"Спартак" Чапая

В среду бывший защитник "Спартака" и сборной СССР Евгений Ловчев презентовал книгу, соавтором которой стал обозреватель "СЭ".

"Спартак и другие" – это идея поэта Александра Шаганова, автора текстов песен для группы "ЛЮБЭ" и хорошего знакомого Ловчева. Шаганов, наслушавшись историй от Серафимыча, постоянно требовал продолжения, но чтобы все было в одном месте – на "почитать".

Писал я около года – важно было соблюсти интонацию. Откровенно, фактурно – документ эпохи. Со всеми ее трендами.

И так получилось, что главный тренд этой недели – дискуссия вокруг слов Леонида Слуцкого о нефутбольности России – был задан очень вовремя.

Теперь ведь, по словам Василия Березуцкого, страна еще и неспортивная. Спорить можно, но важно другое. Люди говорят то, что думают. Говорят откровенно и аргументированно, о наболевшем. Чтобы мы задумались.

Дописывал я историю Ловчева еще до того, как "бомбанули" в "СЭ" те самые интервью Слуцкого и Березуцкого, но получилось – как по заказу. Сам Евгений Серафимыч на презентации на книжной ярмарке на ВДНХ обрушился на бывшего тренера сборной: "Я играл в футбольной стране, при ста тысячах народа в Лужниках. А потом пришло другое поколение, и страна стала нефутбольной – в том числе и при Слуцком. И виновата в этом почему-то страна. То есть футболу и тем, кто им управляет, опять с народом не повезло? А почему не наоборот?"

Мы чуть-чуть поспорили – мне-то как раз думается, что Слуцкий больше других сделал, чтобы убрать в России нефутбольность.

Ее главный признак, уверен, – в огромном, до неба, заборе между теми, кто внутри футбола, и теми, кто вне его. За последние годы тех, кто "вне", стало намного больше. Потому что люди увидели: футболистам до них нет никакого дела. До денег, тачек, частных самолетов и других "плюшек" – есть, а до зрителя нет. Джет с Мамаевым на борту "до деревни Монаково" после вылета с Euro-2016 – это уже как штамп в паспорте о расторжении брака. Дальше живем врозь.

Ловчев же создал рассказ именно о футбольности, если так можно выразиться. Когда брак был крепок и ментально, и материально.

Вот несколько историй – пусть и весьма своеобразных.

"Спартак" играл в Киеве с "Динамо". На построении в центре поля капитаны Виктор Колотов и Евгений Ловчев приветствуют переполненный стадион. "Я обычно просто молча поднимаю руки, а Виктор говорит, как бы обращаясь к зрителям: "Привет, Рублики". Оказалось, вся выручка от продажи билетов делилась между клубами, и чем больше людей пришло, тем выше был гонорар футболистов. А Рублики – это зрители. Чем не современные бонусы в контракте – только не по голам и передачам, а в зависимости от посещаемости?

А общение с болельщиками? "Как-то после возвращения в высшую лигу, в 77-м, я на встрече с трудовым коллективом (слова-то какие!) хвалил Бескова, – рассказывает Евгений Серафимыч. – А меня постоянно одергивал один мужик. Мол, он ничего не выиграл до "Спартака". И настоял на своем – я в итоге вынужден был подбирать другие слова. В 76-м, когда мы стояли на вылет, ко мне пришел водопроводчик и, узнав, сказал, что чинить кран в ванной, если мы вылетим, в следующий раз не будет. И действительно, потом больше не приходил. Мы постоянно с кем-то встречались: с филателистами, обществом "за мир и дружбу", ходили на комбинаты и заводы, в школы".

Самая горькая глава книги – это как раз вылет "Спартака" из высшей лиги. Клуб на старте сезона остался без Чапая (так спартачи той поры называли Николая Петровича Старостина) и с двумя своими тренерами, Анатолием Крутиковым и Галимзяном Хусаиновым, рухнул в первую лигу. То, как одна из команд "помогла", сдав, по мнению Ловчева, матч "Арарату" – та "футбольность", которая все же осталась с нами по сей день.

"После сезона обычно же распределяли всякие блага – кому из игроков телефон, мебель, люстру, телефон провести или ребенка в садик устроить, – вспоминает Ловчев. – Списки составлял Чапай, а потом в Моссовете все утверждал. Мы все понимали и ничего не просили – ну какой блат в такой ситуации? А тут тренеры говорят на первом после вылета собрании: "Готовьте списки". И тихо-тихо, но чтобы все услышали, кто-то из ребят произнес: "Списки – на Колыму".

А потом, в первой лиге, "Спартак" возглавил Константин Бесков и вернул Чапая. С Бесковым у Ловчева случился конфликт, как говорят, пожестче, чем у Дмитрия Аленичева с Александром Старковым. И эта глава может поменять мнение болельщиков "Спартака" о Бескове как об "иконе стиля".

Но главное, повторю, атмосфера, срез эпохи Чапая. Когда футболисты зарабатывали, привозя мохер из-за границы (рентабельность такова: при трех вложенных рублях обратно возвращалось 75). Когда их за это ловили, и они, становясь невыездными, уходили в "Кайрат". А Чапая поймать так и не смогли. По возвращении "Спартака" с одного из матчей еврокубков по залу прилета Шереметьева летал пух (мохер давал "осадки"), а материи, которой обмотали талию вратаря, хватило на стометровую дорожку.

– А теперь пожалуйте вы, – сказали кагэбэшники Старостину и взяли его портфель.

А внутри – только подушка. Потому что Чапай – мудрый.