Денис Романцов поговорил с защитником, который вырос в ЦСКА, но перешел в «Спартак» и дважды выиграл с ним чемпионат, а затем стал успешным бизнесменом и построил собственный завод в Подмосковье.
Борис Кузнецов встречает меня у дверей завода по производству мясных паштетов в Волоколамске. Сразу уточняет: «Мы единственные в России, кто специализируется именно на паштете». Медведев на выставке удивлялся: «Неужели у нас такое производят?» Владельцем завода Кузнецов стал в нулевые, бизнесменом – в девяностые, а профессиональным футболистом – в середине семидесятых.
– Я жил на улице 8 марта, рядом с динамовским стадионом. Не поверите, года три – четыре не мог пройти там отбор. Стал заниматься греблей, борьбой, а футболом баловался в дворовой коробке. Мой друг Игорь, он на год старше, играл за ЦСКА. Зовет вдруг: «Борь, пойдем в ЦСКА». Я засомневался, возраст-то у меня приличный – 11 лет, сейчас в таком уже не берут. Игорь настаивает: «Да там народу нет, некому играть, вратаря не хватает». Пришел – поставили меня в ворота. Тренировал нас сначала Виктор Чистохвалов, защитник Команды лейтенантов. Потом я спросил тренера: «А можно мне в поле?» – «Ну, давай». В первой игре 5 забил, во второй 6. Банда у нас была великолепная – нас с Пашей Ковалем Тарасов взял в команду семнадцатилетними. Получается, если б школа ЦСКА не нуждалась во вратаре, может, и не стал бы я футболистом.
- Начинать футбольную карьеру у хоккейного тренера Тарасова – каково это?
– Тренировались у него как как спартанцы – кто выжил, тот и играет. Представь, у меня на шее человек, а у него в руках 20-килограммовый блин. У меня в ногах мячик. Он блин крутит, а я иду к воротам и должен забить. Бегали по вертикальной стене, а там высота приличная – метров шесть. Соревновались – кто выше. Первая тренировка – зимой. Снега по пупок. Прыгнули туда. Тарасов бросает мяч: «Давайте играть в футбол!». А как играть? Выпрыгивали из снега как камикадзе. Генералы смотрели, хохотали – чем больше крови, тем лучше.
Вратарем у нас был Астаповский. Он раньше на флоте служил, любил иногда в форму моряка одеться. Тарасов тренировал его так: выстраивал на линии штрафной 25 человек и требовал от нас одновременно бить по воротам.
Кувырки нас заставляли делать на асфальте – столько, что потом не разогнешься. Тарасов объяснял такие нагрузки тем, что спортсмен должен быть физически развитым. А мы мышцы так накачивали, что одежду каждый месяц приходилось менять. Тело-то у футболиста должно быть, как у гимнаста, а не как у качка. Первый круг завершили на предпоследнем месте, потом Тарасов навыписывал футбольных журналов. На тренировках появились квадратики, стеночки. Стали подниматься в таблице.
- Как футболисты переносили тарасовские нагрузки?
– Все хотели себя показать, особенно мы, молодые. Был у нас Витька Королев, здоровый кабан. У нас было упражнение – резиновый трос крепится на поясе и ты убегаешь как можно дальше от борта. Тарасов подбадривает: «Давай, Витя, давай». Тот к-а-ак разбежался, а резинка возьми и оторвись – и прямо Витьке в жопу. Он две недели спать не мог. Только на животе.
Нас однажды в Шереметьево на сбор в Ирак пускать не хотели – столько поясов, тросов и железа с собой везли, что смахивали на террористов. В итоге улетели, разместились там на военной базе. В Ираке тяжело было бегать с двадцатью килограммами на груди, так мы потихоньку вытаскивали железки из карманчиков на поясе и к концу занятия они оставались почти пустыми. Еще Бубукин, помощник Тарасова, облегчал наше существование – анекдоты травил, в бильярд с нами играл в свободное время.
- Что еще запомнилось из первых зарубежных поездок?
– В ЦСКА появился как-то молодой доктор. Приехали в Болгарию, на Золотые Пески. Подходит этот доктор к старикам – к Федотову и Капличному. Шепчет: «Какую вам еду заказывать?» Те ему: «Берешь меню и выбираешь самые дорогие блюда. Самые-самые дорогие деликатесы – чтоб мы энергией заряжались». В итоге на том сборе у нас были шикарные столы. Три первых блюда, пять вторых. А чуть раньше было два случая на Кубе.
- Интересно.
