Дмитрий Ананко: "Шавло запретил мне появляться на стадионе"

- Вы вышли из ростовского футбольного интерната, который был своеобразным советским Кембриджем. Что в нем было особенного?

- Прежде всего история. Она началась с таких выпускников, как Вагиз Хидиятуллин. Сама аура, ростовский менталитет, юг, тренерский состав очень высокого уровня, условия, в которых мы тренировались. При этом мы тренировались на поле, которое и полем-то назвать было сложно, скорее это был плац, на котором маршировали кадеты. Песок с камнями и ворота. Играли в кедах и бутсах (у кого что было), из них после тренировки высыпали песок. Помню еще мячи, они были не кожаные, а сделанные из какой-то пластмассы.

- Тем не менее из этой школы выходили игроки с великолепной техникой, которая, наверное, рождалась именно благодаря условиям?

- Я думаю, что песок здесь сыграл немалую роль: такой советский вариант бразильской Копакабаны. Там росли не только великолепные технари, но и бесстрашные защитники, которые отрабатывали подкаты на песке и камнях и потом уже не боялись нигде падать.

- Вы достаточно рано уехали из интерната и уже в 17 лет окунулись во взрослый футбол.

- Когда я был в девятом классе, к нам приезжал Николай Гонтарь и звал нас с Александром Каратаевым в «Динамо». Тогда мы не согласились - было, наверное, слишком рано.

Потом нас позвали в московский футбольный интернат. Мы туда даже съездили, но через два дня мы развернулись и по-тихому уехали. Нам там все не понравилось, прежде всего сами ребята. Мы уже отыграли за молодежную национальную сборную два матча, а они начали задираться и выставлять нас неумехами. Мы с удовольствием вернулись в Ростов, где все жили как одна семья.

- Что же случилось дальше?

- Повезло, что нашим главным тренером был Пискарев - бывший спартаковец. Он нас рекомендовал, и мы подписали контракт со «Спартаком» в декабре 1989 года. В мае, окончив школу, мы поехали уже в Тарасовку и получили зарплату: тогда она была у дебютантов примерно 60-80 рублей. Правда, сразу выдали за пять месяцев, и это было ощутимо. Не скажу, что мы шиковали в то время, но и не бедствовали. Были премиальные, кроме того, были разные международные турниры. Ведь раньше как было: мы везли с собой значки, часы, самовары - можно было их продавать, обменивать и так зарабатывать. В общем, жили неплохо. Например, как сейчас помню, возвращаясь домой, я мог себе позволить ездить на такси по Ростову.

- Вы оказались у истоков зарождения того «Спартака», который в 1990-е годы громил всех.

- Я пришел в команду, которая еще выступала в союзном первенстве, и сыграл в чемпионате СССР семь игр. В той команде были звезды: Черенков, Родионов и другие.

- Но в первом чемпионате России, по сути, принимала участие новая команда?

- Да, команду собирали из молодых талантливых ребят. И первый круг был тяжеловат. Все притирались друг к другу, хотя средний возраст был не юниорским - 22-25 лет. Карпин, Пятницкий, Никифоров уже были сильными и достаточно опытными игроками. Было видно, что потенциал у команды огромный, но на прививание спартаковской философии ушло примерно полгода.

- Что это - спартаковская философия?

- Игра в стенку или владение мячом - общефутбольные истины, все команды эти упражнения делаю т, но делают по-разному. На тренировке нюансы передаются от старших к молодым. А философия была в том, что никакой дедовщины никогда не было, никто никого не душил. С уважением относились и на поле, и вне поля. От этого молодым игры и тренировки были в радость: они быстрее раскрывались и все делали с удовольствием.

- Тогда в чемпионат пришли команды не только из первого, но и из второго дивизиона. Играть с такими соперниками в удовольствие, пожалуй, было непросто.

- Я вспоминаю чемпионский матч в 1993 году. Сыграли мы тогда вничью с «Океаном» из Находки, этого было достаточно. Романцев ушел за 10 минут до свистка, а мы постояли после матча на поле и тоже разошлись, прекрасно понимая, что ценность нашей победы равна почти нулю, так как соперника почти нет, а мы обошлись ничьей. Словно украли что-то.

- Когда вы становились шести-, семикратными чемпионами, в чем была мотивация для следующих побед?

- Мы всегда ставили максимальные цели, и порой на тренировках было тяжелее, чем в играх. Кроме того, мы знали, что впереди Лига чемпионов. И из года в год выигрывали чемпионат для того, чтобы всем доказать, что мы лучшие, и снова попасть на этот праздник жизни и футбола. Но весь потенциал, к сожалению, мы не использовали.

- Ходят сейчас разговоры о договорных матчах в то время.

- Я ничего об этом не знал и ни в каких договорах не участвовал. Зная Румянцева, зная, как он реагировал на игру, думаю, он тоже ни в чем подобном не участвовал.

