«Если б я сказал правду о «Спартаке», то всем пришла бы *****". Большое интервью с Дмитрием Комбаровым

Дмитрий Комбаров, без сомнений, — легенда «Спартака». 10 лет в клубе, под 300 матчей в РПЛ и еврокубках, чемпионство и Суперкубок. Учитывая, что он до сих пор называет себя фанатом «Спартака», непонятно, почему клуб расстался с бывшим капитаном тихо и без малейших почестей. Есть ли в этом вина футболиста или в дело вмешались третьи лица — некоторые разгадки можно найти в этом интервью, где мы также говорили о его нынешнем клубе «Крыльях Советов», вылете в ФНЛ, а также о тачках, деньгах, блогерах и проблемах России.

— Как тебе играть в ФНЛ после «Спартака» и сборной? — спрашиваю Комбарова после матча с «Акроном», который «Крылья» легко выиграли со счетом 3:0.
— Когда мы вылетели, казалось, что это крах, — говорит Комбаров. — Потом я сел, поговорил с родителями и понял, что всякое бывает в жизни. Тем более, сезон-20/21 был неоднозначный с этим коронавирусом: кто-то играет, кто-то нет, кто-то переносит матчи. Это сгладило эмоции от вылета. Также надо отдать должное руководству: у нас практически никогда нет задолженностей, зарплату платят вовремя.

— Ты — самый высокооплачиваемый игрок ФНЛ с зарплатой в полмиллиона евро в год. Как с этим живется?
— Во-первых, я не знаю, сколько зарабатывают другие. Чужими зарплатами никогда не интересовался. Во-вторых, мой контракт — конфиденциальная информация. В-третьих, я играл в Премьер-лиге, в Лиге чемпионов, в сборной. И после этого, конечно, ФНЛ не кажется топовой лигой. Мне ведь говорили, что ФНЛ намного сложнее, чем Премьер-лига. Честно: ни одного мнения не слышал, что выходишь и играешь спокойно. А оказалось, что иногда здесь легко: скорости ниже, темп тоже. В плане медийности вообще колоссальная разница, особенно если сравнивать со «Спартаком». Лига людям особо не интересна.

— Поездив по городам, ты все еще можешь сказать, что Россия — футбольная страна?
— Да, футбольная. Люди эту игру любят. Только в Москве недавно было заявлено 1000 команд в любительской лиге. Или вот выходишь в Самаре на набережную вечером, а народ на площадках играет. Другое дело — качество и уровень профессионального футбола. Вот где проблема.

— То есть, тебя не удивляет, что наши клубы так плохо играют в Европе?
— Нет, не удивляет. Причина в общем падении уровня российского футбола. Если в Европе некоторые клубы даже и не растут, и не прогрессируют, но хотя бы всегда держат планку на определенном уровне. У них всегда высокая конкуренция. А у нас она то есть, то нет. Не говорю, что нынешние футболисты хуже, чем наше поколение. Просто иностранцы — это всегда подъем лиги. Молодой игрок растет, когда в команде с ним играет топ-футболист. А когда команда средняя, там непонятно, за кем следить, тянуться и куда расти. Объективно, сейчас в РПЛ стало меньше денег, стало меньше топовых иностранцев как Халк, Промес. Вспомни, какой был состав у «Зенита» в 2016 году. Вспомни ЦСКА с Вагнером, Думбия, Игнашевичем, Березуцкими и Мусой. Поэтому все логично.

— Кажется, что при нынешней конкуренции даже молодой «Спартак» может взять золото?
— Конечно, может. И это обусловлено общим падением уровня лиги. Нет команды с прямо-таки топовыми футболистами. Нет явного лидера. Все равны.

— Приходилось слышать, ты помог «Спартаку» с подписанием Соболева из «Крыльев». Вы так хорошо общались?
— Я всегда ему подсказывал, тем более на первых сборах, когда он только приехал в «Крылья». Потом уже он спрашивал совета, говорил, что есть несколько вариантов, в том числе и «Спартак».

