«Чтобы не пускать к Романцеву, мне в армии чуть не вырезали несуществующий аппендицит». Не публиковавшееся интервью Василия Кулькова

Виктор Лыс, бывший студент школы спортивной журналистики Игоря Рабинера и Александра Шмурнова, болельщик «Спартака», ныне продюсер на «Матч ТВ», нашел в своих архивах и передал «СЭ» большое интервью с Кульковым, которое он сделал в 2016 году, вскоре после 50-летнего юбилея футболиста. В официальных СМИ оно прежде не публиковалось.

Помню, как, будучи еще совсем юношей, ждал Василия Кулькова с другими «Спартака» возле стадиона у автобуса, чтобы взять автограф. Как наблюдал за его игрой с трибун, каждый раз аплодируя удачным действиям защитника. Как умолял, сидя перед телевизором, не упустить Марадону и не дать ему забить. Как недоуменно читал новости о том, что почти все игроки национальной команды подписали непонятное для меня письмо и отказалась ехать на чемпионат мира. Среди подписавшихся был и Кульков.

Мысль о большом интервью возникла, когда я позвонил Василию Сергеевичу в день 50-летия с просьбой прокомментировать итоги матча Англия — Россия на Евро-2016. Он с радостью согласился и изъявил желание встретиться, вспомнить о тех, кто его привел в футбол, поблагодарить их. Но как-то всё не получалось: сначала загруженность в Академии, потом отпуск… И вот спустя полтора месяца я сижу напротив Кулькова на летней веранде уютного кафе на территории Академии «Спартака».

Балалайка, приз из рук Льва Яшина, год у станка

— Каким вы были ребенком?

— Обычным, как все дети. Школа, уроки, кружки, двор с друзьями. В детстве записывался в разные секции. Я и на балалайке играл, и в конструкторский кружок ходил, цирковой посещал. Много чего перепробовал, но как-то нигде не задерживался. Хотелось чем-то заниматься, но конкретно не понимал, чем. Ничего не цепляло.

— Как попали в футбол?

— Стечение обстоятельств. Никогда специально, как говорят с пеленок, не мечтал и не стремился быть футболистом. В футбол попал чисто случайно. Как-то однажды друг позвал, за компанию, ему одному скучно было ехать. Согласился. Нас посмотрели, приняли, и я начал ходить. Ну, потом как-то втянулся, понравилось. Честно говоря, тогда не думал, что это будет на таком уровне, что стану профессиональным футболистом. Просто играл, потому что мне это нравилось.

— Первых тренеров помните?

— Мой первый тренер в «Чертаново» — Анатолий Александрович Берёзов. Большое ему спасибо, что привил любовь к футболу. Берёзов умел заинтересовать ребят. Он много и интересно рассказывал про саму игру, про Пеле, Гарринчу, Яшина, захватывающие и просто значимые моменты матчей, которые он сам видел, о которых читал, или ему кто-то рассказывал. И мы, ребятишки, сидели и, затаив дыхание, слушали, впитывая каждое слово. А в «Динамо», когда уже был юношей, нас тренировал Владимир Владимирович Козлов. Два замечательных тренера, они очень многое дали мне как для поля, так и для жизни.

— За кого болели в детстве?

— За «Торпедо». Гоняли на стадион с ребятами, болели, переживали, когда они играли. Из того состава особенно нравился нападающий Сахаров. Он и на поле сам выделялся, у него даже прозвище было Рыжий.

— Как отнеслись родители к тому, что их сын станет футболистом?

— Когда подошло время определяться, я уже был в том возрасте, что был предоставлен сам себе в плане таких решений, и родители не влияли на мой выбор. Поэтому можно сказать — спокойно отнеслись. Как уже говорил, много чего перепробовал, много секций посетил, а задержался именно в футболе. Но если бы понравилось что-то другое, остался бы там и занялся бы другим. Видимо, судьба.

— А кем хотели стать в детстве?

— Честно говоря, конкретных мыслей, что хочу кем-то стать, не было. Куда ходил — тем и хотел, а потом, когда надоедало, уже не думал об этом, мечтал о чем-то другом.

