«В «Аяксе» отбирал сникерсы у Промеса». Интервью Араса Озбилиза
Помните его роскошную левую?
Арас Озбилиз — один из самых необычных легионеров в истории РПЛ. Армянин, который родился в Турции, вырос в Нидерландах и прошел академию «Аякса».
После «Спартака» (40 матчей, 5 голов, 5 ассистов и 1 разрыв крестов) карьера Озбилиза получилась скомканной: перешел в «Бешикташ», но толком не играл и ездил по арендам. «Райо Вальекано», «Шериф», «Виллем II» — нигде закрепиться не получилось.
В 2019-м Арас поехал в Армению и несколько лет играл за «Пюник», а сейчас перешел в «Урарту» — клуб Джевана Челоянца, бывшего члена совета директоров «Спартака».
Глеб Чернявский встретился с Озбилизом в Ереване.
Почему Озбилиз живет и играет в Ереване?
— Арас, ты приехал в Армению в 2019-м. Планировал задержаться?
— Я здесь находился не постоянно. Был момент, когда тяжело заболела мама, по этой причине возвращался в Голландию и не играл в футбол. Так что в Ереване где-то полтора-два года. А вообще такой план и был. Поиграть здесь несколько лет и помочь армянскому футболу. Плюс всегда хотелось пожить в Ереване.
— Многие удивятся: у тебя есть все возможности жить в Нидерландах, но ты в Армении. Неужели в Европе не было вариантов?
— Я же говорю: мне правда хотелось поближе познакомиться со страной и помочь ей. Сделать футбол в Армении лучше, чем он есть сейчас. Я об этом думал еще в 2012-м, когда решил играть за сборную Армении. Реально хотел в конце карьеры приехать сюда.
Сердце мне подсказывало, что так правильно. И хорошо, что приехал в 29, а не в 35. Пока я в форме и полон сил, пока могу проявить себя и чего-то дать армянскому футболу. А не туристом приехать.
— Как тебе в Ереване?
— Я здесь бывал и раньше, двенадцать лет подряд приезжал, поэтому все знакомо. Понятно, отпуск — это одно, а жизнь — это другое, но мне тут хорошо. У меня трое детей — им в Ереване очень понравилось. Плюс тут есть вещи, которые лучше, чем в Европе.
— Например?
— Например… Когда моему сыну было 4 года, он ходил в детский сад. Там увидел другого 4-летнего мальчика с накрашенными ногтями. И как мне ему все это объяснить? Окей, я не против, все могут делать что хотят, но лично для меня такое ненормально, это совсем не мое.
Озбилиз знает почти семь языков. Чтобы выучить русский, ему приходилось мычать и кудахтать
— Давай поговорим про детство в Европе. Первое воспоминание — из какого города?
— Мы жили в Хорне — это в 50 км от Амстердама.
Папа четыре раза в неделю возил меня на тренировки в «Аякс» — на нашей старенькой «Мицубиси». Это было непросто, потому что отнимало время, которое папа мог бы потратить на работу. У нас тогда была не лучшая финансовая ситуация.
— Когда ты родился, семья жила в Турции. Почему переехали в Нидерланды?
— Нам было тяжело в Турции, родители не хотели там жить. А в Голландии уже была сестра мамы — поэтому туда и поехали.
Мой папа до этого работал портным, а в Голландии устроился в теплицу. Занимался выращиванием помидоров и огурцов. Дальше у нас появилась точка на рынке, папа торговал детским текстилем. Мама устроилась работать на кухне в доме престарелых.
А я свое будущее определил в полтора года — есть фото, где я в этом возрасте уже с мячом. В футбольную школу можно было записаться только с шести лет, но я уже в 4,5 года умолял папу отдать меня куда-нибудь.
Он говорит: «Арас, тебе нельзя, ты же еще маленький, тебя просто не примут». Я его все-таки уговорил попробовать. Мы приехали в одну из школ в Хорне, подошли к тренеру, а тот сказал: «Пожалуйста, пусть один раз в неделю приходит, займем его. Это лучше, чем если он будет дома плакать и грустить».
