Евгений Ловчев: Смотрю на себя играющего – ну Пеле!

Он уникален. Людей, которые одинаково виртуозно владели бы и ногами, и языком, в нашей спортивной истории единицы. Но Евгений Серафимович умудрился стать своим в журналистской среде. Он превратил свой статус эксперта в профессию и легко может переговорить любого. В юбилейном интервью (29 января знаменитый футболист отмечает 65-летие – поздравляем!) хотелось порассуждать о жизни, а не о футболе. Но в судьбе нашего героя все так перемешалось...

ПЕЛЕ - БОГ, НИКОГО РЯДОМ...

- Ваш возраст...

- Возраст? Да... Превращаюсь в похоронную команду... Хоронил Гилю Хусаинова, Валю Ивакина, Юрку Севидова... Вот Илья Цымбаларь умер...

- Но футбол же с высоты ваших лет стал интереснее? Или наоборот?

- Несколько лет назад звонит друг. Смотрю, говорит, ваш матч с «Кельном». А, Москва, 1975 год, 2:0, я два забил... Он отвечает: да нет – ответный. Конечно. Там меня сбили, я подключился вперед, Валерка Андреев забил, судья еще не засчитал гол в наши ворота.

Я многое не пускаю в голову, многое забываю сразу, с компьютерами на «вы», с телефонами этими... Меня все чихвостят – ты остался в прошлом веке! Но все, что связано с футболом, помню. До минут. И чемпионат мира 70-го года, и что Пеле творил, и другие ребята... Это моя жизнь.

- Можете трезво оценить свой футбольный уровень?

- Я никогда себя не считал выдающимся. Выдающиеся – Альберт Алексеевич Шестернев, Эдуард Анатольевич Стрельцов... Я их, играя, никогда не называл Аликом или Эдиком. Они кумиры. Я нет... Но решил пересмотреть тот матч с «Кельном». Да я – Пеле! Играл левого защитника, а мяч у меня был чаще, чем у кого-либо другого. Скорость у меня была, характер, любовь к клубу... Даже формулу вывел: мяч сам знает, кому доверять на поле, – кто умнее, правильнее, к тому и идет.

Решил показать младшему сыну, а тот посмеялся. Его глазами это белые перекидывают мяч черным... А я-то смотрю глазами того времени!

- Все-таки сейчас футбол лучше?

- Я дружу с Борисом Михайловым, с Володей Петровым. Спрашиваю: почему сейчас так играют? Вы в меньшинстве гоняли шайбу друг другу, а эти сразу выкидывают. Можно же попасовать, убить время... Володя говорит – скорости другие. Но это не оправдание тому, что я сегодня вижу в футболе! Да, скорости выше. Но им же и соответствуют три человека – Широков, Кокорин и Акинфеев.

Я считал себя средним футболистом. А теперь прихожу куда-то: о, легенда. Уже привык, адаптировался. Я прекрасно знаю, кто я и кто вот эти люди. Вот там бог – это Пеле, с ним не сравнится никто. Потом на облаках Беккенбауэр, Платини, Марадона... Потом мы на грешной земле. А остальные? Под землей, видимо... В современном футболе просто нет личностей. А у нас были – хоть в «Спартаке», хоть в «Пахтакоре».

- А где в нашу эпоху есть личности?

- Везде мало... Сейчас сплошной бизнес, и больше ничего. Мой старший сын состоялся как хороший футболист в Казахстане. И вдруг он мне говорит: пап, задумываюсь все время уехать из страны. Нет сил, все везде продается. Меня это убило... Меня в Германии в 1975 году спросили – хотели бы вы поиграть в Бундеслиге? А ведь немцы тогда – действующие чемпионы мира! Ну, говорю, кто же не мечтал играть в таком футболе... На следующий день центральная кельнская газета выходит с шапкой: «Ловчев хочет играть в Германии!». Старостин повел меня в консульство, так там пропесочили меня...

- Как песочили-то?

- Не помню... Как игра проходила помню, а этого не помню.

