История русского футбола. Олег Романцев

Григорий Есауленко, вице-президент «Спартака» в 1992-2000 годах

Я познакомился с Олегом Иванычем в 1989 году, в Лыткарино. Мэр города проводил какой-то турнир, на который пригласили и меня, и Романцева. В тот момент он уже был довольно известным тренером, мы до этого никогда не общались, и для меня, конечно, это знакомство было большой честью. У нас с Юрием Заварзиным тогда был ресторан «Разгуляй», и после матча я его туда пригласил. Поужинав, он предложил мне прийти в «Спартак» и помогать ему в организационных вопросах.

Романцев всегда был готов к работе. У него была неуемная жажда деятельности, и это меня восхищало. В то время у него не было никаких советчиков, он полагался только на себя и на приобретенный опыт. И он работал днем и ночью, потому что страшно не любил проигрывать. Для него это был удар. Романцев любил отстаивать свою точку зрения, доказывать свою правоту – и делал это каждый год, выигрывая со «Спартаком» титул за титулом. Кто-то, наверное, мог назвать это сложностью характера, но я так не думаю. Сложность – это когда человек полсезона работает в команде, ничего не добивается, бросает и уходит. Романцев никогда таким не был.

Даже в самые звездные времена Романцев оставался самим собой: он очень уважительно относился к футболистам, к окружающим себя людям, всегда прислушивался к чужому мнению. Я никогда не видел, чтобы Олег Иваныч кого-то оскорбил, проявил высокомерие, унизил. Даже когда у команды были спады, он говорил: «Будете работать – мы из этого положения выйдем». Единственное, чего он не терпел – это безразличие. Когда он видел это у футболистов, он останавливал тренировки, раздражался: «Не хотите тренироваться сейчас, будем больше работать вечером». Но вывести из себя его было сложно. Даже не то, что сложно – просто в «Спартаке» этого не происходило, не было таких людей, которые могли его разозлить.

Романцев твердо знал, что нужно делать, и держал все под контролем. Никто не мог прийти к нему, как это делалось в других клубах, и сказать: «Олег Иваныч, давайте 12 португальцев купим». С Романцевым такое никогда не пройдет. Все кандидатуры мы обсуждали коллективно, но решения принимал всегда он. И это было одним из залогов успеха «Спартака». Никакой совет директоров не мог заставить его взять футболиста, которого он не хочет видеть в команде. Зато он мог приобрести игрока, который вообще никому не был известен – того же Попова, Карпина. Он что-то в них замечал, брал и делал звездами.

Я до сих пор помню один разговор с Олегом Иванычем. В 98-м мы пригласили в «Спартак» Толю Канищева из «Алании». Нам нужен был футболист, который занял бы позицию травмированного Александра Ширко. Толя пришел и в первых семи матчах забил пять голов, это был успех. Но потом Ширко поправился, и Романцев просто перестал ставить Канищева в основной состав. Я не понимал этого. Подошел к нему и сказал: «Ты можешь мне объяснить, почему Толя не играет? Он все делал отлично, забивал. В чем причина?» Романцев ответил: «Давай мы с тобой поменяемся местами: я буду управлять клубом, а ты иди тренируй команду. Я посмотрю, какими будут результаты». Он был невероятно уверен в себе. Именно по этому «Спартак» побеждал. А спад Романцева случился уже после моего ухода, когда в клуб пришли люди с деньгами и стали говорить ему, что делать, начали его дергать. Считали, раз они богаты, они имеют право указывать. Неудивительно, что у него пропало желание работать в нашем футболе.

В жизни у Романцева всегда была масса друзей. Мы тоже общались близко – звали друг друга в гости, на дачи. Он очень эрудированный человек. Очень много читал, рассказывал массу историей. Вообще Олег Иваныч был душой компании, постоянно травил шутки, рассказывал анекдоты. С ним был интересно. Помню, как любил вспоминать свою молодость в Красноярске, когда он еще был игроком. Говорил, поехали они в Сочи на сбор, выходят на тренировку и тренер говорит: «Сегодня все бежим в гору». Футболисты стартуют, пыхтят, а тренер сзади на грузовике едет и из окна так говорит: «Что-то у нас сегодня темп слабый, ребята».

Юрий Заварзин, генеральный директор «Спартака» и «Динамо»

Главное, что могу сказать о Романцеве – это в высшей степени профессиональный и порядочный человек. У меня с ним в «Спартаке» всегда все получалось, с благодарностью вспоминаю годы работы с ним. Я научился у нему общению с людьми, ну и потом он очень много читал – эти качества очень важны для любого человека. Сейчас мы с ним, к сожалению, довольно редко общаемся, только если пересекаемся на каких-то мероприятиях.