Я начал тренироваться, вскоре тренер сказал, что могу ходить хоть каждый день. В итоге в 4,5 года уже играл с 6-летними. Настолько мне хотелось!
— Левая сразу была в порядке?
— Да, удар всегда был хороший, с самого детства. Кстати, я бью левой, а пишу правой. Меня никто не переучивал, так как-то сложилось.
— Ты знаешь шесть языков. Какой родной?
— В детстве со мной говорили на турецком. Дело в том, что папа не говорит на армянском, только мама. В Стамбуле есть армянские школы, но папа в школе постоянно не учился. С 7 лет он уже работал — торговал на улице, надо было зарабатывать.
Когда мы поехали в Голландию, я воспринимал и турецкий, и армянский. Дальше добавился еще голландский. То же самое с моим младшим братом — из-за этой смеси языков он до 4 лет не говорил. Тогда посоветовали один язык убрать — оставили в семье турецкий и голландский. Это отразилось и на мне. Так что в детстве использовал только два языка.
В школе выучил еще и английский. Возможно, голландский по звучанию больше похож на немецкий, но много общего и с английским. Поэтому всем голландцам достаточно легко его выучить. Я даже не могу сказать, что специально учил английский. Он как-то сам со мной из детства — кино, журналы, все его знают вокруг, общаешься с иностранцами. В общем, мне нет разницы, на каком языке говорить — на голландском или английском.
— Давай составим рейтинг знания языков — от лучшего к худшему.
Первые два места — голландский и английский.
Третье — наверное, сейчас армянский (мы говорим на русском, иногда Арас что-то уточняет у сотрудницы пресс-службы «Урарту» на армянском, она переводит на русский — Sports.ru).
Четвертый — турецкий.
Пятый — русский.
Шестой — испанский.
Еще чуть-чуть могу по-немецки поговорить, но только на бытовом уровне. Седьмым его все же не назову, потому что не читаю, да и интервью дать не смогу.
— До «Кубани» ты по-русски не знал ни слова?
— Вообще ничего знал, просто ноль. Раздражало дергать переводчика, если мне что-то нужно. А мне постоянно было что-то нужно. Так я решил учить язык. Сначала, конечно, было смешно. Прихожу в ресторан, хочу заказать мясо, а там же кириллица — непонятные для меня символы.
Я зову официанта, показываю на строчку и спрашиваю: «Это м-у-у-у-у?» Ну, изображаю корову. Или: «Это кудах-кудах-кудах?» И крылья руками изображаю. Да, смешно, но зато справился сам. И постепенно запомнил, как будет говядина, баранина, курица.
Здесь главное не стесняться. Вот смотри, я так и не понял, когда надо говорить «моя», когда «мой», когда «мое». Где надо использовать род мальчика, а где род девочки. Про мяч вроде бы — «мой мяч» правильно. Но если я говорил «моя мяч», то видел, что меня все равно прекрасно понимают.
Ну и не надо бояться сделать брак, ошибиться. Надо говорить, как можешь — в конце концов тебя обязательно поймут. А дальше ты запомнишь, как правильно. И так шаг за шагом будешь прибавлять. Если бояться, стесняться и прятаться за переводчика, то никогда не заговоришь ни на каком языке.
— Сколько тебе потребовалось, чтобы обходиться без переводчика?
— Мне помогло, что в Краснодаре почти никто не говорил по-английски, выхода просто не было. Быстро — меньше чем за полгода. Когда в Москву переехал, довольно свободно говорил уже.
— А тебя после Нидерландов поразило, что в России так сложно с английским?
— Нет, я же с детства бывал во Франции. Там люди тоже не говорят по-английски. Они думают, что красивее французского ничего не существует. Не хотят говорить английском, не учат его. Я не согласен с таким подходом. Чем больше языков знаешь, тем проще по жизни.
Озбилиз жил в амстердамском гетто. Там царила преступность, угрожали ножами и отбирали телефоны
— Ты знаешь район Бейлмер, который считается (точнее считался) самым страшным гетто в Амстердаме? Там еще вырос Гус Тил.
— Конечно, я в Бейлмере и жил.