— Какое событие в вашем футбольном детстве запомнилось больше всего?

— Был турнир один в зале. Мне — лет 12. Играл за «Чертаново» ещё, и меня там признали лучшим защитником турнира. И лично Лев Яшин мне вручил приз — хрустальную вазу.

— А первую свою карточку помните?

— Я, честно говоря, карточки свои не очень помню. У меня за всю карьеру горчичников-то было — по пальцам можно пересчитать, мало совсем. Это желтых. А красная — только одна и то, когда уже в «Бенфике» играл.

— По версии одних источников, Вы закончили школу «Чертаново», по мнению других — Вы выпускник динамовской школы. Кому верить?

— В «Динамо» я провел последний, выпускной год, поэтому можно сказать, что выпускник именно «Динамо». Но всё время до этого играл за «Чертаново», тогда еще школу Советского района. Я жил в то время относительно недалеко, в районе Нагорной улицы. После школы ездил заниматься, а после тренировок ещё и во дворе с ребятами мяч гоняли.

— А когда пришло осознание, что свяжете жизнь с футболом?

— Скорее всего, после того, как меня забрали в армию и пригласили в «Динамо» (Кашира), это была дочерняя команда московских одноклубников. Туда попадали ребята, которые после школы уходили в армию.

После того как закончил футбольную динамовскую школу, никому не приглянулся, никуда не взяли и был в моей жизни такой период, год примерно, когда все забыли про меня и я никому не был нужен. Да и в Каширу тоже попал относительно случайно. С моей стороны не было каких-то специально направленных шагов в эту сторону. Даже не думал, что за мной приедут прямо в военкомат и предложат играть. Можно сказать, где-то повезло. В Кашире тренером в то время был Владимир Кесарев (легендарный защитник «Динамо», — Прим. В. Л.). Спасибо ему — все время, что положено служить в армии, играл у него.

— Получается, целый год после школы Вы были предоставлены самому себе. И чем же Вы занимались это время между выпуском и армией?

— Работал. На Варшавском шоссе, в районе Нагорной есть Научно-исследовательский институт твердых сплавов. Там я работал обработчиком твердых сплавов. Стоял у станка и гайки точил. Приносил пользу Родине.

— А первую зарплату на что потратили?

— Матери отдал. Но она вернула, сказав, чтобы потратил на себя. И я, по-моему, пошел и купил штаны какие-то модные.

— Как жизнь связала вас с Олегом Романцевым?

— Кашира играла во второй лиге в одной зоне с «Красной Пресней», которую в то время тренировал Олег Иванович. Мы с ним поговорили, он позвал к себе, и я дал предварительное согласие.

А ближе к концу службы, примерно за месяц до увольнения, ко мне стало проявлять интерес московское «Динамо». И Эдуард Малофеев, который в те времена тренировал и клуб, и сборную, пригласил меня на сборы с основной командой в Новогорск. Предложил тренироваться вместе с командой, но я отказался, потому что до этого у меня была договоренность с Романцевым.

Им это, конечно, ужасно не понравилось. Тогда, чтобы я никуда не уехал, доктор придумал мне фиктивный аппендицит, и меня положили в военный госпиталь. И чуть было не удалили его. Не знаю, куда они там все смотрели, в какие карточки, но меня, намазанного всего зеленкой, уже практически везли на каталке резать несуществующий аппендикс. Хорошо, что мне удалось позвать врача, который остановил медперсонал на полпути и отменил операцию.

Но, несмотря ни на что, все равно после службы ушел в «Красную Пресню». Там Романцев практически сразу порекомендовал меня Бескову, я переехал и провел в «Спартаке» полгода. Но не играл, потому что там состав был — не пробиться. И сам попросил Бескова вернуть меня обратно, к Олегу Ивановичу — хотел играть.

Потом был Орджоникидзе. Романцев, когда возглавил местный «Спартак», позвал пять человек из «Пресни», и меня в том числе. И год я провел там.

— А как жена отнеслась к переезду из столицы?

