Доменико Тедеско — о «Спартаке», русском языке и взаимодействиях с Томасом Цорном

Вы не найдете это интервью в интернете — журнал вышел только в печатной версии. Мы изучили текст — и вычленили из разговора коллег с Тедеско главное.

О русском языке

— Есть прогресс в его изучении, хотя русский не имеет ничего общего с теми языками, которые я уже знаю. Это для меня совершенно новая глава. Я еще не так давно перебрался в Россию, так что в начале пути. Но пытаюсь найти себя в этой области, и зимний перерыв в чемпионате тоже использую для обучения. Считаю важным как минимум уделять языку внимание. Для меня это вопрос уважения к клубу и болельщикам. Могу сказать, что заглавные буквы уже все одолел. А вот со строчными еще есть сложности. Как и с письменным шрифтом. С учителем пока не занимаюсь, только самостоятельно. Это проще, поскольку свободного времени мало. Если выпадает десяток свободных минут, то легче самому поучить язык, чем ждать прихода преподавателя. Но мне помогают работники «Спартака». В первую очередь переводчик.

— Кто учит язык быстрее — вы или помощник Андреас Хинкель?

— У нас идет жаркая дуэль (улыбается). Анди — тот человек, который также очень сильно интересуется языком и культурой страны. В Севилье и Глазго у него уже был опыт жизни за границей.

— В обычной жизни переводчик тоже вам оказывается содействие?

— Да, но не только он. Все в клубе окружили меня невероятной заботой. Так было с первого дня.

— А если переводчика нет поблизости, что тогда?

— Английский, русский, руки, ноги (улыбается).

— Вашей сильной стороной считаются эмоциональные речи для футболистов. Впервые вы работаете в зарубежном клубе, не теряется ли в ходе перевода этот козырь?

— Я говорю по-английски, а переводчик синхронно произносит то же самое по-русски. Делает это на полную катушку — громко, эмоционально. Я чувствую, что команда все воспринимает правильно.

— Но копия всегда хуже оригинала.

— У меня нет ощущения, что при переводе что-то теряется. Кроме того, многие ребята понимают и по-английски. Есть легионеры — из Швеции, Парагвая. Или игрок из Чехии, который отлично говорит по-английски. Язык действительно не является барьером. К тому же многое мы показываем на экране.

О взаимодействии с журналистами и эмоциях

— Как бы вы охарактеризовали свои отношения с журналистами в России?

— Я думаю, мы хорошо ладим. Перед каждым туром проводим пресс-конференцию, что не слишком распространено в России. Кроме того, по окончании послематчевой пресс-конференции общаюсь с репортерами, которые часто пишут о «Спартаке». Мне это кажется важным, поскольку дает возможность объяснить журналистам и фанатам наши идеи.

— Люди вас вас воспринимают как-то иначе по сравнению с Германией? Вы стали более эмоциональны?

— Нет, все-таки я прошел школу «Шальке» (улыбается). «Спартак» — тоже клуб, который многое значит для людей, о котором много и страстно дискутируют. Это мне нравится и тоже сыграло свою роль, когда я принимал решение принять предложение.

О жизни в Москве

— Российская столица — невероятно притягательный город. Я раньше много читал и слышал об этом. Но увидеть все собственными глазами, прочувствовать самому — совсем другое дело. Здесь ежедневно можно открывать для себя что-то новое. Мы живем довольно близко к центру, так что основные достопримечательности в пешей доступности.

О российском чемпионате и Тактике-Умнике

— Я оцениваю чемпионат очень позитивно. Первые пять-шесть команд сильны, в том числе индивидуально. Тактически РПЛ тоже на очень хорошем уровне. В Германии российскую лигу несколько недооценивают. Хотя это не случайность, что победитель РПЛ попадает в первую корзину при жеребьевке Лиги чемпионов. Сборная также показывает приличные результаты.

— Молодому тренеру, любящему тактику, такой чемпионат должен быть по душе.

— Чувствую, меня еще долго будут держать за эдакого Тактика-Умника. Конечно, тактика играет важную роль. Но, на мой взгляд, решающее значение имеют отношения с людьми: с футболистами, персоналом команды, фанатами. Важно, чтобы все в клубе чувствовали себя единым целым, все сердца горели ради решения общей задачи. В противном случае никакая тактика тебе не поможет.

— ЧМ-2018 изменил футбол в России?

— Мне самому трудно сравнивать, но часто слышу, что изменил. Нет сомнения, что для российского футбола мировой чемпионат стал огромным событием.

О приглашении, Томасе Цорне и аргументах

— Для меня было важно для начала все узнать в деталях. Можно обсуждать условия работы, но важнее увидеть собственными глазами. Мы побывали с Андреасом Хинкелем в Москве, за три дня провели много встреч с людьми, познакомились с инфраструктурой, с городом. После этого вернулись на родину, в спокойной обстановке все обсудили и приняли решение.

— Какую роль сыграл гендиректор клуба Томас Цорн?

— Очень большую. Он первым мне рассказал по телефону об интересе «Спартака», потом мы встретились. Эти переговоры сыграли серьезную роль в конечном решении.

— Какие он приводил аргументы?