«Старший сын состоялся как хороший футболист в Казахстане». На фото: лето 2013 года, Евгений Ловчев-старший и Евгений Ловчев-младший. Фото Константина Иванова

ГОВОРЛИВЫЕ ИЗ «СПАРТАКА»

- Если бы вашу игру в 70-е препарировал нынешний Евгений Серафимович Ловчев, острый на язык и быстрый на расправу?

- У меня было уважение. И когда тренировался с Масленкиным в Тарасовке, понимал кто он, а кто я. Хотя был заметный уже, в сборной играл... А когда после свадьбы начался спад – он у всех бывает на второй год, Мартын Миржанов начал меня шарашить в «Футболе»! Зачем, мол, подключаюсь к атакам, это опасно, зона оголяется. Меня это ужас как расстраивало. Николай Николаевич Озеров послушал меня и успокоил – это к голу в твои ворота приводило? Нет? Ну и все! А еще ко мне очень благосклонно относились журналисты.

Да и сам я никогда не выпендривался. Если кого из журналистов, билетеров до метро довезти – всегда пожалуйста.

- У вас правильная русская речь, при том что большинство игроков с языком весьма вольно обращаются...

- Это бог дал. Я часто задумываюсь об этом, ведь я теперь этим кормлюсь и зарабатываю. Но иногда, в силу возраста, видимо, язык немного заплетается.

Моя журналистская работа началась с Пятого канала, куда Гена Орлов позвал комментировать матч итальянского чемпионата. Потом были еще матчи... В «Спартаке»  нас учили раскрепощенно общаться, высказывать свои мысли... Нас много говорливых оттуда – Севидов, Бубнов, Рейнгольд...

- Вы же не только играли за «Спартак», вы же не скрываете, что еще и болельщик.

- Так мы все были болельщиками своих клубов! Финансовые условия у всех были примерно одинаковые, разве что в ЦСКА и «Динамо» были доплаты за звания. И я не могу пойти тренировать ни ЦСКА, ни «Динамо». Мое имя ассоциируется со «Спартаком» – это мой дом, здесь я получал блага, квартиру...

- Подождите. Но болельщик-то как раз от клуба ничего не получает, кроме эмоций.

- Да. Но в наше время не могло быть такого, чтобы за ЦСКА играл болельщик «Спартака». Одно к другому. И изменить никак было нельзя. В 1975-м я полетел со сборной в Цюрих. Только назначили Лобановского, команда на базе киевского «Динамо». В итоге там 10 киевлян играли и я. Я отдал пас Мунтяну, и мы выиграли. Когда мы летели обратно, я понимал, что киевляне будут меня уговаривать. Сижу, глаза закрыл, жду... Подошли, уговаривали. Я говорю – болельщики не поймут! По большому счету, я за счет тогдашнего своего поведения и сейчас живу. Любовь человеческую не измеришь ничем.

- Правда, если придешь в майке другого клуба – ее могли и порвать?

- Да нет... Мы же тренировались кто в чем... Очень дружны были в «Спартаке» – может потому, что выигрывать сразу начали. На следующий день после игры – в баню, потом ресторан «София»...

ПАЛЬТО ДЛЯ ВОРОНИНА

- Трагедия в Мюнхене-72 с захватом террористами израильской делегации вас коснулась?

- Мы в тот день играли полуфинал с поляками. Игра вечером, утром нам как раз рассказывают про теракт, говорят, что в 12 должны взорвать все. Идем в столовую в Олимпийской деревне, видим их на балконе с автоматами, в черных чулках...

- Как же вас пустили? Сейчас бы перекрыли все.

- Но они же конкретно против Израиля выступали. И потом, мы же не были напуганы всем этим, как сейчас. Уехали играть. Разминаемся. Нам говорят – игры не будет, закрылись Игры. Одеваемся. Вбегает Гранаткин (руководитель делегации, вице-президент ФИФА. – Прим. ред.) – играйте, там посмотрим, что будет. Мы ведем – 1:0 после первого тайма, а потом Дейна и Шалтысик забивают два гола, и мы проигрываем. Настроение не очень хорошее. Вернулись – а там уже взлетают вертолеты. Остальное смотрели уже по телевизору, в прямом эфире. Спецслужбы должны были захватить террористов, когда те по трапу пойдут, но что-то не так пошло – и тех расстреляли, и этих... На следующий день – закрытие Олимпиады, траурная церемония на стадионе. Но мы туда не пошли – СССР не поддерживал Израиль. Потом Игры возобновились, мы играли за третье место с ГДР, честно играли, хотя бронзу в случае ничьей и тем, и другим давали. 2:2 в основное время, а там уж мы показали друг другу – не забиваем и откатали по нулям. Народ свистел на трибунах, и потом, когда нам медали вручали, тоже...