— Он пришел к тебе и сказал: есть «Зенит», ЦСКА и «Спартак»?
— Вроде того. Я сказал, что на его месте даже бы не думал о других вариантах и выбрал бы «Спартак». В «Зените» была бы конкуренция с Дзюбой, а ЦСКА — это вообще не та команда, куда он должен был пойти. Это мое отношение такое, что если ты в детстве не болел за ЦСКА и у тебя нет связанных с этих принципиальных моментов, то выбор в пользу «Спартака» очевиден. «Спартак» — самая популярная, народная команда. Это великий и могучий.

— Но Миллер говорит о том, что «Зенит» — самая популярная команда в России?
— Она самая популярная, да… В Петербурге.

Комбаров смеется, но мы продолжаем.

— Кстати, недавно я делал интервью с Соболевым, а один из вопросов ему задал Ребров. Он намекнул, что Соболев мяч коленками ведет и не может забить на тренировках.
— Когда я приехал в Самару на первый сбор и увидел Соболева, то подумал: «Это что за топор вообще?» Понятно, что у него где-то не получалось: сборы, форму не набрал, где-то мяч отскакивает от него. Потом сезон начался — и попер. За все цепляется, все забирает, везде успевает. Самое главное, продуктивные и качественные действия именно вперед, начал забивать. Такое бывает, на самом деле. Я видел многих футболистов, которые на сборах вообще ничего не показывали, а потом в сезоне включались.

— Как Веллитон?
— Веллитон вообще тренировался только три раза в неделю условно. Пешком ходил, а потом два-три забивал. Тут никаких вопросов. С точки зрения тренера, это психология, и надо дать понять команде, почему ему это можно, а тебе нельзя. Соболев же наоборот всегда на тренировках выкладывается.

— Ты застал в «Спартаке» совсем молодого Дзюбу. Они с Соболем — разные футболисты?
— Габариты у них практически одинаковые. Что касается игры, то они тоже похожи в каком-то плане. Любят принимать мячи спиной к воротам. У них это хорошо получается, они используют свои лучшие качества.

— Соболь сказал, что он потехничнее.
— Ну, устройте им баттл или челлендж. Пусть выяснят, кто техничнее.

— Тебя тоже к ним?
— Меня не надо, они там рядом не стояли со мной.

— Скажи: как у тебя за все это время не испарилась любовь к «Спартаку»? Столько ведь говна на тебя вылилось.
— Ну, во-первых, не согласен, что прям много говна. Во-вторых, к «Спартаку» я так отношусь, потому что это мой клуб с шести лет. Как я могу ставить на чашу весов то, что меня критиковали болельщики, которые, в большинстве случаев, вообще ничего не понимают в футболе и лишь выплескивают свои эмоции.

— О твоей ситуации в «Спартаке» ты много говорил, но я не слышал, чтобы ты рассказывал о том, как тебя хотели убрать сразу после чемпионского сезона. Правда ли, что кто-то позвонил Глушакову и сказал, что принято решение расстаться с Комбаровым?
— Да. Тогда уже начались эти агентские игры. Каррера подпустил к себе людей, у которых была одна цель: заработать денег любыми способами. В тот день мы сидели у Глушака в гостях за одним столом. Внезапно ему позвонил Гурцкая, который вместе с Трабукки и работал с Каррерой. Гурцкая не знал, что я рядом с Глушаком, и сказал ему, мол, поговори с Комбаровым, потому что Каррера не хочет, чтобы он играл в «Спартаке». Хотя я сейчас понимаю, что это не Каррера был инициатором, а именно агенты, их игры.

— Ты уверен, что Глушак передал все так, как говорил Гурцкая?
— Сто процентов. Мы ж рядом были. И дело вообще не в том, что Карреру что-то не устраивало. Я вскипел из-за другого: почему Каррера мне лично об этом не говорит? Боится моей реакции?

— Почему ты сам не подошел к Каррере и не спросил: «Массимо, от вашего имени звонят и говорят, что я не нужен. В чем дело?».
— А зачем мне к нему подходить? Мы же видели, что происходит. С какого-то момента Каррера не управлял вообще ничем. Им управляли люди. Он говорил голосом людей, которые хотели бабла заработать. Вот и все. Да, конечно, я мог к Каррере подойти. Но я понимал: это то же самое, что со столбом разговаривать. Он будет кивать головой, может, что-нибудь скажет, только в его голове будет другое.

