«МОЯ НЕВЕСТА СИДЕЛА НА ИГРЕ И УСЛЫШАЛА ОТ СОСЕДЕЙ ПО ТРИБУНЕ, ЧТО Я УЕЗЖАЮ В «СПАРТАК». БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ ЭДУАРДА МОРА О ЛЮБВИ К КРАСНО-БЕЛЫМ И СТАЖИРОВКЕ В ЦСКА

Денис Романцов поговорил с защитником, за которого боролись сборные России и Украины, — о Семаке, Кутепове, Баранове, Робсоне, Романцеве и Слуцком.

• Экс-защитник «Спартака» и сборной тренирует сейчас любителей на Воробьевых горах, а заодно охотно рецензирует наш футбол в твиттере и телеэфире
• В «Спартак» Мор приехал в 1998 году из Луганска. Там он учился в легендарном интернате, выпустившем Семака, Заварова, Юрана и других звезд

«В СОКОЛЬНИКАХ ИЗУЧИЛ ВСЕ МЕСТА, ГДЕ ПРОДАВАЛИСЬ ПРОДУКТЫ ПОДЕШЕВЛЕ»

— Чем в луганском спортинтернате запомнился Сергей Семак?

— Он учился на два года старше меня и, когда его ровесники занимались ерундой, приходил в наш номер и учил уроки. Сергей — единственный спортсмен, учившийся там, кто закончил школу с красным дипломом. Абсолютно волшебный человек.

— Как относились к его зацикленности на учебе?

— Я не понимал, зачем уж так сильно углубляться в учебники, но с ума он не сходил. Учеба ему легко давалась и не мешала живому общению. Другое дело, что нам, молодым, давали его тетрадки, и мы должны были для старших все переписывать. Если б он не учился так хорошо, не у кого было бы списывать. К счастью, у меня был очень плохой почерк. Однажды тому, кому я переписал, поставили двойку, и ко мне больше не обращались.

— Что за конфликт у вас был с тренером «Зари» Коршиковым?

— Я не хотел в «Зарю», но Коршиков долго уговаривал меня и отца. В итоге привез мне деньги домой, и так получилось, что я был единственным игроком «Зари», кто получил обещанное. Поэтому он ко мне больше всех придирался. Поводов я особо не давал, но однажды на первой минуте заработал пенальти и не реализовал. Потом забил уже с игры, но закончили вничью. После игры Коршиков не дал команде зарплату, которую все давно ждали. Отмазался тем, что Мор не забил пенальти. Некрасивый поступок.

— Как узнали об интересе «Спартака»?

— Моя невеста сидела на какой-то игре и услышала от соседей по трибуне, что я уезжаю в «Спартак». А я и знать не знал об этом. Я посмеялся — думал, просто болтовня. Оказалось, правда. Пришел я в «Спартак» одновременно с Артемом Безродным, который в луганском интернате был мегафутболистом и возил всех соперников. Он тогда вернулся из аренды в «Байере», и мы жили в Тарасовке в одном номере.

— Долго жили на базе?

— Месяца два, а в мае 1998-го родилась дочь, и клуб снял мне квартиру в Сокольниках — у церкви, перед входом в парк.

— Как на вашем пути в «Спартак» оказался «Зенит»?

— После пары моих тренировок со «Спартаком» команда улетела на сборы в Израиль, а я остался с дублем — мне не успели сделать визу. Юрий Белоус, который привез меня в Москву из Луганска, предложил не терять время и съездить к Бышовцу в «Зенит» — на Кубок президента в Ашхабад. Я удачно выступил: играя опорного, забивал и отдавал. Перед финалом позвонил Белоус: «Срочно возвращайся. «Спартак» будет подписывать контракт». Бышовец обещал дать больше денег, а мне интересно было с ним работать, но я мечтал о «Спартаке» с детства, поэтому даже не поднимал финансовый вопрос. Когда тренировался в Тарасовке, чувствовал себя как в сказке или в раю.