— У нас в семье повелось с самого начала: если я что-то решил, то это особо не обсуждается. Я играл в Орджоникидзе, а жена жила в Москве, приезжала ко мне в гости. Она училась здесь, поэтому не могла постоянно быть там со мной. Ну, а оттуда я перебрался, опять же, вместе с Романцевым, в московский «Спартак». Вот, собственно, таким получился мой путь в большой футбол.

Черенков спрашивал у меня разрешения покурить

— Какой матч для Вас можно назвать самым удачным в карьере?

— Я к себе, к своей игре всегда критически относился. И очень часто бывал недоволен собой. Даже когда со стороны говорили, что провел великолепный матч, всегда себе говорил, что можно было и лучше. Поэтому таких матчей для меня нет. Я не запоминал матчи с такой точки зрения.

— А с какой запоминали?

— Может, больше с эмоциональной. Запомнились на всю жизнь противостояния с киевскими динамовцами. Особенно момент, когда Шмаров со штрафного за минуту до конца забил гол, и мы стали чемпионами. С «Наполи» было очень эмоциональное противостояние. В «Бенфике» когда играл, были такие матчи в Лиге Чемпионов, с «Арсеналом».

— Лучший стадион на ваш взгляд, где вы играли?

— Мне нравились «Лужники», когда по сто тысяч болельщиков приходило. Самое эмоциональное воспоминание. Поле неплохое было там. А по качеству поля очень понравился стадион «Блэкберна», на «Сантьяго Бернабеу», конечно, очень приятный газон.

— А что ощутили, когда выходили на игру с «Наполи» и увидели Марадону?

— Да ничего особенного. Честно говоря, для меня неважно было, кто передо мной: Марадона, не Марадона. Думал о матче. Выходили играть — все мысли были там, на поле.

Для меня не было никогда особой разницы, кто играет против меня: звезда или нет. Не было такого, что выходишь играть против кого-то вполсилы, а против Марадоны, скажем, на полную катушку. Выходили играть каждый раз на победу и с боевым настроем, и поэтому было по большому счету все равно, кто там, по ту сторону. Может, поэтому и выигрывали.

— В тот год «Спартак» дошел до полуфинала Кубка чемпионов, и казалось, что команде по плечу выиграть турнир. Но в полуфинале без шансов проиграли «Марселю». Что пошло не так?

— Честно говоря, много нюансов. Во-первых, мы поехали в турне по Японии, вернулись за три дня до матча. Может быть, сказался перелет. Видимо, это было ошибкой. Потом ещё один момент: мы всегда выходили выигрывать, и команда была уверена в своих силах. Может, и это тоже отчасти сыграло с нами злую шутку. Я за всех не скажу, но помню лично своё состояние во время московского матча с «Марселем». Проигрываем 0:2, а в душе всё равно какая-то уверенность — ничего страшного, сейчас прибавим, перевернем игру и отыграемся.

— Вы играли вместе с Федором Черенковым. Каким он запомнился?

— Трудно описать его. Настолько простой. Настолько (задумывается)… Ему бы подошло, наверное, слово «блаженный». Он готов был рубашку последнюю свою отдать, ничего не прося взамен.

Вспомнил такой характерный момент. Я, когда только пришел в «Спартак», жил с ним в одной комнате. А Федор покуривал. И как-то Федор, уже легенда, кумир, спрашивает меня, ещё молодого, только что пришедшего в команду игрока: «Вась, а можно я покурю, ты не будешь против?».

Очень много о нем говорит этот момент. И он такой был во всем. Всегда со всеми уважителен, добродушен, вывести из себя было очень сложно.

— А были моменты, когда он все-таки выходил из себя?

— Вспоминаю, как играли с «Динамо» Киев. Те матчи всегда были зарубы, до стычек на поле доходило. И вот очередной момент, идет борьба где-то около углового флажка. И вдруг Федя резко поворачивается к Балтаче, берет его за грудки и что-то ему высказывает.

Или момент с красной карточкой в матче Кубка УЕФА, с греческим АЕК, когда его по ногам несколько раз ударили, и он не сдержался и ударил греческого защитника. Но это только на поле. В жизни я не припомню, чтобы он на кого-то срывался.

— Напутствия от него получали, наставления?