— Первый — сам «Спартак». Это большой клуб с мощной болельщицкой силой за спиной. Но в такой ситуации надо оценивать и спортивную составляющую. Поэтому команда также стала важным аргументом. У нас молодой коллектив, который способен прибавлять. В то же время, правда, это означает, что порой мы должны расплачиваться за усвоение науки. Когда наш тренерский штаб пришел, у клуба было пять поражений подряд. Для молодой команды не так уж просто выкинуть их из головы. Тем более, когда речь идет о «Спартаке», имеющем совсем другие цели перед глазами.

О перестройке и доверии

— Летом ушли многие важные футболисты, оставив прорехи в команде. У нас один из самых юных составов. Маленький пример: в последнем матче в центре полузащиты действовала тройка игроков 19-ти, 21-го и 23-х лет. В России же многие клубы располагают возрастными ребятами. Случается, что нам в каких-то ситуациях не хватает опыта. Но молодежь у нас качественная и быстро учится.

— Вы верите, что вам дадут время работать, даже если команда станет пропускать удары?

— Это зависит от нас. Если при этом все-таки будем набирать нужные очки, хорошо трудиться, то уверен, что время дадут. Какие-то колебания для молодой команды нормальны. Это понимают и руководители клуба. Цель звучит так: построить что-то вместе.

О расставании с «Шальке»

— Для начала требовалось перестать думать о работе, о своей связи с «Шальке», суметь несколько отстраниться. Только после этого я сумел разжечь в себе огонь, чтобы заняться новым делом. Одним махом этого было не достичь. Это процесс, который длился неделями. Особенно медленно он шел пока не завершился сезон, во время которого я покинул «Шальке». Было непросто, но постепенно удалось переключиться.

— Вы смотрели матчи бывшего клуба?

— Конечно, время от времени смотрел. Я не играл на публику, когда говорил, что идентифицирую себя с клубом, игроками, фанатами, всем сердцем с ними. Это не уходит так просто.

— Какие уроки извлекли из работы в «Шальке»?

— Я из тех, кто ищет ошибки в себе, а не в игроках, руководителях, судьях или ком-то еще. Понятно, я размышлял обо всем. Но правда также в том, что любой человек решает что-то в конкретный момент и верит при этом, что делает все правильно. Конечно, спустя время может оказаться, что не все решения были верными, это нормально. Важно учиться на этих ошибках.

О сложностях второго сезона после удачного первого

— Это психология. Ты имеешь дело с людьми, которые вынуждены тебя слушать ежедневно, независимо от того, позитивно они к тебе относятся или негативно. Требуется найти новую мотивацию, новую энергию, возможно, пойти на какие-то изменения внутри команды, которые помогут. Плюс немного удачи. Чтобы мяч от штанги отскочил не в поле, а в ворота.

— Не хочется в момент неудач раструбить: «Эй, люди, это не только моя вина, что сейчас происходит»?

— Тренер имеет зависимость от футболистов и руководителей, поэтому надо хорошо думать, что говоришь. Нет никакого смысла на эмоциях что-то раструбить. Я стараюсь всегда в первую очередь обратить взгляд на себя и постараться найти какой-то новый подход.

— Но тренер не может быть единственным виноватым в поражениях.

— Подобные мысли не имеют смысла. Они не ведут к цели. В конце концов понятно, что любому клубу, особенно в ходе сезона, трудно изменить все сразу. Поэтому если хочешь придать команде новый импульс, то проще всего поменять тренера. Это надо принимать.

— Даже после поражений вы выглядели уверенным в себе, никаких намеков на сомнения. Так надо выступать, чтобы никто не подумал, что ты выбит из седла?

— Это не было наигранно. Я всегда верил в свою команду. Никогда не думал: «Ох, как же нам теперь в следующем матче-то играть?» Конечно, у нас были сложные фазы с множеством травм. Как, например, когда мы с октября по январь не располагали ни одним номинальным нападающим. Но я все равно верил в ребят и в то, что мы делаем.

— Ваш коллега Юлиан Нагельсманн заметил, что в работе тренера крайне важно управлять коллективом. Этому можно научиться?

— Опыт никогда не повредит. С одним человеком тебе всегда легче общаться, чем с другим. Но задача тренера — найти общий язык сразу со многими людьми. Ты должен тщательно анализировать, как лучше коммуницировать с людьми. Чтобы они шли за тобой. Это решающий момент.

— Оглядываясь на работу в «Шальке», вы как-то поменялись?

— Нельзя составить план своего взаимодействия с коллективом, поскольку имеешь дело с людьми. А каждый человек уникален. Считаю, главное — делать свое дело искренне, без лукавства. Так старался поступать в «Шальке». Также пытаюсь и теперь в «Спартаке».

О следующем шаге после «Спартака»

— Следующий шаг — быть со «Спартаком» настолько успешным, насколько это только возможно. Перед подписанием контракта с московским клубом я не думал, что может быть когда-то потом. Это было бы неуважительно по отношению к «Спартаку» и его фанатам. Они заслуживают того, чтобы тренер был на сто процентов сосредоточен на нынешней работе. По-другому я не могу. Если что-то делаю, то со всей страстью.