— Чем интересна работа с Бышовцом?

— Понравилось, что он относится к игрокам с уважением. На разборе игры не оскорбляет, а четко указывает на ошибки. Я заметил, что чем ниже уровень тренера, тем больше он выделывается и унижает игроков.

Эдуард Мор / Фото: © Facebook Эдуарда Мора

— Когда стали болеть за «Спартак»?

— Лет в десять увидел их игру по телевизору и влюбился. Отцу это сильно не нравилось — он заставлял меня пересмотреть взгляды, спорил, давал подзатыльники. Отец работал инспектором пожарной охраны, и, как многие украинские мужики, болел за киевское «Динамо».

— Какую роль в вашем переходе в «Спартак» сыграл Юрий Белоус?

— «Заря» нуждалась в деньгах и хотела как можно дороже меня продать. И Белоус решил эту задачу. До этого великолепные условия предлагал «Металлист», но там пришлось бы биться и бодаться. Делать то, к чему я привык, но никогда не любил. В итоге «Спартак» заплатил за меня даже больше, чем «Заря» хотела. Луганскому клубу те деньги очень помогли. Видимо, сказалось и то, что Белоус дружил с вице-президентом «Спартака» Есауленко.

— Он был и вашим агентом?

— Есауленко был агентом Безродного, но не моим. Единственное, что могу о нем сказать — платили мне очень мало. Я думал, что Белоус договорится о повышении, но это постоянно откладывалось.

— Почему?

— Когда я переехал в Москву, вопрос о моей зарплате должен был решить Романцев (он же был и президентом). Но он готовился к игре с «Аяксом» в Кубке УЕФА — ему было не до меня. Потом подошел начальник «Спартака» Жиляев: «Подпиши контракт, чтобы мы тебя заявили. Сегодня последний день». — «А что по условиям?» — «Не ко мне вопрос. К Романцеву. Но он готовится к «Интеру» — ему не до тебя. Подпиши пока, а когда он освободится, сядете и решите». Я подписал, и все заглохло. Мне надо было вести себя настойчивее. Или Белоусу — но он свой процент уже получил и не хотел из-за меня выяснять отношения с Есауленко.

— Как жили с семьей на сто долларов в месяц?

— Это был ужас. В Сокольниках изучил все места, где продавались продукты подешевле. Кстати, в ста метрах от меня жил Робсон. Ходили в гости друг к другу, нормально общались.

Футболисты команды «Спартак» на тренировке. В центре с мячом — игрок клуба Луис Робсон Перейра да Силва / Фото: © РИА Новости / Олег Ласточкин

— О чем?

— Если бы кто-то сейчас увидел то наше «нормальное общение», стали бы бороться за права человека. Любимая фишка — Робсон говорил Баранову: «Брат, брат», а тот ему: «Не брат ты мне…». И дальше по тексту. Все смеялись, а больше всех Робсон. Причем он специально говорил это Баранову, чтобы тот ему так ответил. Вася всех подкалывал. Юрана хохлом называл, кого-то курносым, кого-то черным. Ни разу никто не обиделся. Не знаю, как можно в мужском коллективе на что-то обижаться.

Правда, была субординация — старики шутили надо мной, а я над ними нет. Но это в быту, а в игре мне велели орать, не глядя на возраст партнеров. Сначала я стеснялся, но это быстро прошло. У нас все рвались вперед, поэтому всегда было кого окликнуть, попросить оттянуться в оборону (в «Спартаке» игроков оценивали по тому, сколько ты создал в игре, а в других моих командам — по тому, сколько разрушил).

— Как над вами шутил Баранов?

— Называл Беккенбауэром. Но он больше любил подкалывать тех, кого никто больше подколоть не решится, а молодых трогал реже. К тому же мы жили рядом и дружили семьями.

Помню, после финала Кубка содружества нас с Васей высадили возле моего дома (он жил в соседнем). Впереди — два выходных, настроение хорошее. Прощаясь, я сказал: «Ну все, пока. Вот мой подъезд. Заходи как-нибудь в гости». — «Хорошо. Когда?» — «Когда будет желание». — «А сегодня можно?» — «Ну да». — «Буду через пять минут».