– Прилетел туда с юношеской сборной. Во время турнира решили искупаться. Нас предупредили: в воду заходить только в тапочках, там – морские ежи. А я на свою голову поплыл без них и сразу наступил на ежа. Иголки впились в ногу, а их же никак не вывести. Пришлось весь турнир играть с перебинтованной ногой. Выиграли его, поехали в больницу. А там ни кабинетов, ни белых халатов, как мы привыкли, а только одна большая палата и кто-то местный в крови лежит. Спрашиваю: «А где доктор?» Показывают на какого-то паренька: «Да вот он, впереди». Тот хватает скальпель: «Резать надо». Я еле увернулся. Потом народным средством лечили – мочой, она разъела иголки.
Еще на Кубе чуть не разбились всей командой. Едем в автобусе, а ливень – стеной, не видно ничего. Как капитан команды сижу на переднем сиденье. Смотрю: водитель веселится, песни поет. Говорю ему: «Але, давай остановимся». Дождались, пока дождь закончился, вышли на улицу, смотрим – а в метре перед нами огромный овраг, который мы и не заметили. Так бы и приехали туда, если б не затормозили.
- Почему вы первый раз ушли из ЦСКА?
– Всеволод Бобров чуть ли не сборную Союза в ЦСКА собрал. А я амбициозный – хотел играть, пошел в «Локомотив». В ЦСКА почему было хорошо – ты получал не только спортивную, но и офицерскую зарплату. Я звездочки брать не стал, отслужил два года и ушел, а Паша Коваль, с которым мы вместе из школы в основу попали, стал подполковником, хотя в ЦСКА у него не сложилось – отправили в «Искру» Смоленск.
- Чем запомнились годы в «Локомотиве»?
– Оттуда вышло много будущих тренеров – Петраков, Ярцев, Виталий Шевченко. Я стал капитаном команды и в последнем сезоне нам очка не хватило для выхода в высшую лигу. Тренировал нас Александр Александрович Севидов. Он проповедовал комбинационный футбол, который мне нравился. Севидов душевный человек и с удовольствием общался не только со мной как с капитаном, но и с моей женой. Она ходила на все матчи, а Севидов звонил ей потом и по 2-3 часа обсуждал очередную игру. Когда его стали снимать, я выступил в защиту и тоже ушел из «Локомотива».
- А зачем вернулись в ЦСКА?
– ЦСКА возглавил Альберт Шестернев, который знал меня еще со школы. Когда мне было 14, Шестернев подарил мне бутсы adidas. Наверное, видел во мне преемника – он ведь тоже играл последнего защитника. Бутсы были сильно велики, 44-го размера, но я все равно в них бегал. И вот позвал он меня назад. Как гражданского меня взять не могли, поэтому второй раз призвали в армию и стал я младшим сержантом сверхсрочной службы. Со мной из «Локомотива» пришел Женя Дрожжин, но через несколько лет он получил тройной перелом голени и завершил карьеру.
В ЦСКА началась чехарда тренеров. Шестернева сменил Шапошников, Шапошникова – Юрий Морозов, давний единомышленник Лобановского и Базилевича. Когда Морозова поставили я был капитаном ЦСКА, но его киевская модель, вся эта беготня, мне была неблизка. Я более творческий человек. Отыграл у Морозова один круг и попросился в другую команду. Морозов ответил: «Боря, не вопрос». Но тогда с переходами было сложно – пишешь заявление, клуб составляет твою характеристику, Федерация ее рассматривает. Морозов, как соратник Лобановского, был антиподом Бескова, и, узнав, что я собрался именно в «Спартак», стал препятствовать. Написал в характеристике, что я нарушаю спортивный режим. А кого примут с таким резюме?
- А почему, кстати, именно в «Спартак»?
– Было так. Я позвонил Ярцеву, объяснил, что ищу новый клуб. Он мне: «Чего ты дурака валяешь? Позвони Константину Ивановичу». А я парень молодой – как звонить такому великому тренеру? Ярцев дал телефон: «Звони, о тебе там уже говорят». И вот сидим с женой на кухне. Меня колотит, как будто мне 220 вольт в одно место включили. Набираю, говорю дрожащим голосом: «Константин Иванович, добрый вечер». – «О-о-о, Борь, привет!» – «Хотел бы у вас играть». – «Да не вопрос, приходи на тренировку завтра в 11».
- А переход как в итоге оформили?