Сегодня многие что-то говорят, вспоминают, чемпионат не тот, условия не те, поля – ну пусть хоть попробуют стать девятикратными чемпионами России. У нас в «Спартаке» самый большой бюджет был знаете какой? 14,5 миллионов долларов. При этом команда каждый год играла в Лиге чемпионов, каждый год зарабатывала там деньги и спокойно играли, звезд с неба не хватая. Иностранцев было по два-три человека, а то и вообще их не было. А сейчас бюджет по 100-200 миллионов – и все руками разводят.

Как могло что-то получаться у Романцева в нулевые, когда бывший хозяин «Спартака» в одном из интервью говорит о том, что в игре команды от тренера зависит всего 10%? А 90% он, что ли, дает? Он тренирует, он на сборы ездит? Ну вот из таких слов и результат.

В свое время, когда Романцев тренировал «Спартак», он был не просто тренером – именно он в большей степени влиял на все процессы внутри команды. Сегодня у него такой возможности не будет, потому что кто бы ни руководил футбольным клубом, результат им нужен здесь и сейчас. Это нормальное желание и нормальное отношение к своему бизнесу, но процесс формирования команды со стороны топ-менеджера, как Романцев, крайне ограничен.

Те тренеры, которые работали в эпоху Романцева, тренируют и сейчас – взять вот Семина или Газзаева. Они тоже живут теми же временами и культивируют тот же футбол. Главное же что – когда тренеру дают свободу, когда ему позволяют спокойно и открыто творить, тогда и будет результат. Если конечно есть гений, если это не бабочка-однодневка на сезон-на два – ну что он может создать?

Валерий Карпин, футболист «Спартака» в 1990-1994 годах

Моя первая встреча с Романцевым случилась в 1989 году в Сокольниках, в манеже, где тренировался «Спартак». Ехал поговорить – контрактов тогда не было: тебя просто или брали на ставку инструктора, или нет. Олег Иванович сказал, что они собираются 15 декабря и посмотрят, что я могу. Собрались человек шестьдесят. В течение двух недель нас отсеивали, перед Новым годом осталось трое. Двоих других уже не помню.

C 1990-го по 1992-й мне доставалось от Романцева каждый день. Он постоянно отмечал мои ошибки, причем самые разные. Нас таких трое было – Карпин, Попов и Перепаденко. Фраза, которую он чаще всего повторял для всей команды: «Быстро думать».

Когда я уезжал в «Реал Сосьедад», Романцев отпускать меня не хотел. Но мы к тому времени в России уже все выиграли, три раза подряд стали чемпионами, я хотел попробовать себя на другом уровне. Романцев принял мои доводы и не настаивал на том, чтобы я остался. Часто слышу, что люди считают его закрытым человеком. Но я его таким не знал. Мы знакомы с ним с конца 1980-х, и в общении он как был открытым, так и остался.

Александр Тарханов, второй тренер «Спартака» в 1992-1994 годах, второй тренер сборной России в 1994-1996 годах

Олег приходил в «Спартак» дважды. Впервые его дебют… Парадоксально звучит, не правда ли? В общем это было лето 1976-го, холодное, как оказалось, для души будущего капитана, главного тренера, победителя. «Спартак» уверенно обыгрывал «Локомотив» в Черкизово – 3:1, Романцев действовал на левом краю обороны и был надежен. Я, смотря матч с трибуны (мы, армейцы, играли днем ранее), был уверен, что мой красноярский товарищ, с которым мы вместе играли то в «Автомобилисте», то в хоккей с мячом, закрепится у Бескова.

Встреча закончилась, я дождался Романцева, к нам присоединился Валерка Гладилин, и втроем мы махнули на Казанский вокзал. Поужинать. Там хороший ресторан был. Назавтра Валерка пригласил всех на бега, мы разъехались, условившись встретиться ровно в два.

Я чувствовал, что Романцев смурной, что-то его тревожило. Ладно, думаю, утро вечера мудренее, днем выясню, что к чему. Я подъехал к ипподрому, Валерка уже ждал, а Олега нет. Стали посматривать на часы, но я чувствовал, что все это бесполезно… Не будет его. «Извини, Валер, – говорю Гладилину, – но на лошадей полюбуемся в другой раз, мне сейчас… на Главпочтамт надо». Приезжаю на улицу Горького (ныне Тверская), заказываю Красноярск и номер Романцева. Длинные гудки, один, два и романцевское «алло» в трубке. «Ты откуда знал, что я уже здесь?» – удивился Олег. «Интуиция и кое-какие знания твоих манер», – парировал я, чуть не рассмеявшись. Романцев очень многое держит в себе, когда он говорит, его порой едва слышно, и он совершенно не склонен к склокам. Он встает и уходит.