Я поднялся, не успел толком переодеться — звонок в дверь. Там Вася с пакетами в руках. Зашел, поставил. За ним — жена. Тоже с пакетами. За ней — доченька четырех-пяти лет. Тоже с пакетиком. Душевно посидели.

— Что было самое трудное в первый год в «Спартаке»?

— Научиться быстро думать. Бегать и прыгать в подкаты может любой здоровый парень, а в «Спартаке» на каждую тренировку нужно было выходить с максимальной концентрацией — чтобы мгновенно и правильно принимать решения, не ошибаться в технике. Зато потом в играх меньше думаешь, потому что делаешь все на автомате.

Даже в дубле я многому научился, ведь нас тренировали Черенков, Родионов и Дасаев. Когда Черенков вдруг ошибался, играя с нами на тренировке, несколько раз кричал: «Ребята, извините!». Настолько переживал! Самым худшим днем для меня был выходной, когда не было тренировок. Когда закончился сезон дубля, я молился, чтобы меня не отправили в отпуск, а разрешили тренироваться дальше.

— Разрешили?

— Да, но не в Тарасовке, а на «Алмазе». Поиграть туда приходили Пятницкий, Поздняков, те же Родионов с Черенковым — мне, 21-летнему парню из украинской глубинки, выходить с ними на одно поле было очень интересно. И опять я хватался за голову, когда говорили, что завтра выходной.

«КОГДА Я ПРОБЕГАЛ МИМО, ТРЕНЕР СБОРНОЙ УКРАИНЫ КРИЧАЛ: «ПРЫГАЙ! УБЕЙ ЕГО!»

— Самое яркое воспоминание от Кубка Содружества-1999?

— «Спартак» несколько лет подряд проигрывал финал киевскому «Динамо». Тогда это было очень принципиально. О матче говорили на каждом шагу, и его даже перенесли из манежа ЦСКА, где проходил весь турнир, в «Олимпийский» — там специально для нашей игры постелили футбольное поле. «Динамо» тем составом вскоре дошло до полуфинала Лиги чемпионов, но нам проиграло 1:2.

Я отыграл на кураже — как во сне все пролетело. Недавно мне скинули видео голов, и я с удивлением обнаружил, что Белькевич забил из-под меня. Из того матча помню только, как столкнулся с Каладзе. Он в меня влетел, и по видео было ощущение, что я уже не встану. Но я, худой, ничего не почувствовал, а Каха, хоть и мощный, долго лежал.

На 8 Международном турнире по футболу «Кубок чемпионов Содружества» команда московского «Спартака» в пятый раз стала чемпионом / Фото: © РИА Новости / Владимир Родионов

— Весной 1999-го вас делили Украина и Россия. Сильно давили?

— Да, я несколько ночей не спал. И Украины звонил Виктор Колотов, легенда киевского «Динамо»: «В тебе заинтересован Лобановский!». Вроде как уговорил. Я согласился играть за Украину. В то же время Вячеслав Грозный убеждал, что у игрока «Спартака» больше шансов заиграть в сборной России, у Романцева, чем в сборной Украины, действующей в другом стиле. Я очень сильно сомневался, но Грозный меня убедил. При этом Колотов воспринял это спокойно: «Все равно желаем тебе удачи. Всегда рады видеть в Киеве». Предателем не называл.

С Онищенко, тренировавшим молодежку Украины, получилось интереснее. Осенью 1999-го — перед матчем первых сборных — молодежки играли на «Динамо». Всегда, когда я пробегал мимо тренерской скамейки, Онищенко кричал: «Прыгай! Прыгай! Убей его!». Естественно, в меня никто не прыгал — в украинской молодежке меня все знали. Ее капитан Гена Зубов был моим одноклассником в луганском интернате.