– Если б не Николай Петрович Старостин, меня б ни за «Спартак» не заявили, ни в ЦСКА бы не оставили. Увидел Старостин характеристику Морозова и говорит мне: «Не переживай, я все прекрасно понимаю. Уладим вопрос».
- Чем еще Старостин удивлял?
– Во время перерывов в чемпионате мы ездили играть товарищеские матчи в Подмосковье – чтоб денег подзаработать и лишний раз не тренироваться. Забивали там по 10-15 мячей. А ехать-то долго – два-три часа. Фильмов, как сейчас, не посмотришь. Так вот Николай Петрович брал микрофон и читал нам стихи. Даже заявки принимал: «А «Мцыри» можете?» Все по памяти читал. Легенда.
В Сочи застряли как-то в лифте, а он спускался по лестнице. Кричим ему: «Николай Петрович, мы в лифте застряли, выпустите нас». А он: «Меня 15 лет не выпускали. Ничего – подождете». Бодрый был, несмотря на возраст. Не дай бог за границей кто-то предложит ему помочь сумки донести. Сразу бьет по руке: «Своя ноша не тянет».
После тренировки – баня. Старостин вместе со всеми в парилку зайдет. Сядет, насупившись, а потом вдруг: «Чего смотрите? Поддавайте!» Всегда был с нами, как отец родной.
- А брата его, Андрея Петровича, каким запомнили?
– Они дружили с Бесковым. Николай Петрович не очень компанейский человек, а Андрей Старостин, наоборот, мог с Бесковым рюмочку выпить, встретиться с женами, потанцевать. Он очень часто бывал в Тарасовке.
- Почему конкретно в «Спартаке» вы смогли раскрыться?
– А Бесков же всех раскрывал. Гаврилов в «Динамо» не нужен – а в «Спартаке» ведущий игрок. Шавло пришел из «Даугавы» – и стал игроком сборной. Меня в «Спартаке» признали лучшим защитником чемпионата. Я не играл, а летал. Знаешь, как говорят: не та мать, что родила, а та, что воспитала. ЦСКА меня родил как футболиста, а «Спартак» воспитал, дал мне тот футбол, в который я играл всю жизнь. Это судьба: пришел туда уже зрелым игроком, и душа отдыхала – не мучился, а играл.
Бесков повторял: «Вы можете проиграть, но сделайте спектакль, чтобы люди еще на вас пришли». Мы всегда любили играть в дождичек. Мяч скользит, отскакивает от соперников, а нам, наоборот, пасоваться удобно. Мы ведь передачи на 10-15 метров на каждой тренировке репетировали.
- Вы ведь тогда и на чемпионат мира должны были ехать?
– Малофеев меня включил в состав на чемпионат. Остается три дня до вылета в Мексику. А тут «Динамо» Киев только-только выиграл Кубок Кубок. У меня еще мысль какая-то недобрая промелькнула: «Господи, только не это». И точно: смена тренерского шатба. Малофеева снимают. Ставят Лобановского, Базилевича и Морозова.
Завтракаем в Новогорске с Дасаевым и Блохиным. Говорю: «Сейчас, ребята, зайдет администратор и позовет меня к Валерию Васильевичу». – «Да ладно тебе». Пяти минут не прошло. Вызывают к Лобановскому – с ним Морозов сидит. Лобановский руками разводит: «Боря, играешь замечательно, но у меня своя модель». Помните сцену из «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»? Где Костю Иночкина из пионерлагеря выпроваживают с чемоданчиком. Вот так и я сел в автобус и уехал из Новогорска. Все ребята перепугались – кто следующий. Поднимаюсь домой. Жена меня видит – немая сцена. Думал, ее инфаркт хватит. Три дня до чемпионата мира оставалось.
Из спартаковцев Лобановский нормально относился только к Дасаеву, Хидиятуллину (он его к себе хотел взять – Хидя же друг Бессонова) и Родионову. А так он даже Черенкова на чемпионат мира не взял, из-за этого у Феди псиохологический срыв был.
- Ближе всего на поле в «Спартаке» вам были вратарь Дасаев и передний защитник Бубновым. Какие с ними отношения сложились?
– Мы с Бубновым много лет прожили в одном номере. Бесков сам опеределял, кого с кем селить. Помню, приводят меня в комнату Бубнова в Тарасовке, а у него там книжки Ленина, Маркса, Энгельса. Он же коммунист. Закончив играть, мы много лет не виделись, а недавно встретились на юбилее Черенкова и Хиди. Сидим в раздевалке перед игрой ветеранов, а он на меня таращится и не узнает. Жалуется: «Ну, вот опять подставные какие-то, артистов набрали». После игры банкет – он снова на меня смотрит. Я наконец говорю: «Саш, столько лет в одном номере прожили и не узнал». Он: «Е-е, Боря, а я думал музыкант какой-то левый». С восьмидесятых совсем не изменился – что думает, то и говорит.