— Когда меня впервые вызывали в сборную к Лобановскому, мы сели с ним и с Родионовым поговорить. Они мне какие-то советы давали, как тренироваться, какие нюансы есть, нагрузки у него серьезные, как лучше переносить. Они до этого уже привлекались, имели опыт. А я тогда из «Спартака» единственный в сборную вызывался. Потом ещё стали Шалимова привлекать.

— А Николая Старостина хорошо помните?

— Помню, но я с ним много не общался, поэтому мне сложно много рассказать о нем что-то конкретное. Только на собраниях, когда при Бескове. Но это, конечно, был мудрейший человек. Много легенд про него ходит.

Было, помнится, одно такое собрание на политическую тему. Он мне задавал вопросы, и мои ответы напрямую влияли на мою же зарплату. Меня спросили: какой политический деятель Румынии прилетел в нашу страну. Или кто председатель компартии Румынии. А я вообще не знаю. Политикой тогда не интересовался, и естественно не ответил. Как сейчас помню: если бы сказал правильно, моя зарплата была бы 260 рублей, а так мне сделали ставку 200 рублей.

Он присутствовал на установках. Он всегда говорил слова правильные. Что-то типа «выигрывает тот, кто больше хочет, а не умеет». Вроде простые слова, но они доходили до людей. Он умел донести их.

— Кого считаете самым сильным игроком Вашего времени?

— Да столько игроков было сильных! Можно назвать весь состав «Спартака», киевского Динамо. Перечислять будем полдня. Так, чтобы кого-то выделить отдельно — не могу. Да и не хочу.

— А против кого было играть тяжелее?

— В плане изматывания хуже всего играть против ребят из первой или второй лиги. Бывает, попадётся такой нападающий, не очень умный, так скажем. Ты видишь и понимаешь, что ему передачу уже не дадут, никак она не проходит. А он всё равно как рванет, не понимая этого. И ты обязан следовать за ним. Бежишь и чертыхаешься: ну куда же ты несешься, не дадут тебе туда, просто так же пробегаем.

— А умный?

— А умный игрок, он играет по-другому. С ним интереснее. В наше время часто применялся размен. Играли один в один. Тебя прикрепляют к самому опасному игроку противника, и ты играешь против него персонально, чтобы не дать ему показать свое мастерство.

Понравились и помнятся игры против Роберто Баджо, Райана Гиггза, Диего Марадоны, Йожефа Киприха (игрок сборной Венгрии, который в 1991 году забил сборной СССР в Москве два гола — прим. автора). Против таких игроков было очень интересно играть. Каждый с какой-то своей особенностью.

У Марадоны скорости уже не было в силу возраста, но дриблинг сумасшедший. Финтами раскидывал. Помню, он спиной к воротам стоял, но сумел сделать передачу партнеру, и потом в штангу попали. Баджо, Гиггз — быстрые. Там надо было выбирать правильно позицию и внимательно следить, не упускать.

— А с кем-то из них разговаривали на поле во время матча, может, шутили, спрашивали про жизнь?

— Да нет, я вообще обычно молча играл. Ни с кем на поле не болтал. Только если между собой с партнерами.

— Не было момента в карьере, когда пожалели, что предпочли Романцева Малофееву?

— Нет, ни разу. Во-первых, не знаю, как бы сложилось и что со мной было в «Динамо». Да и Романцев — великолепный тренер и отношение ко мне было хорошее. И добился много. Поиграл и в Европе, и за сборную. Чего жалеть-то?

Мумию «Порту» носят по Лиссабону в гробу с песнями

— Какой совет Вы дали бы себе 16-летнему?

— Может, ошибки и были, но не скажу, что критичные, чтобы глобально что-либо менять. Может быть, посоветовал не тянуть и пораньше завершить карьеру. Не надо было уезжать второй раз в Португалию. Был уже другой уровень, не то качество игры, какое хотелось бы.

Надо уметь вовремя заканчивать. Если сейчас есть смысл куда-то поехать на два года в конце карьеры — Эмираты, Китай, Казахстан тот же — чтобы заработать денег, то в те времена об этом даже не думал. И не было таких возможностей. Уехал потому, что подумал, что хочу и могу еще поиграть на высоком уровне.