— Ого! Я пару лет назад ездил туда — и не увидел ничего страшного.
— Это он сейчас так, а раньше было иначе. Ты же видел эти длинные многоквартирные дома? Сейчас — это 5% от того, что было. Все снесли и адаптировали под привычный тебе Амстердам — с невысокими зданиями.
Там на самом деле было жутко: неприятные люди, наркотики, грабежи, драки. Обычная картина: ты выходишь из дома, а к тебе подходят с ножом и говорят: «Давай телефон сюда, давай бумажник». Жизнь тогда беднее была, отсюда и такое. Здорово, что это изменилось.
— А почему вы там жили?
— Мне было очень далеко ездить в «Аякс», а государство было готово предоставить квартиру в Бейлмере. Поэтому мы и въехали туда.
— Вопрос как к человеку, который вырос в Амстердаме. Как местные относятся к кварталу Красных фонарей?
— Ты сам откуда?
— Из Москвы.
— Скажи, ты на Красной площади каждый день бываешь? Думаешь вообще о ней?
— Ну, иногда бываю, но точно не думаю.
— Так и амстердамцы. Для них это просто достопримечательность, которая интересна туристам. Им в целом безразлично, что там происходит, для них это просто обыденность.
Но про этот квартал вспомнил забавную историю. В центре Амстердама есть армянская церковь, она находится рядом с улицей Красных фонарей. В детстве по воскресеньям мы всегда ходили в церковь. А после церкви мы с двоюродным братом сразу бежали на улицу Красных фонарей — посмотреть, что там и как там.
— А не запрещали?
— Конечно, запрещали! Взрослые нам говорили: «Что вы тут делаете вообще? Давайте, идите отсюда». А мы миром интересовались, нам по десять лет было. Раньше, кстати, квартал масштабнее был, сейчас меньше.
Озбилиз с детства знает Промеса. Квинси в академии «Аякса» был самым шумным
— Ты многим запомнился по штрафным с левой. Как ты так научился?
— Тренировался много. Моим лучшим другом была стена. Я подходил к стене и бил, бил, бил. С утра до вечера, до тренировок и после.
Ни одной тренировки не было, чтобы после не остался и не ударил двадцать раз вратарю. Ну и не будем забывать, что левшам часто надо подавать один из угловых. Ты помнишь об этом и не хочешь подвести, тренируешь этот угловой. Так и добиваешься хорошего удара.
В детстве, помню, вообще легко забивать было. Вратари еще маленькие, бьешь им верхом под перекладину, почти все залетает. Я и с угловых закручивал — главное, попасть под перекладину. К сожалению, вскоре вратари выросли, стало сложнее.
— Есть стереотип: в России от тренеров требуют результат, поэтому они пресекают креатив детей на поле. А в Нидерландах наоборот — результат не важен, ценится индивидуальное развитие игрока. Это так?
— В Армении тоже есть то, о чем ты говоришь. Я видел, как тренер кричит на 6-летнего ребенка. Это неправильно, для ребенка это потом обернется травмой.
Дети должны получать удовольствие, они не должны думать о результате вообще. У меня были жесткие тренеры в Голландии, но никто никогда не удерживал 1:0 с криками. В «Аяксе» так нельзя — там важно вырастить футболиста, а не добиться командного результата.
Конечно, все хотят победить. Но никто не будет сходить с ума даже в матче с «Фейеноордом» и выходить в 7 защитников — это навредит индивидуальному девелопменту игроков.
До абсурда тоже не доходит. Если ты пытаешься прокинуть между 5 раз и 5 раз обрезаешь на контратаку, тебе, конечно, скажут, что так не надо. Но если ты так сделал один раз и не прошло, то можешь спокойно попробовать снова. Это нормально.
— Ты ездил по всем странам Европы, играл против академий топ-клубов. Кого из суперзвезд встречал?
— Дос Сантос играл за «Барселону» против нас, Лукаку за «Андерлехт». Он всегда большой был, прямо с детства. Принимает мяч, никто его не может отпихнуть, а дальше бьет с левой. Там вообще было как: они просто на него вперед били, он любую борьбу выигрывал и моменты создавал.