- Бытовые условия того времени сейчас вспоминаются с улыбкой?

- Конечно. На базе жили почти все футболисты, многие с женами и детьми. Вспоминаю, как покупались первые машины - шестерки «Жигулей», как им радовались. На базе отмечали Новый год и свадьбы. Потом постепенно давали квартиры, и мы начали разъезжаться.

- Вы часто думали во время карьеры: сейчас мне этого нельзя, но потом наверстаю?

- Нет, я так не думал. Хотя всякий раз, покидая Тарасовку, пытался футбол оставить на базе. Но я оставался спортсменом, знал, что у меня режим. И дело не только в отдыхе как таковом. Например, всю жизнь мечтал научиться кататься на горных лыжах, но ждал окончания карьеры, чтобы не рисковать травмами. Так и не научился. Остался футболистом. Сейчас вот играю за ветеранов, и по-прежнему хочется поберечь колени для игр. Даже до сих пор свои железки не вытаскиваю. У меня было два перелома, и в ногах стоят три спицы.

- Ходят истории, как футболисты пытались нарушить режим, почувствовать свободу, сбегали из Тарасовки через забор. У вас такие случаи были?

- В Тарасовке не было. Но однажды мы были на сборе в Турции недели три. Согласитесь, работать три недели без выходных в закрытом режиме - это ненормально. При этом сумасшедшие физические нагрузки - тут всякое полезет в голову.

Почему за границей никто не стремится нарушать режим? Потому что все не так жестко. Во Франции я попал впервые на сбор: понедельник, вторник - две тренировки, в среду - одна, а вечером уже все свободны. Сам тренер нам говорит: надо отдыхать на дискотеках, в барах.

- «Зенит» с Диком Адвокатом сейчас перед вечерней игрой собирается с утра в гостинице. В ваше время день футболиста был организован по-другому.

- В наше время собирались перед матчем за два дня. Опять же, чтобы никто не нарушал режим. Хотя мы сами уже начали по-новому относиться к футболу. Мы становились профессионалами. Понимали, что нигде, кроме футбола, не сможем заработать, допустим, на квартиру к 30 годам. Но традиции в России оставались незыблемыми. А во Франции в «Аяччо» мы собирались в день игры за обедом в ресторане. Кто чай, кофе, кто сигаретку себе позволял, кто в картишки играл. Тренер Ролан Курбис тут же с нами сидел. И это был режим команды, только что поднявшейся из низшего дивизиона. При этом я никогда не видел, чтобы кто-нибудь на игру вышел с пустыми глазами или несобранным и играл вполсилы.

- Корсиканцы вообще не могут играть вполсилы - это же темпераментные люди.

- В самой команде корсиканцев было человека три-четыре. Но, конечно, от зрителей и атмосферы мы заводились и набирали энергию.

- Вернемся в Россию. Каким у вас остался в памяти 1995 год, когда вдруг чемпионом России стал не «Спартак»?

- В 1994-м я играл немного. И перед началом следующего сезона подошел к Олегу Романцеву и попросил меня отпустить в Ростов. Я рисковал очень сильно. Обычно сами футболисты такие разговоры не начинают. Он удивился, но отпустил. Что приятно было - отпустил только на первый круг. Это означало, что я нужен «Спартаку». В общем, на проблемы «Спартака» я смотрел со стороны. Их было много, как было много новых позиций. Но во втором круге наконец-то сформировалась команда, и нам просто не хватило нескольких туров, а то, думаю, могли бы догнать «Аланию» и опять быть чемпионами.

- Вам хочется стать тренером?

- Я сейчас тренирую любительскую команду МЧС. Мы даже участвуем в первенстве второй зоны чемпионата КФК. Но мне интересно поработать и с профессиональным клубом. Только не с каким-нибудь, а с амбициозным. Я максималист и хочу работать с людьми, ставящими такие же задачи. Стать тренером, чтобы стать тренером, - это не для меня, не хочу терять время и нервы.

- Валерий Карпин, давая интервью весной, назвал главной проблемой «Спартака» отсутствие квалифицированного менеджмента. Что вы об этом думаете?

- Он прав на двести процентов. «Спартак» - это клуб, в котором все должно быть отлажено, начиная с головы. Кого мы отмечаем из легионеров, из новых приобретений? Одного Веллитона. По моим данным, его привез Дмитрий Попов - единственный человек в менеджменте «Спартака» с футбольным прошлым. Мы видим, что тратятся огромные деньги, а команда пока никуда не движется. Я не раз высказывал свою точку зрения открыто, в частности в телевизионных программах. И Шавло мне запретил появляться на стадионе. Мало того, даже играть за команду ветеранов «Спартака», которую я безмерно люблю. Я считаю, что это бред. Если со мной не согласны, давайте по-мужски разберемся, я не от кого не скрываюсь. Я очень переживал за Дмитрия Аленичева. У нас по пальцам можно пересчитать игроков, выигравших Лигу чемпионов. При этом Аленичев ничего не сделал оскорбительного, он свою карьеру положил ради «Спартака», а с ним поступили так, как поступать с людьми нельзя. А Федотов, какой бы он ни был тренер, но он искренне относился к «Спартаку». Руководство в свою очередь всячески демонстрировало к нему свое неуважение.