В то же время здесь, в России, была возможность и предложения начать тренерскую карьеру. А я своим отъездом нужный момент упустил и потом, когда вернулся, уже оказалось сложно снова попасть обратно в эту струю.

— То есть Вы бы себе не сказали бы: «Не подписывай письмо 14-ти»?

— Не знаю (смеется). Это очень сложный вопрос. Не считаю, что этот шаг был сделан неправильно. Думаю, что всё равно пошел бы этой дорогой, вернись я обратно в то время. Другое дело, что, возможно, надо было действовать как-нибудь по-другому. Многое было сделано на эмоциях, да и быстро, в спешке всё произошло, не было времени особо подумать.

Тем более, что позже я пытался исправить эту ситуацию. Игнатьев, когда приезжал в Португалию, встречался со мной. Мы обсуждали возможность возвращения в сборную. Была определенная договоренность с руководством, что я всех ребят, подписавших этот документ, обзвоню, поговорю, обсудим ещё раз.

Было одно условие, что в газете выйдет небольшая заметка, что РФС нашел компромисс с игроками, все вопросы улажены. Конечно, этот разговор не гарантировал, что все отказники поедут и будут выступать за сборную. Здесь очень важный нюанс, который надо особо отметить: это был не шантаж, а разговор. И я всех обзвонил, поговорил. Ребята дали добро на то, чтобы поехать со сборной.

А потом через несколько дней выходит статья, что нам из отказников никто не нужен, кроме трех человек: Канчельскис, Колыванов и Кирьяков, кажется. Вот и всё. На этом вся история закончилась.

— Вам не удалось сыграть ни на одном крупном турнире. Это письмо, потом травмы. Обидно?

— Конечно, обидно. Хотелось бы поиграть на таком турнире. Это было бы интересно. Но судьба распорядилась так.

— С кем из команды Вы больше общались вне поля?

— Не хотелось бы выделять кого-то конкретно. У нас и сборная того времени, и «Спартак» — была одна команда, одна семья. Все вместе и со всеми хорошие, нормальные отношения. Что на поле, что за его пределами обычно всей командой отдыхали, ходили в рестораны.

При Романцеве часто мы выезжали всей командой в Пирогово, недалеко от Тарасовки, на пикники. С женами, детьми. Дружный был коллектив. Можно сказать, семья. Каждый уважал товарища, может поэтому и бились один за всех и все за одного. Ну, может, чуть чаще остальных получалось пересекаться вне поля с Мамедовым, с Пятницким. А в Португалии больше общался с Юраном, когда играли в «Бенфике».

— Как Вам жилось, игралось в Португалии?

— Замечательно. Страна великолепная, народ очень добродушный. Если брать футбол, то для них это праздник. И для игроков, и для болельщиков. Отношение игроков тоже особое. Там все игроки, когда едут на матч, могли спокойно курить, играть в карты прямо в автобусе. Всё можно. Никто ничего не запрещал. Отвечаешь сам за себя.

А какая там болельщицкая атмосфера! С нашей, конечно, не сравнить. Часто играли вечером, часов в девять, потому что там жарко. А фанаты с утра уже ходят вокруг стадиона, поют песни, машут шарфами, что-то кричат. При этом вокруг очень добродушная среда.

Для них это шоу. Есть свои ритуалы. Например, самое главное противостояние португальского чемпионата «Бенфики» и «Порту». Если выигрывает «Бенфика», то жители Лиссабона, собираются, выносят гроб, кладут туда мумию «Порту» и носят по городу с песнями. И наоборот.

— А португальский язык учили? И насколько незнание языка мешает?

— Специально не занимался, но через полгода уже мог на бытовом уровне общаться. Я лично как делал? Для начала выписал на листочек все основные футбольные термины: слева, сзади, пас, открыт. Ну сколько этих слов? 15−20. И выучил их. И уже мог общаться на поле. Этого хватало для игры.

— А матом ругались на поле по-русски?

— Только по-русски. По-другому не умею (улыбается) Мы и партнеров научили этим русским словам.

— Судьи как реагировали?