Позднее выяснилось, что поругался он с одним бывалым спартаковцем, кровь в котором кипит по сей день, иначе не был бы он Ловчевым, и утренним рейсом стартовал домой. Контрактов тогда не было, так что дисквалификаций и прочих формальностей за подобные поступки не предусматривалось. Я пытался уговорить его одуматься, но он был непреклонен. Лето 1977-го оказалось теплее. Олег приехал в Москву погостить у меня, и тут как тут оказался помощник Старостина Иван Варламов, который отвез Олега Иваныча туда, куда следует.

Евгений Бушманов, игрок «Спартака» в 1998-2000 годах

На одном майском турнире, грандиозном, где одних участников было человек пятьсот, собрались спартаковцы. Где? Да в Анталье, конечно. Комплектовал команду Ананко, а тренировать ее должны были Романцев и Ярцев. Многие прилетели семьями, кто-то заранее, но основная группа приземлялась на турецкий берег в час, когда ночь переходит в утро. Перебитый сон, зябкость, желание доковылять до матраса с белой простыней. И вот, компания пребывает в отель, а ее там не ждут. Накладка. Все бы ничего, обычное дело для пляжной провинции, но среди прочих – Романцев. Он, съежившись, проявлял терпение. Первый номер освободился ближе к обеду, и, естественно, ни у кого не возникло сомнений, кому вручать почти лотерейные ключи.

Олег Иваныч ушел, затворил дверь, и все успокоились. Тренер отдыхает. Потихоньку расселились остальные и до вечера все крепко заснули. Перед ужином кто-то осторожно постучал в номер Романцева. Тишина. Спит, наверное, чего будить… Наутро в его дверь вновь постучали. Уже погромче. И тишина. Позвонили – длинные гудки. Позвали работников отеля, открыли дверь – пустота. И лишь затушенный в пепельнице окурок выдавал гостившего здесь Олега Иваныча. К вечеру до него дозвонились. В Москву. Оказывается, он зашел в номер, прикурил и отправился в аэропорт. Он никогда ничего не объяснял.

2000 год. Конец славного времени, начало перепутья. Пока об этом никто не знал, но в команде уже что-то происходило. Первый сбор. Январский. Он по традиции неизменно начинался четвертого числа – в день рождения Романцева – вылетом в Израиль, культовым походом к Стене Плача и далее по истрепанному годами списку. Потом квадраты, квадраты, квадраты и тысячи перепасовок на средиземноморском воздухе. Это был устой.

Но потом – сюрприз. Объявляют, что первый сбор восстановительный – играть мы из-за еврокубков закончили меньше месяца назад. Дальше – больше: возьмите жен, детей… Ну-ну, когда дело дошло до оформления виз, никаких жен уже не предусматривалось. Никто даже не заговаривал на эту тему. Проехали. А когда приехали в Израиль, то забыли и о восстановительном сборе. Да ладно бы с ним, с восстановлением, из тренировок исчезли квадраты.

Пошли такие гонки, которых «Спартак», наверное, не знал никогда. Сначала ты прыгаешь через все поле, потом бежишь, потом опять прыгаешь, опять бежишь и так до бесконечности. Таких упражнений у Романцева никогда не было. Две такие тренировки завершили карьеру Мирослава Ромащенко, который едва восстановился и сразу попал в общую группу. На следующий год на основе новых методов «Спартак» готовился к «Баварии» и получил в Мюнхене пять мячей. Романцев всегда был собой и лишь на этой раз оказался кем-то другим.

Это единственный тренер на моей памяти, который не общался с игроками. Романцев не любил персонифицировать претензии, он был, по большей части, человеком в себе. В играх, в перерывах, после он всегда был в себе. И только в тренировочном процессе, за день, за два до матча его порой прорывало. Сначала он начинал шевелить желваками. Это был первый признак его озлобленности. Потом срывался на крик. Вроде все в порядке, процесс идет своим чередом, ничто не предвещает грозы, и тут он ни с того, ни с сего начинает кричать. В этом чувствовалась какая-то искусственность. Видимо, он ощущал, что команда теряет в мотивационном градусе и ей не хватает стресса. Как правило, Олег Иваныч был грозным… какая оговорка! …был грозным он перед какими-то не слишком сильными соперниками, и таким способом умышленно создавал напряжение. Взбадривал: «Соберитесь!»

Мы переглядываемся. Да вроде собраны. Через мгновение опять крик, опять что-то не так, потом опять и заново. Орал от души. Правда, без мата. Будучи тренером, я его понимаю все лучше. Он тем еще мотиватором был. Не за Родину мотивировал, а думать сначала заставит, в игру впишет капитально, и только потом резко срывался на всех сразу. Чтоб никому много не показалось, а не наоборот, как у обычных тренеров.