- В киевском «Динамо» сейчас работает много звезд прошлого. Это может быть залогом успеха, на ваш взгляд?

- Киевляне - тоже максималисты в футболе. Лобановский сознательно прививал эту черту своим игрокам. Я был в Караганде на матче, встречался с Белановым, Балем, Михайличенко и понял, что в клубе надо опираться именно на таких людей, которые побеждали и знают, как к победе идти. Я, работая в ФК «Москва», хотел, чтобы туда пришли Онопко, Аленичев, Филимонов, то есть люди, которые знают, как надо отречься от всего, чтобы прийти к поставленной цели. Все они становились чемпионами, и рядом с ними могли и другие футболисты расти. При всех своих победах они не проблемные люди. Кто-то подумает, что звезды, своенравные. Ничего подобного: они полностью отдаются делу, они профессионалы.

- Почему эпоха Романцева так бесславно закончилась?

- Многое зависело от тех, кто был рядом с Романцевым. Я скажу за себя. Я отдавался клубу по максимуму, но через 12 лет ушел из команды, и ушел с обидой, и моя история далеко не единственная. Если взять 1995 год, то впервые в истории российский клуб был близок к выигрышу Лиги чемпионов. Если бы можно было сохранить ту команду, уверен, мы были бы чемпионами. Думаю, Романцеву как тренеру и футболисту очень хотелось дойти до победы, но окружение преследовало свои цели, и были проданы Юран, Кульков, Черчесов.

- Абстрагироваться от фигуры Романцева не удастся, последние годы он совмещал тренерскую работу и президентство в клубе. Многие говорят о том, что он просто, извините, пропил «Спартак».

- Думаю, нетактично рассказывать о том, что было внутри. Сторонние люди не могут знать всех обстоятельств жизни нашей команды. Пропил или не пропил - опять же многое зависело от того, кто был рядом с ним. Очень жаль, что не остался Ярцев, его ближайший друг, он мог повлиять на Романцева. Он оградился теми людьми, которые разрушали и команду, и его самого. История с Вячеславом Грозным очень показательна. Он ходил направо и налево и всем рассказывал, как мы сдаем игры и как потом делим деньги. Мы поехали к Романцеву и рассказали об этом. Но Олег Иванович сказал, что ничего не знал, остановил автобус, шедший на базу, высадил Грозного, и мы его больше не видели. Или пресс-конференция на Кубке Содружества, куда Романцев пришел, мягко говоря, в очень плохой форме. Если бы с ним рядом оказались люди, для которых был бы важен имидж Романцева, люди, его уважающие как человека, они не допустили бы его на эту позорную конференцию.

- У вас оказалось немного тренеров, но все были запоминающимися фигурами. Расскажите немного про Ролана Курбиса. Мы знаем его как человека, который приехал в Россию заработать свой миллион и ни к чему по большому счету не стремился. Но вы-то поработали с ним и в «Аяччо». Там он, наверное, был более искренним. Что это за тренер с чисто футбольной точки зрения?

- Прежде всего Курбис - очень сильный психолог. Он прекрасно разбирается в футболе. Я, конечно, почти полсезона ничего не понимал, но я видел, как он разговаривал с футболистами, с какими интонациями он объяснял задачи. Потом с игроками занимались помощники, а он сидел и пил кофе. Затем он в какой-то момент все останавливал, делал замечания, и тренировка продолжалась дальше.

- Вы говорили, что не видели пустых глаз у игроков «Аяччо». Не кажется ли вам, что Курбис зажигал игроков в первую очередь тем, что не подавлял их?

- Да. Я считаю, что психология в футболе - это важнейший момент. Вот вам пример из нашего чемпионата: когда начинается сезон, когда заканчивается предсезонная подготовка, уже можно устраивать отпуска для игроков, которые страшно устают еще до старта. В Европе к сезону успевают подготовиться за месяц-полтора, и это совсем не те нагрузки, которые дают нашим. А мы проигрываем им, в том числе и в «физике». Да, у нас большой перерыв, больше, чем в Европе, значит, надо что-то придумывать, как-то выходить из этой ситуации. Играя во Франции, я ждал тренировок и тем более игр. В России сборы проходят три месяца, ежедневные тренировки с перерывами на сон и еду подавляют желания. Футбола столько, что больше уже ничего не хочется вообще. А мне кажется, чтобы жить футболом, нужно по нему скучать.