— Судьи не наказывали. Может, не знали русского, а может, просто для них это были рабочие моменты.

— Сталкивались с нечестной игрой?

— Был в Португалии один момент. Но я не знаю наверняка, только могу догадываться. «Бенфика» играла в Кубке обладателей Кубков с «Пармой» в гостях. У нас основной защитник, Мозер, в первые 10 минут получает две желтые и удаляется. Причем так быстро и такие фолы: двумя ногами вперед прыгает, уже имея желтую карточку. Очень подозрительно это всё выглядело. Но опять же доказательств нет, могу только предполагать.

— А у нас, в Советском Союзе, России?

— Вспоминается только один момент. Это было в Душанбе. Представители «Памира» к нам подошли и предложили сыграть вничью. По-моему, они даже ничего не предлагали. Ни денег, ни подарков. Просто зашли обсудить: вам очко неплохо и нам нормально. Мы, конечно, отказались. Ну они вышли, пять нам закатили и выиграли. И мы такие гордые поехали домой. (улыбается)

Деньги нужны, но во всем должна быть мера

— Из Ваших детей кто-нибудь занимается футболом?

— Только младший, Вадим. Ему 7 лет, он здесь в нашей академии Федора Черенкова тренируется. Дочь, Елизавета, заканчивает медицинский институт в этом году. А средний сын, Илья, увлекся гонками. Начинал с картинга, сейчас уже гоняет в более взрослых сериях. Не знаю, насколько он хочет профессионально этим заниматься — ему шестнадцать, он на распутье, что дальше: институт или гонки.

— Что посоветует отец?

— Я не лезу. Пусть сам решает. Это его выбор.

— Вы привели молодежный состав «Спартака» к чемпионству в 2013 году (в январе, после перевода Дмитрия Гунько в основу на роль ассистента Валерия Карпина Кульков был назначен главным тренером, — Прим. В. Л.). Значит, Академия работает, молодежь есть, воспитывается. Но почему тогда в основу попадают единицы, где теряются остальные?

— Ну, я бы не сказал, что они пропадают. Наши воспитанники играют и в других командах. Кто-то по своим качествам, может, и не соответствует необходимому уровню, они отсеиваются. Не может каждый из выпускников иметь высочайшее мастерство изначально. Дай бог, если из года по одному-два игрока будут попадать в основу — это уже хорошо.

А вспомните романцевский «Спартак», сколько там было спартаковских воспитанников? А ведь Онопко, Никифоров, Цымбаларь, Карпин — они же все пришли из других клубов.

И мы стараемся не терять. Возьмем «Спартак-2». Там играют ребята, которые играли в молодежке в 2013 году. Они наигрываются, обстреливаются в первой лиге, оттуда основная команда вытаскивает и привлекает игроков.

— А вообще, насколько нужен «Спартак-2»?

— Конечно, нужен. Те же Зуев, Кутепов, Мелкадзе пришли оттуда и привлекаются сейчас к первой команде. Посмотрите, «Спартак-2», заявившись во второй лиге, практически сразу вышел в ФНЛ, а в том году, если бы не регламент, боролся бы за выход в РФПЛ. Значит, игроки квалифицированные, обученные.

— Ну, если у нас такие хорошие игроки в «Спартаке-2», зачем мы покупаем Ещенко, Мельгарехо, Зе Луиша?

— Это сложный вопрос. Вопрос тренера и статуса «Спартака». От «Спартака» всегда требуют сиюминутных результатов. Приходит новый тренер, у него свое видение игры, он приводит своих игроков. Потом тренер меняется. Приходит новый, ему опять нужен результат, зачем ему рисковать и ставить молодежь? Он просит купить уже опытных игроков, которых он знает, в которых уверен. Здесь, на мой взгляд, действует такая логика.

— Так что же мешает молодым?

— Тут много аспектов. И деньги, они тоже играют свою роль. Когда я работал в «Локомотиве», у нас был такой молодой защитник, Ефимов. Хорошо играл, его к основе подтягивали, под сборную вызывали. А потом он подписал контракт с большой зарплатой, и первое, что он сделал — купил «Порше Кайенн» сразу. И потом пошел регресс. А где он сейчас? Я его не вижу. Не хочу сказать, что деньги не нужны, но во всем должна быть мера.