— Российский паспорт вам спешили сделать к игре с Францией в июне 1999-го?

— Да, на тот знаменитый матч, когда забил Панов и выиграли 3:2, первая и молодежная сборные летели вместе. На таможне удивлялись — идет сборная России, у всех паспорта РФ, а у меня украинский. Российские документы мне должны были выслать во Францию, но не успели — не хватило каких-то часов. Этим вопросом занимался Павел Бородин.

— Почему та звездная молодежка проиграла стыки словакам?

— Может, сказалось то, что клубный сезон к тому времени закончился. Мы-то с Бузникиным и Безродным продолжали готовиться к еврокубкам, а многие ребята вели себя, как в отпуске. Бут приехал из Германии, Лактионов из Кореи. Все были рады друг друга видеть, общаться… А наказывать в молодежной сборной особо нечем, потому что ничего не платили. Думаю, проиграли потому, что почти все были расслабленными.

— На Youtube-канале «У Кузьмича» вы сказали, что не попали на тренировку первой сборной, так как Грозный забыл вас предупредить о вызове. Из-за этого вы не играли за «Спартак» осенью 1999-го. Как вернули доверие Романцева?

— Он просто видел, что я так же вкалываю и не обижаюсь. После удаления Бушманова в игре с ЦСКА меня выпустили на замену, и я снова стал основным защитником. Наверно, мог и раньше вернуться, если бы сразу сказал Романцеву, что понятия не имел о тренировке сборной, но я сам узнал, что меня в нее вызывали, уже спустя какое-то время — от Безродного.

— Как «Спартак» отметил чемпионство-1999?

— Никак. Чемпионство оформили в матче с «Динамо», но сыграли вничью, и Романцев был очень недоволен. Даже ругался в раздевалке. Праздничного настроения не было вообще. К тому же из-за ничьей не заработали премиальные. Но это был предпоследний тур, а после последнего матча собрались всей командой в «Метелице». Красиво посидели. Потом уже в январе было награждение в Кремле.

2010 г. Международный турнир по футболу «Кубок чемпионов Содружества стран СНГ и Балтии» / Фото: © РИА Новости / Владимир Федоренко

— Самое захватывающее предложение из-за рубежа?

— После «Спартака» звали в Израиль. Название команды не помню, но она участвовала в Лиге чемпионов. Обещали коттедж на берегу моря и очень хорошие деньги, но для подписания контракта надо было доказать, что у меня хоть кто-то из родственников был евреем. Увы, никого не нашлось.

— В «Сатурн» вас продали, чтобы освободить место для Алешандре?

— Тогда вообще брали много иностранцев, особо не спрашивая Романцева. Чтобы кого-то купить, надо было кого-то продать. Потом уж выяснилось: сначала директор «Спартака» Шикунов согласился продать меня «Зениту», но тренер «Сатурна» Павлов узнал, что со мной расстаются, и договорился о моем трансфере с Романцевым, которому помогал в сборной.

— В «Сатурне» платили больше, чем в «Спартаке»?

— Конечно. И зарплата, и премиальные были больше. И без задержек. В «Спартаке» большую часть премиальных давали с большой паузой — те, кто ушел, уже ничего не получали. В «Сатурне» мне и денег дали на квартиру. Получилось просто великолепно — подписал соглашение на два года, с подъемными, а через год переподписал контракт — опять с подъемными. Но я и отдавался там как мог.

Я очень ценю людей, которые руководили «Сатурном». В «Спартаке» был Романцев, от работы с которым я кайфовал, а были Есауленко и Заварзин, которые всегда старались тебе что-то недоплатить, что-то урвать. В «Сатурне» я с таким не сталкивался. Не только платили в срок, но и с житейскими вопросами помогали — например, ребенка в садик устраивали. Если хорошо играл — еще и платили больше, чем обещали.

— Как в жизни «Сатурна» участвовал спонсор клуба Олег Шишканов?