А Дасаев поражал тем, что после каждой тренировки, уже став лучшим вратарем мира, просил Родионова побить ему еще 10-15 минут. Бывает, устанешь после тренировки, идешь в душ, а Дасаев продолжает заниматься – и тебе тоже уходить как-то неудобно становится, совестно. Остаешься тоже.
- В гневе он страшен был?
– Не-е-ет. Я ж ему забил один раз – и то он взял вину на себя. Играем с «Зенитом» в «Лужниках» в 87-м. Мы на первом месте, «Зенит» на последнем. Их вратарь Бирюков выбивает к нашей штрафной, я хочу переправить мяч Дасаеву, поворачиваюсь, а он, оказывается, вышел из ворот и не крикнул. Я аж на колени упал. На разборе Дасаев первым взял слово: «Моя вина, что не подсказал центральному защитнику». А знаешь, как мы «Вердеру» проиграли?
- Знаю, что вы их разгромили дома, а они вас, еще крупнее, там.
– В Бремен Дасаеву вручили приз лучшего вратаря мира. Церемония награждения перед игрой длилась целый час. Начали играть – и как полетело все подряд. В раздевалке настолько шоковое состояние было, что даже Бесков зашел и молча сел. Он же аристократ, голубых кровей. Обычно немного повышал голос и нам этого хватало, а тут и у него слов не нашлось.
- А какие более веселые случаи, связанные с Бесковым, вспоминаете?
– Играли с кем-то еврокубковый матч во Франции. Бесков обращается к администратору Хаджи: «Организуй баню». Тот приводит нас. Открываем парилку – а там 90 процентов женщин, только один или два мужика. Бесков разозлился: «Ты куда нас привел? Бордель, что ли?». Хаджи объясняет: «Тут нет раздельных, только общие».
- Остались?
– Какой там. Люди-то голодные, сами понимаете – как после этого на игре сосредоточиться. И так потом не спали три ночи, только эта картина в парилке перед глазами стояла. Еще два случая с Гавриловым связаны – он у нас главный шутник был. У Гаврилы отец инвалид, и однажды он приехал на базу на инвалидной машине и поставил ее рядом с бесковским зеленым «мерседесом». Выходим после тихого часа – Бесков в панике: «Чья это машина?» Гаврила ему: «Ну, это вы на мерседесах ездите, а обычные люди вот на таких». Бесков продолжает: «У нас же солидная команда. Вдруг кто увидит, что игроки на инвалидных машинах разъезжают. Подойдите к Николаю Петровичу, скажите, кто какую машину хочет».
А однажды Бесков с Гавриловым на установке сцепились. Костантин Иванович вспылил: «Гаврилов, ты умрешь под забором», а тот в ответ: «Да, под кремлевским!»
- Самая серьезная травма в вашей карьере?
– У меня вообще повреждений не было, а тут в первом туре сезона-1988 играем с Тбилиси. Рамазу Шенгелия забрасывают на фланг, я мог просто подбежать и отдать вратарю, но решил сыграть красиво, отобрать мяч в подкате, чтобы зрителям понравилось. В итоге порвал крестообразную связку – незадолго до Олимпиады, куда Бышовец меня собирался брать. Когда ребята вернулись с победой, я первым делом спросил: «А где моя медаль?» Они шутки не поняли: «Боря, ты обалдел совсем?» Объясняю: «Если б я поехал, вы б не выиграли. А так не поехал – и взяли золото. Так что давайте медаль».
- Прежде чем вернуться в «Спартак» в 89-м, вы промелькнули в «Роторе». Горюнов им уже тогда руководил?
– Да. Золотой мужик, Горюнов для команды был готов на что угодно – даже «родину продать», как в «Гараже» говорили. В Волгограде футболисты были популярны, как космонавты. Еще запомнилось почему-то, что черную икру оттуда отправлял домой самолетом в трехлитровых банках.
- В «Спартаке» вы потом застали начинающего тренера Романцева.
– Олег Иванович совсем еще молодой и неопытный был. Старостин специально вернул в команду стариков, Сочнова, Позднякова, Прудникова, меня, чтобы Романцеву было полегче, хотя ясно было, что команда будет строиться уже не вокруг нас. Романцев тогда много общался с игроками – после игр собирал всех на шашлычок с детьми и женами у озера в Тарасовке. В итоге снова стали чемпионами.