— Вы бились, бегали по полю, выходили в полуфиналы Кубка чемпионов. Сейчас часто видим, как игроки больше мучаются, чем играют. Что было такого у вас, чего нет сейчас?

— Однозначно нельзя ответить на такой вопрос. Здесь много чем можно объяснить. Был коллектив, зарплаты не расхолаживали, что мы хотели играть в футбол.

Скажу так: если человек выходит на поле, чтобы играть в футбол, то он играет, носится по полю и выкладывается на 110 процентов ради результата. А если он выходит на газон, а у него в голове: «когда там зарплата», то что он там наиграет? Наверное, такой уровень у нас российский уже. И ажиотаж вокруг накрученный. Игроки средние, а преподносится всё как высочайший уровень.

— Какая Ваша позиция конкретно по вопросу лимита?

— Вопрос даже не в лимите, а в конкуренции. Если те условия, которые есть, не создают её, значит, нужно что-то менять. Лимит надо отменять совсем или изменить формулу. Необходима конкуренция, игроки должны доказывать, что они что-то умеют, что они лучше остальных, грызть землю на тренировках и через это расти в профессиональном плане. Могут уезжать в Европу, там показывать, что они чего-то стоят. Но, с другой точки зрения, кто откажется от таких денег, которые платят у нас? А это уже второй вопрос. Всё цепляется одно за другое.

Хотел бы видеть Рэмзи в «Спартаке»

— В чем Вы видите разницу между игрой современного Спартака и футболом, который показывала команда в 90-е годы?

— Как можно сравнивать? Сейчас команды применяют совсем другие схемы. Если раньше играли с последним защитником, персональной опекой, то сейчас обороняются больше зонами. Много нюансов, которые трудно состыковать между собой.

Да и играли раньше по-другому. Сейчас центрального защитника на чужой половине поля очень редко увидишь, обычно они доходят только до середины поля. А у нас такого не было, все бегали по всему полю. Номинально, да, называли: ты защитник правый, ты левый, ты центральный, а во время игры ты мог оказаться на другом фланге по диагонали. Вспомните, как Никифоров к атакам подключался, какие голы забивал. Как из пушки. Базулев у нас играл последнего защитника. Но он постоянно бегал вперед и оказывался у углового флажка. Играли по ситуации на поле.

И потом, раньше защитники намного сильнее играли один в один, может потому не боялись подключаться и оставлять одного с нападающим. Потому что, если один в один оставались, были спокойны, что защитник не проиграет.

— А в чем причина неудач «Спартака»? Что не получается?

— Не получается выиграть. Главное не останавливаться, не опускать руки. Надо что-то менять, делать, идти вперед.

— Что бы вы как защитник изменили в обороне сегодняшнего «Спартака»?

— Большое значение имеет концентрация. В какой-то момент минутная расслабленность, игроки выключаются и пропускают. Вот возьмем игру с кипрским АЕК в Москве (беседа, напомню, проходила летом 2016 года после поражения от киприотов и отставки Дмитрия Аленичева, — Прим. В. Л.). Я когда смотрел, у меня внутри всплыло такое сравнение: вспомните, как играли Онопко и Никифоров. Они спокойно передавали друг другу мяч сзади, вытягивали нападающих на себя, потом отрезали одного, отрезали другого, и уже оставались открытые полузащитники, которым следовала передача.

А сейчас сыграли на выезде 1:1. Счет устраивает. Не великолепно, конечно, но нормально. Подержите мяч, не бегите сломя голову вперед! А у нас начались какие-то непонятные длинные диагональные передачи. Ошибки, обрезы. Вместо того, чтобы спокойно контролировать игру, подавлять соперника и в конце концов поймать на ошибке и забить. Это же киприотам нужно было забивать во что бы то ни стало, а не нам.

— Это квалификация защитников?

— Да нет, ребята достаточно опытные. Макеев, Бокетти сколько уже играют в «Спартаке». Кутепов тоже не первый год в команде. Ещенко уже за тридцать. Скорее это давление результата и неуверенность. Желание держать мяч подальше от ворот, как бы чего не вышло.