«Мое имя ассоциируется со «Спартаком» - этой мой дом». Фото из личного архива 

- Известно, что спортсмены активно везли товары из-за границы. Руководство к этому с пониманием относилось?

- Мы в основном жили тогда не за счет того, что получали. Хотя я получал 500 рублей, когда зарплата у людей была 80. По-разному относились. По меркам того времени мы жили при демократии. Покупали здесь валюту по 3,50 за доллар. Везли что-то себе, женам. Потом уже стали понимать, что можнозаработать – сдать шмотки в комиссионный. Потом пластинки стали возить. Но это пока не поймают. В 72-м году я стал лучшим футболистом страны, и у меня щелкнуло: завтра возьмут с валютой, начнут полоскать мое имя. Больше не возил ничего.

- Не было соблазна?

- Нет. Однажды мне письмо передали, уверяли, что без денег, а смотрю на просвет – там доллары. Не мог отказать, отвез. А второй раз ко мне домой зашел Валерий Иванович Воронин. Я его не знал близко, а тут звонок в дверь. Воронин стоит с каким-то человеком, заходит и говорит: «Вы в Германию едете? Купишь пальто жене, такой-то размер. И мне пальто». Я взял эти деньги, повез их, привез пальто. Больше и не было ничего...

- Это воспитание или зашоренность?

- Воспитание. Мы считали, что наш строй лучший. Потом ездили, видели, как весь мир в джинсах ходит, а у нас еще их не было. «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей».

Старостин и Бесков не любили друг друга. Бесков нехорошо относился к «Спартаку». И вот играет олимпийская сборная в Югославии. Прилетели в Белград, пошла отоварка – а что-то не так пошло и сыграли 0:0. Бесков на разборе распалился и вдруг начал: да вы, спартаковцы, рвачи, а вот у меня в «Динамо» такого никогда… И тут Николай Петрович говорит: что ты несешь? Что плохого в том, что ребята пойдут, своим женам, детям, родным купят вещи, которых нет у нас в стране? Назрел конфликт. Никита Павлович Симонян увел нас: ребята, свободны.

В тот же год у нас турне. В Германии вратарь Елизаров из «Торпедо» и Валерка Андреев идут с пакетами в гостиницу – а был закон в день игры по магазинам не ходить. У входа сидят Бесков, Старостин и Гуляев. Все, попались. Бесков говорит: «Николай Петрович, я же вам говорил. Вот так они готовятся к играм». Чапай (Старостин. – Прим. ред.) встает и говорит: «Валерий, куда ходили? Что купили?» – «Часы». – «Ого! Хорошие часы! Покажи, где купил».

- Ну... Не сильно это профессионально по магазинам бегать перед матчем...

- Я скажу о профессионализме. Вадик Никонов когда-то написал: «Главным профессионалом был Ловчев». У меня ребенок родился, а мы жили в двухкомнатной квартире, так я на день раньше в Тарасовку уезжал. Не от семьи. Готовиться, чтобы мне ничего не мешало. Мы сами были профессионалы.

БОЛЕЗНЬ ИЗ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

- Есть момент в карьере, который больно вспоминать?

- Вылет «Спартака» в первую лигу. Команда у нас слабая была, чего там. Тренеры Крутиков и Хусаинов – слабые, хотя и заметные игроки. В 1976-м было два чемпионата. В первом сначала даже в пятерке шли. Крутиков говорит – надо попасть в Кубок УЕФА. Я говорю – нам бы не вылететь. Так и вышло. Там и договаривались против нас, но если бы мы в последнем туре в Киеве не проиграли, остались бы. А мы проиграли – 1:3...

Самое страшное после этого – людям в глаза смотреть.

- Договорной матч сразу видите?