— Ты с детства знаешь Промеса. Недавно в интервью ты сказал, что воровал у него конфеты. Расскажи детали!
— После тренировок к полям академии «Аякса» приезжали 30 автобусов, всех развозили по домам. А около полей были автоматы — можно покупать сникерсы, марсы, конфетки.
Кто-то покупает, кто-то не покупает. И, конечно, старшие у младших что-то могут забрать. Вот я и мог забрать у Промеса или кого-то еще. А до этого старшие забирали у меня. В общем, обычное дело среди подростков, ничего такого.
— Промес в детстве выделялся?
— Он в детстве был обычным игроком, точно сильно не выделялся. Но всегда был дерзким, никогда не давал себя в обиду. Учителям, помню, тяжело с Промесом было. Когда приезжали с тренировок, все садились делать уроки. Там обычно тишина, полная концентрация. Но Промес всегда шумел — не мог вообще спокойно сидеть. Ну, он ребенок еще был, ничего тут такого.
В «Спартаке» с ним много общались, играли в пинг-понг на базе. Мы с ним на связи (Арас показывает длинную переписку с Промесом в вотсапе на голландском — Sports.ru).
— В Нидерландах Промеса считают звездой?
— В Голландии вообще сложно быть звездой. Например, возьмем Зеедорфа. Какой игрок! Только в Голландии он и близко не такая звезда, как в Италии или Испании. Понимаешь, о чем я? Так и Промес — в Голландии он просто хороший игрок, а в России — да, он суперзвезда.
— Следишь за тем, что происходит с Промесом? Может, обсуждали эту тему?
— Нет, не обсуждали. Что я могу тут сказать? Пусть покажут что-то, тогда можно будет обсуждать (интервью проходило в январе — Sports.ru).
Озбилиз такой смелый, что не стеснялся обыгрывать Карпина резкими финтами
— Вместо «Монако» ты перешел в «Спартак». Это было правильное решение?
— Тогда в «Монако» было очень много звезд: Фалькао, Моутинью и другие. И тут приезжает правый вингер из «Кубани». Кто он такой для них? Я хотел развиваться постепенно.
— Когда ты переходил в «Спартак», Василий Уткин про тебя написал: «Вот и у Озбилиза есть удар, а что еще? Единственная команда, которой он по-настоящему необходим и в которой он звезда — это команда в фэнтези».
— Тогда и у Бекхэма кроме удара ничего не было, но он играл за «Реал» и другие топ-клубы. Но если человек, которого ты назвал, думает так, пожалуйста. Каждый имеет право на мнение.
— Валерий Карпин — что первое пришло в голову при упоминании его?
— Что он хороший человек! Сразу вспомнил матч с «Волгой», когда мы победили 6:1, а я забил два. На следующий день восстановительная тренировка, Карпин подходит ко мне: «Что, два забил, думаешь, звезда? Давай еще больше работай!»
— Карпин играл с вами в футбол на тренировках?
— Играл, но против моих финтов на скорости что он сделает? Да, он форме, в полном порядке, с мячом работает классно, жестко идет в борьбу, но возраст все же сказывался. Резко уходишь в сторону — он уже не справляется.
— Ты три раза рвал кресты на одной и той же ноге. Каково это?
— Первый раз — в 17 лет, в юношеском чемпионате. Мы потеряли мяч впереди, они побежали в контратаку. Я пошел в подкат, выбил мяч, а соперник ударил вместо мяча мне в колено. Почувствовал адскую боль, просто невероятную!
Это было 1 апреля. Звоню маме, рассказываю о травме, а она такая: «Ты меня разыгрываешь, сегодня же 1 апреля!» Я дальше заплакал — так она поняла, что не шучу.
Второй раз — в 19 лет. Был стык, я одной ногой ударил себе по другой. Снова такая же боль, снова левая нога.
Третий раз — в 24 года, в товарищеском матче за сборную Армении. Там вообще не было столкновения, меня просто слегка цепанули. Я потерял баланс, неудачно поставил левую ногу, опять порвал кресты.
— О чем подумал в тот момент?