- А как вы в «Жилину» попали?
– Благодаря Старостину нас туда отправили целой троицей – Колядко, Кужлева и меня. Старостин имел авторитет в Спорткомитете и продавил этот переход. Уровень в Словакии был – как наша первая лига, бей-беги.Так много, как там, я нигде не бегал. Никакого футбола, сплошная беготня. Зато поехал туда с семьей. Дали шикарную трехкомнатную квартиру с видом на город. Правда, школ там не было, поэтому дети, Вера и Боря, занимались с моей женой и раз в квартал ездили в Москву сдавать зачеты. Иногда брал с собой сына на тренировки. Мы получали раз в пять больше, чем местные игроки, и когда деньги у словаков закончились, пришлось ехать дальше.
- В Бангладеш – это еще интереснее.
– Опять Старостин пристроил. Полетели туда с Новиковым и Абдураимовым. Сыграли несколько игр и тренера сняли. Владельцем команды был Тахир-шах, маленький такой, учился в Ташкенте, хорошо говорил по-русски. Подходит ко мне: «Борь, а ты тренером можешь быть?» – «Да не вопрос», – отвечаю. Правда, почувствовал скоро, что игроки не понимают, что им говорит мой переводчик. Вспомнил школьный английский, стал сам им объяснять, плюс я же продолжал выходить на поле, так что то, чего не мог объяснить, – показывал. Одна беда – как только начинался Рамадан, игроки становились вареные и не выдерживали нагрузок, еле двигались. Тренировки-то в 12 начинались, а ели они впервые только вечером.
- Чего там добились?
– Мы шли на втором месте и в последнем туре встречались как раз с лидером. Если побеждаем – назначается переигровка за золотые медали. Забиваю в первом тайме, во втором пропускаем два и уступаем.
А когда я только приехал туда, Тахир-шах меня предупредил: «Вы только смотрите – не проигрывайте». Я насторожился: «Почему?» – «Потом узнаете». Оказалось, у мусульман от любви до ненависти один шаг. Проиграли раз за сезон и сразу нас окружили полицейскими щитами и повели к центру поля. Оказалось, зрители пришли на матч с булыжниками – и как начали нас забрасывать. Мы в центре, наверное, целый час стояли. Следующую игру выиграли – и что ты думаешь? До автобуса мы не шли, нас туда заносили.
- А жилось вам там как?
– Жена как приехала, не поверила: «Борь, это ты?» Мы ведь играли при 45 градусах в тени. Я высох, килограмм 65-70 осталось. Стройный, как кипарис. Но большую часть времени я жил там один и вскоре почувствовал: «Если останусь, семья разрушится». А Тахир-шах тогда как раз собирался выходить на российский рынок, продавать у нас свою одежду – adidas, Armani: «Боря, найди кого-то, кто мог бы мою продукцию продавать». А ко мне жена как раз приехала – она и стала этим заниматься. Затем уговорила меня вместе бизнесом заниматься: «Хватит тряпками Тахир-шаха торговать, давай продавать продукты питания». В магазинах-то ничего не было тогда. «Не вопрос», – говорю.
Жена моя работала выпускающим редактором в «Театральной Москве», я футболист. В бизнесе мы чужие, но набрали себе книжек – «Что такое бухгалтерия», «Капитал» Карла Маркса. Стали читать. Приехали на выставку, подписали контракт с бельгийцами на поставку ветчины. Деньги им перечислили, а у нас даже холодильника нет – куда ее выгружать? Друг из автосервиса взялся выручить: говорит, разгрузите у меня в ангаре, сейчас как раз подходящая температура на улице, 0 – плюс 5. Успокоились.
А за два дня до приезда фуры бахнуло «минус 30». Колбаса бы вся потрескалась. Первая покупка – и такой попандос. Но кое-как нашли холодильную камеру в одном ресторане. Приехала машина, 20 тонн, в ней голландский водитель в шлепанцах – это «в минус 30». Разгрузили ветчину. А кому ее продавать?
- Кому?
– Стал сам на нем развозить колбасу по мерседесе. Купил его, еще играя в «Жилине». Мечтал о мерседесе, еще когда на бесковский в Тарасовке смотрел. Таких в Москве тогда всего штук сто было. Потом купили первый грузовик. Закрутилось.
- С криминалом столкнулись?