— Поддерживаете Леонида Федуна, подписавшего заявление Аленичева?

— Думаю, что здесь эмоции, повлиял проигрыш от АЕК. Других причин не вижу.

— Если бы вас назначили главным тренером, каким был бы Ваш первый шаг?

— Я бы первым шагом переступил порог Тарасовки (смеется)

— Вы курируете в Академии имени Федора Черенкова ребят 1999 — 2001 годов рождения. За кем из них стоит внимательнее последить?

— За ними уже внимательно следят (улыбается). Вообще, есть ребята 2000 года рождения, к которым присматриваются в дубле. Тренируются вместе с ними, помогают. А в 1999 году есть Саша Руденко, Илья Мазуров, Пацаев Денис — эти ребята уже привлекаются в молодежный состав «Спартака».

— Кого вы хотели бы видеть в Спартаке из взрослых игроков?

— Мне по чемпионату Европы очень понравился Аарон Рэмзи из сборной Уэльса, мне кажется, смог бы помочь «Спартаку». Он креативный, быстрый, играет вперед.

В Португалии на улице узнавали чаще, чем в России

— Как отметили 50-летний юбилей?

— Простенько, скромненько в кругу семьи и самых близких знакомых. Народу было немного. Посидели, вспомнили былое.

— Какой подарок вам запомнился больше остальных?

— Вообще к материальным подаркам отношусь спокойно. Самый лучший подарок в жизни мне сделали мои тренеры, благодаря которым я заиграл на высоком уровне и добился успехов в футболе. И мои близкие, которые всегда были рядом и поддерживали меня, когда это было необходимо. Скажем так, лучший подарок — люди, которые встречались мне на пути и помогли мне стать тем, кем я стал.

— Вас узнавали на улице?

— Честно говоря, в России особо не узнавали. В Португалии больше сталкивался с этим. А здесь — только у автобуса после игры. Но бывало в магазине или в кафе придешь, в спокойной обстановке могли узнать, а так чтобы на улице, не помню.

В последнее время чаще. Сейчас делаю ремонт, ребята в фирме узнали, болельщики «Спартака», сделали хорошую скидку. Пустячок, а приятно.

— Что любите делать в свободное время?

— Сейчас уже веду больше оседлый образ жизни. В выходные с семьей на дачу ездим. А в обычные дни тренировки, собрания, потом по делам туда-сюда, устаешь, приедешь домой, телевизор посмотришь, вроде и день прошел.

— Верите в Бога?

— Не знаю в Бога или нет, но во что-то там наверху верю. Были моменты совпадения, после которых понимаешь, что ты не один. Как-то ходил к Матроне, постоишь, поговоришь, попросишь что-то, потом вдруг — раз! — и решается вопрос, сбывается то, о чем просил. Но, кроме надежды на Бога, надо и самому ставить цели и стремиться добиться этого.

Я как делал? Берешь бумажку, рисуешь или пишешь себе цели и время. Я для себя определил что-то и поставил себе цель на три года. И добился её. Не знаю, как назвать это. Может, и помогает провидение, когда очень чего-то желаешь. Как говорится, мысли и желания материализуются. Причем свершалось что-то совершенно неожиданно. Вроде нету ни средств, ни возможностей, ничего, а потом как-то ни с того, ни с сего приходит какой-то человек и предлагает: на, возьми.

— Что бы вы поменяли в этом мире?

— Много чего поменял бы, конечно. Мне не нравится обилие войн в мире, постоянные исламские угрозы. Непонятна и неприятна политика американцев в отношении нашей страны. Моё мнение — пусть сидят там у себя в стране и смотрят на себя и свои проблемы.

Меня это раздражает, но понимаю, что ничего не могу сделать. Иногда хочется послать всех подальше и сказать им: сидите там у себя, мы как-нибудь сами проживем без вас.

— Ваше пожелание болельщикам.

— Верьте, поддерживайте команду, и победы обязательно придут. Это касается и «Спартака», и сборной.

Виктор Лыс