— Что это все, конец карьеры. На тот момент я не знал ни одного футболиста, который возвращался бы после трех крестов. Но уже после операции выяснил, что люди и после пяти выходили. Врачи рассказывали, что в лыжах очень распространены разрывы крестов, там тоже после пяти возвращаются.
— Как на тебе отразились три операции?
— Сил и возможностей стало меньше. Когда ты восстанавливаешься после крестов, надо много времени проводить в тренажерном зале. Когда уже выздоровел, много приседал, закачивал ноги, чтобы мышцы держали связки. Мог присесть с весом 120 кг! В итоге из-за этого у меня начались проблемы с хрящом. Сейчас вообще не делаю приседания.
На скорости кресты тоже отразились. Я даже сейчас неплохо бегу, но до третьих крестов — намного лучше. Хорошо еще, все это на левой ноге было, а не на правой. Если три раза порвать на опорной, было бы намного хуже.
В каком чемпионате матчи Озбилиза вместо зрителей смотрели коровы?
— После «Спартака» ты перешел в «Бешикташ», но за три сезона сыграл всего 5 матчей и ездил по арендам. Что не сложилось?
— Там была хорошая команда, сильные футболисты. Тренер сделал выбор в пользу других, вот и все.
Если честно, после «Спартака» больше ориентировался не на футбол, а на финансовый вопрос. Я рассуждал так: «Могут случиться еще кресты, тогда вообще все, больше не смогу заработать футболом».
Но не скажу при этом, что «Бешикташ» был плохим решением. Просто тренер не видел меня в составе, так бывает.
— Аренда в «Райо Вальекано» — там всего 3 матча.
— Меня же туда почти сразу отдали в аренду, как купили в «Бешикташ». Я мечтал себя проявить, чтобы «Райо» через полгода меня выкупил. Увы, не получилось, произошел конфликт с тренером.
Было как: в первом матче вышел на замену, отдал ассист, во втором — был в старте и отыграл тайм, в третьем — снова на замену вышел.
Дальше был матч с «Реалом». В заявке может быть 18 человек, а в гостинице — 19. На установке мне сказали, что я не попадаю в заявку, но должен оставаться в гостинице. Если кто-то заболеет или получит травму, то заменю его на скамейке.
Я сказал: «Вы меня так хотели, а теперь оставляете в гостинице 19-м? Нет, я поехал домой». Они звонили, просили вернуться, пока тренер не узнал, но я отказался. Просто взял сумку и пошел домой. Дальше появилось заявление — что так нельзя и что играть дальше не буду.
Молодой был, эмоциональный. Задело, что они меня очень хотели, а теперь в гостинице оставляют на матч с «Реалом». Плюс у меня дома была беременная жена, а мне сидеть в отеле до ночи. Это тоже сыграло роль. Зачем мне сидеть там? Звоните, приеду из дома, если что.
Я пару лет был уверен, что прав, но сейчас изменил мнение. Так вести себя, конечно, не стоило.
— Дальше был «Шериф».
— Я не знаю, как туда попал, брат.
— В смысле? Там хороший стадион!
— У меня был другой вариант, но если бы туда перешел, «Бешикташ» не стал бы платить всю зарплату. В итоге сначала отправили в дубль, потом вообще пару месяцев пришлось тренироваться одному.
Окно закрывалось — и мне предложили «Шериф». Они сказали, что играют в еврокубках, что все супер. Я посчитал, что это лучше, чем тренироваться самому. Ну и поехал.
Главное впечатление? Там есть стадионы, где вместо зрителей на тебя смотрят коровы, которые пасутся рядом.
— После «Шерифа» ты перешел в «Виллем II». Там ты вроде бы играл, но однажды отказался выходить на замену. Почему?
— Я играл и играл хорошо, но у меня не было опции выкупа. Я должен был вернуться в «Бешикташ» в любом случае.
При этом в аренде были ребята, которых они могли выкупить. Был, например, в аренде один молодой парень, у которого заканчивался контракт со своим клубом. Он должен был уходить из «Виллема II» уже свободным агентом, но они хотел его сохранить после аренды (по всей видимости, речь про грека Эвенгелоса Павлидиса, «Виллем II» в итоге продал его в АЗ за 2,5 млн евро — Sports.ru).