— Тебе не казалось странным, что Гурцкая решал вопросы именно с Глушаком? Он вообще почему решал какие-то вопросы?
— Нет. Во-первых, не Глушак же звонил же, а ему звонили. Во-вторых, он капитан команды. Может, они прощупывали почву, как отнесется коллектив. В-третьих, возможно, хотели дезориентировать меня, вывести из равновесия. Они думали, что я узнаю, расстроюсь и сам скажу: «Пошли вы», — и сам уйду, потребую выставить меня на трансфер. Но у меня был действующий контракт. Они, Каррера или агенты, должны были как-то себя проявить не только в звонках. Если я вам действительно не нужен, выгоняйте, выставляйте на трансфер сами. Но мне никто из руководства и слова не сказал.

— Хорошо, ты не хотел подходить к Каррере, но почему сам не выступил в прессе и не рассказал о странных течениях в команде?
— Я прекрасно понимал, что если вынесу это в прессу, то все выльется в огромный скандал. Я всегда стоял на стороне команды, чтобы не было никаких скандалов. Сам я человек нескандальный. Если бы я это сказал, а это очень резонансная новость, началась бы массовая атака на «Спартак». У нас тогда была Лига чемпионов. Мы должны были бороться за золото. Плюс, Каррера стал царем и богом «Спартака», вступать с ним в конфликт было странно. Я понимал, что если сейчас сделаю это, то *** будет всем — и мне, и команде… Что-то мы опять вернулись к «Спартаку» Карреры и этим великим агентам.

— Давай о другом. 10 лет ты был в «Спартаке». Что с клубом не так?
— Приведу пример: в чемпионский сезон, когда у нас все было для футболистов, в команде была жесткая иерархия, и каждый на своем посту принимал те решения, которые он должен принимать. Когда начался разброс, когда работали сразу несколько руководителей, когда появились люди со стороны, то каждый начал тянуть одеяло на себя, в такой ситуации порядка уже не будет. В постчемпионский сезон люди в клубе начали мешать друг другу. Постепенно у нас и не стало результата.

— Что думаешь о Федуне?
— Он хороший человек, большой бизнесмен. У него много денег, он заработал их своим умом и усердием. Мне кажется, если бы он был единственным человеком, который принимает решения, если бы он все контролировал, то результат был бы намного лучше. Но он любит клуб и болеет за него, просто вот так выстроил структуру работы.

— Если Зарема придет и будет одна всем управлять, то будет лучше?
— Вот этого я уже не знаю.

Мы уезжаем со стадиона в Самаре на машине Комбарова. «Ламбу» за 13 миллионов он уже продал. Ей на смену пришел большой Range Rover с красным салоном.

— Обшивка тоже в честь «Спартака»?
— Нет, мне сам по себе красный цвет нравится. Если честно, когда эту машину брал, то даже не видел ее. В Москве я на микроавтобусе с водителем ездил, а здесь нужен был свой автомобиль. Друг посоветовал Range Rover и сам его купил, я просто деньги перевел.

— У тебя вроде «гелик» был?
— Нет, «гелик» был у Кирилла. Но его угнали. Мы были на сборах в «Спартаке», а Катя, жена Кирилла, не выходила из дома из-за болезни детей. И вот через два дня она увидела, что машины нет. Пока подали заявление, пока туда-сюда, время было потеряно. Удивительно, охраняемый поселок, а в этот день камеры не работали, и шлагбаумы были подняты. Случайно, наверное, получилось. Сразу стало ясно, что «гелик» уже далеко от Москвы и, возможно, разобран на части.

— Сколько он стоил?
— 5−6 миллионов. Но тогда машины дешевле были. Range Rover мой подороже.

— А «Ламба» стоила 13 миллионов. Хорошо тратишь.
— Слушай, я никогда не афишировал свои прелести жизни, никогда не любил показывать все на публику. Даже мои родители узнали о «Ламбе» только через месяц, и то они думают, что это друг мне дал покататься. Брат тоже узнал через месяц. Я просто приехал на стадион, меня сняли, и эта новость разлетелась.

— У Соболева Porsche был мечтой. У тебя та же история?
— Да, с шести лет. Когда мы с Кириллом ездили на тренировки с отцом, то у нас была игра: видели машины на дороге и говорили: «Моя!», тем самым заполняли свой гараж. Я думаю, что у каждого пацана есть подобная мечта. Я свою исполнил, покатался и продал.