— Он постоянно был при команде. Даже ездил с «Сатурном» на сборы и выездные матчи. Делал для футболистов все что можно. Решал любые вопросы. Я слышал какие-то истории, которые были до меня, но в то время, что я был в «Сатурне», проблемы там возникали только у того, кто плохо себя вел.

При мне рядом с командой еще были посторонние люди (потом их отодвинули). Они не кричали, не били никого, но заходили в раздевалку. Однажды вернулись мы с выезда на базу, чтобы переодеться и разъехаться по домам, а те ребята сидят в холле: «Давайте выпьем, пообщаемся». Я отказался. Они: «Ты чего, не мужик? С нормальными ребятами посидеть не можешь? Куда торопишься?». Я все равно уехал домой.

А некоторые игроки остались и наутро рассказывали, как подружились с теми ребятами. Были очень довольны общением. Через несколько дней мы плохо играли с какой-то слабой командой. В раздевалку снова зашли посторонние люди и стали пихать: «Вы чего сюда приехали — играть или бухать? Вот Эдик молодец — как его ни уговаривали, поехал домой».

— Как Шишканов помог вам?

— Когда я ехал домой после тренировки, в меня вписался пьяный мент. Он ехал после дня рождения на личном автомобиле. Начал корочкой махать, вызывать из Москвы друзей: «Сейчас ты еще виноват будешь. Будешь мне платить». Я позвонил Шишканову. Выехала группа поддержки, и мент мне все отдал. Таких ситуаций было довольно много.

— Например?

— Однажды мы полетели в Волгоград. Туда же собирались мои друзья c Украины, которые просили остаться после игры на сутки и пообщаться насчет вложений в бизнес. В итоге что-то не срослось, они не приехали, я не остался в Волгограде и после поражения 0:3 так расстроился, что включил телефон уже в самолете, перед взлетом. Звонит жена в слезах: на последние деньги, которые у нее остались, прилетела с ребенком в Волгоград, приехала в гостиницу, где жил «Сатурн», а меня нет. Я попросил Шишканова: «Высадите и улетайте без меня». — «Ни в коем случае. Мы своих не бросаем». Он отправил за моей женой машину, поручил администратору выписать на нее билет, и почти час, пока за ней ездили, команда сидела в самолете.

Главное — Шишканов никогда не напоминал, что хорошего тебе сделал. Просто делал и забывал.

— Что еще хорошего делал?

— В 2002 году я сыграл пять туров и травмировал мениск. В моем контракте значилось: при травме я три игры получаю премиальные наравне со всеми, две игры — пятьдесят процентов, а потом — либо ноль, либо на усмотрение тренера. В Москве меня не очень хорошо прооперировали, и Шишканов сказал: «Выбирай любую клинику мира. Все оплатим». Я через врача «Спартака» Василькова связался с немцем Пфайфером и полетел к нему с Петей Быстровым, который тоже травмировался. В итоге пропустил пятнадцать туров и получил за них сто процентов премиальных — по решению Шишканова. Мне самому стало неудобно: «Вы ничего не путаете? Я давно не играю, а получаю, как основной игрок». — «Нет. Мы видим, что ты стараешься. Ты не виноват, что сначала тебя плохо прооперировали».

— Обращались к Шишканову после ухода из «Сатурна»? После неудачных вложений, например.

— Были поводы. Надо было обратиться — не только с вложениями, но и чтобы тренером где-то стать. Но мне в силу характера трудно кого-то о чем-то просить. Не хватает наглости. Борюсь с этим, но пока неудачно.

— Зачем вкладывались в мукомольный завод?

— Уговорили лучшие друзья. Бывший футболист и его брат. В девяностые стали бизнесменами — как казалось, серьезными. Я думал, что благодаря им с деньгами все будет хорошо. Но сам ничего не контролировал, и все разворовали. В итоге ни друзей, ни денег.