– Да там было не понять, кто большие бандиты – милиция или те, кого они должны ловить. Но на спортсмена никто не решался накатывать. Все-таки на каждую силу есть своя сила. Я тоже, если надо, мог и автомат, и биту взять – не вопрос.
- А как завод появился?
– В середине нулевых подумал: «А почему бы свое производство не начать?» А землю – поди найти. Деньги требовали невероятные. Говорю: «Я же для вашего района хорошее дело хочу сделать, налоги буду платить». А чиновникам по барабану: «Давай откат». – «Я никому не давал и вам не буду». Короче, говорю жене: «Ткни на карте в любое место». Бум – и судьба занесла в Волоколамск.
Смотрю: глава города – Вячеслав Николаевич Карабанов, генерал. Думаю: «Господи, генералы же отмороженные на всю голову». Они чуть-чуть из космоса – мне со времен ЦСКА так казалось. Записался на прием. Оказалось, золотой человек. «Паштетный завод? Вы ничего не путаете?», – спрашивает. В советские времена колбаса-то дефицитом была, а паштет вообще считался чем-то буржуазным. «А где продавать будешь?» – «Я с ритейлом сотрудничаю по всей России. Есть, где продавать». Дали мне участок. Чтоб выровнять его, мы завезли сюда 13 тысяч кубометров грунта. За семь месяцев построили завод.
- Правда, что на открытии завода у вас играли ветераны «Спартака» и ЦСКА?
– Играли. Понимаешь, здесь же 100 километров от Москвы, люди далекие от всего, жизнь только по телевизору видят. А я привез им артистов подходящих и две самые популярные команды. Сам Федор Черенков на местном стадиончике бегал.
- Живете тоже в Волоколамске?
– Нет, построил себе шикарный дом в Архангельском, где раньше тренировался ЦСКА.1500 квадратных метров, гектар земли, теннисный корт, плавательный бассейн, подземный гараж.
- Кто-то из ваших партнеров по «Спартаку» восьмидесятых смог так же состояться в бизнесе?
– Когда я окунулся в бизнес, лет семь не общался с футболистами, никто меня не видел. Специально растворился. А потом один корреспондент узнал меня на Проспекте мира. Побежал навстречу: «Боря, ты еще живой?». Написал заметку: кем стали игроки «Динамо» Киев и «Спартак» восьмидесятых. Плачевная ситуация – «преуспевающим бизнесменом» назвали одного меня. Хохлам-то проще, они все офицеры, их как-то пристраивали, а спартаковцы сами выкручиваются.
- Чем вдохновляетесь?
– Не поверишь, смотрю на наших коров и ловлю кайф. Энергетикой заряжаюсь на неделю. Несколько лет назад на выставках в Берлине и Париже увидел, какие там коровы – чистенькие, стройные. Подумал: «Вот бы и нам ферму». Глава города говорит: «Тут есть хозяйство, бандиты его все равно разобьют, так что я скажу, чтоб они вам его отдали». Приехали туда: разруха, украли все, что можно, 400 коров стояли наполовину в навозе, голодные. Все заброшено. Пришли туда в июне прошлого года, купили технику на 30 миллионов, докупили коров на 70 миллионов. Всего миллионов 150-200 вложили. И получаем удовольствие.
Моя новая цель – кроликов здесь разводить. Хочу построить лучшую кроликоферму в Европе.
PS. Напоследок мы подходим к висящей на стене фотографии команды ветеранов «Спартака».
– Вот Николай Абрамов. Он на этой игре умер. Жарко было, вышел играть и упал. А скорой-то нет. Пока приехала, пока довезли до больницы...
Вот Гурам Аджоев, который сейчас директором «Динамо» работает. За «Спартак» он игр 20 провел. Игрочек резкий, перебросить мог, обыграть, но с завершением проблемы. У углового флажка одно-двух обведет и стоит на месте. Что ты стоишь? Отдай.
Вот Серега Шавло. Рассказал ему как-то, что ферму строю, коровами занимаюсь и пожаловался, что неудобно отвечать «телок развожу», когда спрашивают, чем занимаюсь. А он: «Ты в следующий раз отвечай, что модельным бизнесом занимаешься – они ж стройные у тебя, ухоженные». Встретился с ветеранами ЦСКА. Интересуются: «Ну ты чего там?» – «Да вот, модельным бизнесом занялся». Они поразились: «Сейчас же не девяностые! Это ж не актуально». – «Да у меня маленькие телочки!» – отвечаю. – «Ты еще и с малолетними?!». С юмором в ЦСКА похуже, чем в «Спартаке.