Мы играли с «Гронингемом», а этот парень долго лечил травму голеностопа. Перед «Гронингемом» он только поправился и толком не тренировался — один раз на неделе. Но тренер его выпустил на 45 минут, когда мы проигрывали.
А у меня с тренером были хорошие доверительные отношения, мне уже 29 лет исполнилось, он спрашивал как опытного: «Арас, а как тут считаешь, а как тут? Делаем так или так?» Я даже с трансферами чуть помогал, при моем участии в аренду приехал Вурнон Анита — воспитанник «Аякса», в «Ньюкасле» долго играл.
И вдруг человека, который долго лечился и вообще не тренировался, выпускают сразу на поле. Я думаю: «Что вы делаете? Как может человек без тренировок выйти?» И на 70-й мне тренер говорит: «Разминайся». А я ему отвечаю: «Не буду разминаться, давайте без меня».
Если бы выпустили кого-то другого, кто готовился, кто тренировался всю неделю, вообще никаких вопросов и претензий. Или если бы тренер меня предупредил, все объяснил. Сказал бы напрямую: «Нам надо его продлить, хотим дать время и показать, что на него рассчитываем». Тоже никаких вопросов. А тут меня спрашивают, со мной совещаются, а потом вместо меня выпускают человека, который еще не готов. Ну как это?
— Ты до сих пор считаешь, что прав?
— Если в «Райо» я был неправ, то здесь считаю, что поступил верно. Потом у меня были предложения из Голландии, Казахстана, России, но я решил, что хочу спокойствия и больше времени посвящать детям. И поехал в Ереван, как когда-то и планировал.
— «Урарту» идет на первом месте, команду тренирует Дмитрий Гунько, с которым ты был в «Спартаке». Он изменился?
— Сейчас опытнее, чем тогда, но фундамент не менял. В «Спартаке» он оказался главным тренером, когда было много проблем. Думаю, там мало кто бы справился.
— Вспоминаете с ним «Спартак»?
— Да! К нам недавно новый игрок приехал — бразилец Кариока. Сразу, конечно, спартаковского вспомнили. Тот Кариока был очень тихим, редко улыбался. Кто-то говорит, что он вечно недоволен, но на самом деле у него просто такое выражение лица. Футболист качественный — поэтому Карпин его и ставил всегда.
— «Урарту» идет первым. Вдохновляет идея стать чемпионом Армении?
— Конечно. Знаешь, какая в Армении сложность? В первом круге ты можешь сыграть с одной командой, а во втором в этой же команде все игроки будут новые. Мы стремимся к чемпионству, но легко не будет, сохраняем концентрацию.
* * *
— Ты заработал достаточно, чтобы больше никогда не работать?
— У меня есть недвижимость, есть бизнес в Голландии — два ресторана. Lavash открыл три года назад, Peppino — год назад.
— Кто-то помогал?
— Никто, сам все сделал. А чего такого? Футболисты много ходят в рестораны. Я прекрасно знаю, как все должно выглядеть и что хочет клиент. Делал, как чувствовал, как хотел бы сам.
— Чем еще кроме ресторанов будешь заниматься, когда закончишь?
— Когда у меня была большая пауза, я помогал тренеру команды U12 в академии «Аякса». Мне сказали: закончишь, приезжай работать, рады дать тебе возможность. Не знаю, посмотрим.
Я планирую получить лицензию, а дальше уже буду решать — идти тренером или, может, свою академию в Ереване открою. Ближайшее будущее, года 2−3, связываю точно с Арменией, а дальше пока не заглядываю.
Фото: Gettyimages.ru/Ned Dishman / Stringer, Dean Mouhtaropoulos, Stu Forster; globallookpress.com/imago sportfotodienst, Toin Damen/ZUMAPRESS.com, bg3/ZUMAPRESS.com, Tomi Hänninen/Newspix24, Dmitry Golubovich/Russian Look; premierliga.ru; fcurartu.am; ajax.nl; instagram.com/arasozbiliz; en.wikipedia.org