Отдал почти все, что заработал за несколько лет. Построили целый завод в Николаевской области, возле города Первомайск. Там всегда большие урожаи пшеницы. Если покупаешь урожай весной, когда у колхозников нет денег, то платишь четверть цены. Потом кладешь пшеницу в хранилище и продаешь зимой в пять раз дороже. Этого было бы достаточно, но построили еще и завод для изготовления хлеба и макарон. Вроде построили, пошли продажи, но по ведомостям все равно оказывались в минусе.

— Куда делись деньги?

— Друзья выщипывали их из оборота на личные цели. Я не только ничего не получал, но еще и вынужден был снова вкладываться. Я вкладывал — они брали. Мне это надоело. Раньше я за тех друзей готов был жизнь отдать, но получилось вот так.

«В «САТУРНЕ» РУССКИЕ И ЛЕГИОНЕРЫ ДРАЛИСЬ НА ТРЕНИРОВКАХ»

— С «Сатурном» вы в пяти матчах трижды обыграли «Спартак» и еще раз была ничья. В чем секрет?

— Например, при тренере Шевчуке у нас девять человек играло персонально. Представляете? Каждый против каждого. Только я играл последнего защитника и не был привязан к конкретному спартаковцу. Вот так выжигали. Мне в «Сатурне» было легче, чем в «Спартаке», потому что рядом всегда было много людей и вся команда не бежала в нападение. Впереди решали за счет таланта Муратовича, Рогачева, Мовсесяна, Кечинова. При осторожной тактике мы в каком-то сезоне одержали больше всех крупных побед.

— Из основы «Сатурна» вас выдавил в том числе Жедер. Чем он запомнился?

— Мощный, сильный, не техничный, довольно деревянный. Много работал руками. На тренировках, когда он толкал кого-то, фолы не давали (тренерам это нравилось: «Это мужская игра!»), а в играх ставили много штрафных. Из-за этого были большие проблемы. Жедер хорош, когда рядом есть партнеры, а на пространстве терялся.

Такой же сейчас Илья Кутепов. В окружении других игроков смотрится неплохо, особенно когда атаки не начинает, а когда вокруг никого и нужно разобраться в ситуации, появляются большие проблемы с чтением игры и координацией. Когда у соперника численное преимущество перед тобой, важно не только отобрать мяч, но и загнать владеющего мячом в неудобную сторону, чтобы партнеры успели вернуться. Таких тонкостей Кутепову, по-моему, сильно не хватает.

— В 2003-м, когда вы посреди сезона ушли в аренду, «Сатурн» долго шел в тройке и претендовал на золото. Есть причина итогового седьмого места, кроме смены тренера?

— Повысили зарплаты, усилили состав, но легионеры с каждым днем все больше снижали к себе требования, становились все более вальяжными — им это позволяли. В итоге игровой дисциплины просто не стало.

— Почему «Черноморец», где вы провели вторую половину 2003-го, не спасся от вылета?

— Летом в Новороссийске сложно думать только о футболе. Жара, пляж, вокруг полно отдыхающих. Ну и судьи душили прилично. Как я понял, по «Черноморцу» заранее приняли решение — утопить команду. Думаю, нас сплавили. Тогда это было проще, чем сейчас. Матчи особо не показывали, было две газеты. Общественное мнение формировалось по отчетам «СЭ» и «Совспорта», а их писали живые люди, которым можно дать задание. Или сто долларов в долг и не просить вернуть.

Эдуард Мор / Фото: © Facebook Эдуарда Мора

— Самый явный пример судейского беспредела?

— Помню, откровенно убили в Москве против ЦСКА. Не дали чистый пенальти в их ворота и назначили в наши пенальти, которого вообще не было. Мы отлично играли, возили их, но проиграли 2:3. Тогда запрещалось критиковать судейство в прессе, поэтому я сказал: «Тот, кого нельзя называть, сделал то, о чем нельзя говорить».

— Удивились, попав после полугода в Новороссийске в сборную к Ярцеву?

— Нет, моя фамилия и раньше мелькала рядом со сборной, а тогда еще пара ветеранов закончила карьеру. В турне по Японии я неплохо сыграл и, учитывая травмы Онопко с Игнашевичем, точно поехал бы на Евро, если бы имел практику в «Сатурне».