- Не всегда... Даже не знаю, есть это сейчас или нет. Иногда вижу косвенные улики. Но эта болезнь из нашего времени.

У нас все друг другу были должны. Московские клубы между собой не договаривались. А так играли две ничьи в сезоне и делили очки – тогда же за победу два давали.  Федерация даже количество ничьих в каждом чемпионате ограничивала... Тогда очень много этого было. И мы в этом во всем виноваты. Вот я ни разу не играл договорняк. Но я играл матчи, где игрался договорняк. А когда пришли хозяева в команды, то уже всё - никому не нужно договариваться.

- Сейчас даже молодежь любит порассуждать, что «раньше лучше было»...

- А я люблю сегодняшнее время! Сейчас талантливый человек может и заработать, и судьбу свою построить. Но все равно я свое время вспоминаю. Я ведь из Крюково, того самого, из песни. В футбол маленьким начал играть с большими ребятами. К нам тренер приехал, взял меня на лыжи. А я всем занимался! Он же посоветовал футболом заняться. И ведь ездили такие вот мужики, искали, тренировали... Покойный Валерка Васильев, вспоминая своего первого тренера, говорил - хороший дядька! И не вспоминал, чему там его учили. Вот такие хорошие дядьки и были тогда социальным лифтом. А сейчас первое, что говорят детские тренеры, - как за такие деньги можно работать... Мне футбол дал возможность стать известным, мир посмотреть, квартиру в Москве...

«В третий раз женился - сработала разница в возрасте. Все-таки 25 лет...». Фото ИТАР-ТАСС

- А что помешало семейному счастью?

- Я женился рано. Татьяна – первая любовь, старшие дети от нее.

Как наши жены приходили на футбол! У них ложа была недалеко от того выхода, откуда выходят команды. Они обязательно дожидались свистка, начала игры и только потом появлялись – чтобы народ мог пообсуждать, где чья жена, кто во что одет...

Прожили мы 20 лет, потом вот случилось что-то. Видимо, со мной что-то – я же в третий раз развожусь сейчас. С детьми полный контакт, а с женами... Вот Рейнгольд с супругой 50 лет прожил! Как с ним можно прожить 50 лет? Или со мной? Мы же бешеные! Думаю, тут все зависит от мудрости женщины, от ее умения раствориться в муже, вот тогда все будет. Во времена мини-футбольного «Спартака» я брал семью на сборы. И был уверен – они со мной, я все для них делаю. А потом жена сказала: ты думаешь, нам это надо было? Ты же с командой был...

Просто ты выбираешь что-то, что главнее в жизни. А нельзя выбирать, что главнее. В какой-то момент ты взрослеешь и понимаешь: жизнь не только в футболе. А я до сих пор даже читаю только спортивные газеты!

- Но вы же пытались строить новые отношения?

- Второй брак у меня был неудачный. Но с большой помпой. Было венчание, свадьба. Гостей известных куча... Под венец нас вели с коронами Славка Малежек и его жена, и на невесте загорелась вфата. Все сразу сказали – плохая примета, и через полгода я попросил у церкви отмены венчания. Мне разрешили. Потом в третий раз женился, но тут, видимо, сработала разница в возрасте – все-таки 25 лет. Поначалу, пока она девчонкой была, все вроде нормально, а уже со взрослой самодостаточной женщиной стало сложнее. Вот это в моей жизни минусы. Остальное – только плюсы! Но в 65 понимаешь, что до конца жизни остаться одному – вещь не очень хорошая... Зато я щедрый человек – все отдал женам!

- Вас не посещала мысль, что футбол не имеет на самом деле того значения, какое мы ему придаем? Ну игра, ну результат... Миллиарды людей даже не знают, что такой матч был.

- Да... Только с возрастом понимаешь, что это всего лишь игра. Как в «Зори здесь тихие» – бои местного значения. Но если бы я снова попал в те футбольные ситуации, относился бы так же. В жизни все так. Разводишься с женой – думаешь, все! Конец света! А через месяц понимаешь, что ничего особенного. Я возраста не чувствую, но, когда слышу, что кто-то умер, задумываюсь. Сколько мне отведено? Это и сын чувствует – приезжать стал чаще.