— И как ощущения?
— Нереальные. В Дубае-то брали разные машины напрокат, но когда это твоя машина, и ты можешь ездить в любое время в разных режимах, то я понял, что это супермашина.

— На сколько ты разгонял ее по максимуму?
— 270. Честно — на ней не страшно ехать. Там обтекаемость, вжимает в дорогу. Она уверенно стоит на такой скорости. Делал это на треке, конечно.

— Знаешь блогера Мишу Литвина?
— Да. Ты намекаешь, что он свой «мерс» за 13 миллионов сжег? Я бы так не сделал никогда в жизни. Понимаю, что блогерам нужны подписчики, что они зарабатывают на рекламе, но есть хайп нормальный, который не противоречит здравому смыслу, а есть такое… Вот все ругают футболистов, что они несправедливо много зарабатывают, а тут человек на камеру внаглую сжигает свою машину и считает это нормальным.

— То есть, когда у людей пенсии по 20 тысяч, делать на этом хайп…
— …Миша не виноват в том, что у людей пенсии по 20 тысяч. Но есть же какие-то рамки приличия и этики по отношению к своему народу.

— Ну, людям же нравится. Моргенштерн вот просто деньги жег.
— Я видел. Люди из той сферы говорили мне, что Моргенштерн не такой отмороженный в жизни, каким он показывает себя на камеру. Сказали, что он думающий и нормальный пацан. Мне во время интервью показалось, что Алишер — адекватный парень, который делает все ради хайпа, чего не скрывает. Это жестко, но зато честно. И тут вопрос к обществу, если оно это принимает.

— Футболисты когда-нибудь смогут давать такие же интервью как Моргенштерн. Сказать: «Да, у меня куча бабок, да, у меня «ламба» — и плевать на ваше мнение».
— Для меня лично такое поведение неприемлемо. Моргенштерн в своей тусовке, и это для него нормально. Футболисты тоже публичные люди, но, на мой взгляд, у нас благородная профессия, когда ты подаешь пример молодежи. Плюс острые высказывания создадут определенную репутацию для футболиста. Если для Алишера, который зарабатывает на рекламе, это плюс, то у футболиста, которому платит клуб, возникнут проблемы. Там скажут: «Зачем нам скандальные личности, которые будут портить имидж клуба?».

— Но трешток есть в других видах спорта. Например, в единоборствах. Ты ведь общался с Хабибом?
— Один раз лично и несколько раз по телефону. Они ведь с отцом болельщики «Спартака». Хабиб спрашивал о команде, о тренировках, я — про набор формы, про весогонку. Мне это интересно было: как они так сбрасывают вес за несколько дней? Хабиб сказал, что просто много воды пьют, ничего не едят, в сауну ходят.

— Как ты относишься к идее депутата дать Хабибу орден героя России?
— Героя России?! Я бы поддержал, если бы ему дали ЗМС. Но герои для меня — это люди, которые воевали, которые подставляли грудь под пули. А спортсмены никак не герои.

— Но Хабиб — величайший российский спортсмен. На уровне Карелина, наверное.
— Величайший — да. Но Карелин все-таки олимпийский чемпион. Олимпиада, наверное, выше ценится. Хотя у нас мир идет вперед, развивается, и какие-то виды спорта становятся более популярными.

— Тебе не кажется, что эти единоборства, ММА и UFC становятся в России популярнее футбола?
— Возможно. Там есть трэшток, за счет этого они интересны. В последнее время у нас Мага Исмаилов и Саша Емельяненко дали правильную волну трэштока без оскорблений. Людям интересно слушать скандалы, а не когда футболисты сказали два слова об игре.

— При этом ты всегда обходил трэштоки. Считаешь, что в футболе такой стиль невозможен?
— В России, наверное, нет. Вот эта ситуация с Соболевым и Дзюбой все показала: кого-то заставили извиниться, кого-то что-то сказать, публично пожать руки, хотя ничего там такого не было. Соболь что, враг себе, чтобы закрыть дорогу в сборную? Впрочем, я точно не знаю всю ситуацию, поэтому не могу комментировать.