— Тогда же вы подружились с Онопко?

— Да, мы жили в одном номере на выездах и на базе, а заодно и в одном доме в Москве. Оба из Луганска, оба трудоголики. Только объявили пробежку, все бухтят, а Витя уже несется первым. Я горжусь, что луганские ребята Семак и Онопко — настоящие кремни: никуда их не столкнешь, ничем не соблазнишь, просто прут к своей цели.

Кстати, когда я учился в ВШТ, Витя устроил мне стажировку в ЦСКА. Я две недели общался со Слуцким и его штабом. Видел, как они смотрят, у кого какой пульс и, исходя из этого, определяют тренировочную нагрузку, и много других подобных тонкостей. Как бы ты раньше ни относился к Слуцкому, пообщавшись с ним, в него невозможно не влюбиться как в человека. Очень коммуникабелен и на любые вопросы дает подробные и понятные ответы. Причем без гонора. Услышав веский контраргумент, легко признает неправоту.

— Вы с Онопко участвовали в драке с игроками ЦСКА в 2004-м. Что к ней привело?

— В «Сатурне» была нервная атмосфера, напряги между русскими и легионерами. Одних ставили, других нет. За одни и те же вещи (например, жесткость в двусторонках) их хвалили, а нас ругали. Мы уже и на тренировках дрались между собой. Иностранцы немножко распоясались. Я понимаю игроков ЦСКА — сначала один сатурновец их ударил, потом второй. К тому же после той игры была пауза на сборные и пять выходных. Этого мало для полета в Южную Америку. А если получишь красную и дисквалификацию, можешь и на десять дней освободиться. Думаю, южноамериканцы имели это в виду. Поэтому они провоцировали, прыгали и дрались.

Мне никогда не поступало столько звонков, как после той игры. Телефон разрывался. Звонили не только спортивные издания, но и какой-то «Сад и огород».

— Ваша роль в драке?

— Я только разнимал, но все равно в ухо получил (большой синяк был), а потом подошел Рахимич и приобнял меня. Было понятно, что эта драка — просто легионерские понты. Она случилось не от того, что они очень хотели обыграть ЦСКА. Губернатор Громов служил в армии, игры с ЦСКА ему были особенно важны, назначались повышенные премиальные, но это понимали мы с Онопко, еще пара ребят, но не южноамериканцы. Их же на родине никто не судит по игре в России — вот они и не отдавались здесь. Приехали заработать — и попробуй их оштрафуй.

В «Сатурне» желтые за споры с судьей стоили игрокам пятьсот долларов. Гиньясу однажды оштрафовали, и он не выходил на тренировки, пока ему не вернули деньги. Русский так не может — ему здесь жить.

— Если б в начале 2004-го Романцев остался в «Сатурне», вы играли бы чаще?

— Конечно. Тогда был бы спортивный принцип, и я стопроцентно играл бы. После ухода Романцева никто уже не смотрел, как ты тренируешься.

— Почему игра с ЦСКА стала для вас последней в «Сатурне»?

— Я тогда вышел правым защитником вместо Славы Свидерского, а его агент почему-то все время жил с командой. Даже ездил на выезды. Не отходил от «Сатурна». И все время бубнил тренерам: ЦСКА из-под Мора победный гол забил, это он виноват. Провел работу. А у меня агента не было.

«ВРАЧИ УБИЛИ ПОЧТИ ВСЕХ МОИХ РОДСТВЕННИКОВ»

— Через год после дебюта в сборной России вы оказались в «Волыни». Это чтобы бесплатно уйти из «Сатурна»?

— Да, к тому же «Волынь» шла в зоне еврокубков. Психологически по мне сильно ударило, что из-за неспортивного определения состава в «Сатурне» я пропустил Евро. Решил перезагрузить карьеру в Луцке, но это была большая ошибка. Идиот Кварцяный по купюрам выдавал зарплату. Клал одну: «Думаешь, заслужишь?» — «Да». Клал вторую: «Уверен, что заслужил?». Его игровая концепция: «Берите мяч, всех обыгрывайте и забивайте. Бейте, давите, бегите».

Перед переходом в «Волынь» пропустил всю предсезонку, тренировался самостоятельно. Прилетел — и сразу на игру. Потом еще на одну. Судороги были такие, что я есть не мог. Другая моя ошибка — некуда было положить подъемные, и я попросил подержать их в клубном сейфе (в «Сатурне» всегда так делал). Вскоре меня предупредили: «Ты эти деньги больше не увидишь».

— В «Орле» с Анатолием Шелестом тоже было интересно?

— Ну да, он мог кого-то ударить, но меня, Бесчастных и Злыднева, который рос с его сыном, не трогал. Тактику объяснял понятно, особо не мешал, так что все было спокойно. Полгода мы почти не проигрывали. Очки чаще всего теряли из-за судей — если ими не заниматься (хотя бы чтоб не трогали), то в первой лиге делать нечего. Тем не менее когда я появился, шли восемнадцатыми, а закончили шестыми. В Орле я сдружился с Володей Бесчастных — мы потом Новый год вместе встречали. Нравится его характер — всегда говорит что думает. Правда, иногда ему это мешало.

— В «Торпедо"-2007 собралось много бывших игроков сборной. Почему в первой лиге финишировали шестыми?

— Ярцеву мешали. Он отлично разбирается в футболе, ему набрали реально сильных для первой лиги игроков. Оставалось не мешать, но в клубе не было единства. В успешной юниорской сборной было несколько торпедовцев, и агенты, как я понял, давили: «Пускай они играют. Потом продадим их за миллионы. Клуб заработает». Стали пихать в состав то одного, то второго. В итоге разогнали сильных игроков и с молодежью вылетели во вторую лигу.

Но молодые бывают разные. Мамаев, Смольников и Луценко слушали подсказки на поле, уважительно относились к старшим в быту, но был такой семнадцатилетний футболист Морозов, который отказывался на тренировке нести к воротам сетку с мячами: «Я чемпион Европы. Не понесу». Этим юниорам внушили, что они великие — а своих партнеров Евсеева, Соломатина, Ромащенко и Корнаухова они и знать не знали. Я говорил тогда второму тренеру Славе Даеву: «Чего вы их портите? Что творите-то?». В итоге сгубили всех до одного.

Встреча Владимира Путина с игроками юношеской сборной России по футболу / Фото: © РИА Новости / Владимир Родионов

— В своей академии вы в основном тренируете любителей, приезжающих после работы. Как строите тренировки?

— Пытаюсь развивать мышление — чтобы глубже видели футбол. Обсуждаем игры, которые все смотрели, и на их основе строим упражнения. По доброй воле от меня никто не ушел.

— Где жили ваши родственники, когда началась война на Украине?

— Возле линии разграничения — на украинской стороне. В Северодонецке, который сейчас столица Луганской области, и в Селидово Донецкой области, где я родился. Дядя с тетей и двоюродные брат с сестрой так и остались в Селидово, мама с моей сестрой и ее детьми летом 2014-го переехали из Северодонецка в Королев. Получили российское гражданство, дети ходят в школу. Им не нравилось то, что происходило на родине в 2014-м, но и раньше условия были так себе — школа старшего ребенка не отапливалась, преподавали только на украинском.

— Вашего отца не стало в конце девяностых?

— Да, второго января 1999-го. Нервы, экология. Может, выпил лишнего. Поставили неправильный диагноз. Врачи убили почти всех моих родственников. Моего деда, абсолютно здорового, залечили до смерти. Если бы вообще не трогали, он бы еще долго жил. То же самое с бабушкой…

Через неделю после смерти отца я заиграл в «Спартаке» на Кубке Содружества. Он долго этого ждал. Даже «Спартак» полюбил из-за меня.