— Все боятся комментировать действия Черчесова?
— Да нет, почему? Если бы я знал, что там было, я бы прокомментировал. Почему мне бояться Черчесова? Он меня убьет что ли?

— Но проблемным людям вход в сборную закрыт.
— Тем не менее я считаю, что у каждого человека должно быть свое мнение. Если он хочет его высказать, то пусть высказывает.

— Как ты думаешь, тебе был закрыт путь в сборную в 2018 году из-за того, что вокруг «Спартака» начинались скандалы?
— Возможно, отчасти и был такой момент. Я точно не знаю. Но никого обвинять или обсуждать я не буду. Не вызвали, значит, я виноват. Я даже не пытался разобраться в этом вопросе. Время не вернешь, чемпионат мира не вернешь. Можно лишь опять заслужить доверие тренера и попасть обратно в сборную. Сейчас занимаюсь тем, чтобы выйти на тот уровень. Может быть, попаду, может быть, нет.

Комбаров уже год живет в небольшом гостиничном номере в центре Самары.

— Для меня — идеальный вариант, — говорит он. — Поел, уехал на тренировку, за тобой все убрали, готовить не надо. Я здесь только сплю.

Нет у Дмитрия и большого гардероба, бренды развешаны на временной стойке.

— Вот эта пара больше всего нравится, — Комбаров протягивает серебряные кеды, коллаборацию Prada x Adidas Originals. — У меня друг Боря заморачивается по кроссовкам, и когда новые лоты супермодные выходят, он мне звонит и говорит: «Брат, будешь брать?» Я говорю: «Да, давай, конечно». Эти кеды в районе 27 или 30 тысяч рублей стоили.

— У тебя кругом тапки Gucci, куртки Dolce & Gabbana, сумки Louis Vuitton. Что-то бюджетное есть?
— Я не модник, правда. Вот рубашки Zara, пожалуйста. Зашел в магазин, понравилось, купил. Из самого дорогого — джинсовка Supreme, лимитированная серия. Но я ее редко надеваю, спокойно отношусь.

— Чем ты вообще сейчас интересуешься?
— Бизнес вот, если говорить о ресторанном, закрыли. Была «Жаровня» в «Детском мире». Договаривались, что это будет единственное, небольшое место питания, а со временем открылось еще мест 10. Стало невыгодно. У меня в основном пассивный доход. Сдача помещений в аренду. Я пока все же профессиональный футболист, этим и интересуюсь.

— А что дальше — думаешь? Сейчас многие спортсмены идут в Госдуму, тот же Шипулин.
— Я думал об этом. Если идеализировать картинку, то, наверное, да, мне было бы интересно. С другой стороны, мне не хочется быть частью системы. Не хочу вставать на руководящую должность и делать именно то, что говорят сверху.

— Условно: если ты не хочешь вырубать лес в Домодедове, а тебе говорят, что нужно.
— В таком случае практически нет выбора. Вернее, он есть: либо ты идешь против и платишь за это дорогую цену, возможно свободой, либо подстраиваешься. Я не хочу так. Впрочем, чтобы организовать какую-то деятельность в том же Домодедове, не обязательно идти в депутаты. Наоборот, не надо ставить себе ограничения политической карьерой. Политики ограничены во всем: у них есть ответственность, но нет возможностей. У свободного человека — у бизнесмена, спортсмена, лидера мнений — у него нет ограничений, но есть возможности.

— Если бы ты мог влиять, на что бы ты повлиял в России?
— Это слишком абстрактный вопрос. Нет смысла об этом говорить.

— А если брать именно футбол. Много же тем: бюджетные деньги, лимит.
— Опять же, в России есть и будут бюджетные клубы. Что, в Самаре было бы лучше без футбола? Нет, без него людям было бы скучно.

— А тот же лимит — вас вот называли детьми лимита.
— «Дети лимита» — это бред, играет сильнейший. Если бы я не соответствовал уровню, то не выходил бы девять лет подряд в стартовом составе «Спартака» и не имел бы под 50 игр за сборную. Играли бы на моем месте иностранцы, играли бы русские. Много проблем надуманных. Много абстрактного. Сейчас я хочу смотреть за собой, за своей игрой, побеждать, вернуться в Премьер-лигу и показывать хороший футбол. А что будет дальше — дальше и придумаем.