«Не был бы звездой — ногу отрезали бы». Судьба Сергея Дмитриева — чемпиона с «Зенитом», ЦСКА и «Спартаком»

Его сын — светлое пятно «Спартака"-2025.

В советской Высшей лиге Дмитриева прозвали Сумасшедшим. За то, что не прощал удары исподтишка — если били в нос или живот, на следующем стандарте отвечал. Причем доставалось не только чужим.

Десятиклассником Сергей попал в ленинградское «Динамо». В одном матче часто терял мяч, и ветеран Евгений Соколов крикнул: «Не давайте ему больше пас!» Школяр Дмитриев не смолчал, дошло до драки. Сергей заработал авторитет, но со временем понял, что со стариками лучше не спорить — и извинился.

А еще Дмитриев славился хитростью. Игровые майки после сезона сдавали администратору команды, но с чемпионской, 1984 года, расставаться не хотелось, и Сергей учудил: написал в милицию заявление, что форму украли, и вместо майки принес в «Зенит» справку о возбуждении уголовного дела.

Больше половины мячей в чемпионском сезоне «Зенита» Дмитриев забил после выхода на замену

В школе «Смена» Дмитриев был щуплым правым полузащитником, но после тяжелейшего двухмесячного сбора с юношеской сборной (тренировались в Армении по три-четыре раза в день) вернулся в Ленинград гренадером — одноклубники шутили: из сосиски превратился в сардельку.

Сергей стал нападающим и летом 1983-го, из-за травм Казаченка и Желудкова, заиграл в стартовом составе «Зенита», забив по голу в трех первых матчах.

Зенитовский помощник Павла Садырина, Сергей Ломакин, описывал Дмитриева как быстрого и физически мощного центрфорварда: на командных тестах был лучшим в беге на 30 метров. Умел на рывке оторваться от защитника и, обладая классным ударом, четко завершить атаку, но не жадничал, охотно делился мячом.

«Целеустремленность и доброта — вот главные качества моего друга Сергея Дмитриева, — говорил тогда в «Советском спорте» полузащитник «Зенита» Дмитрий Баранник. — Я ведь знаю его лучше других. Мы и учимся оба на третьем курсе Института физкультуры, и львиную долю свободного времени проводим вместе. Правда, я женат, а он пока нет. Считает, что рановато».

Дмитриев и Баранник — самые молодые в золотом «Зените"-1984. В том сезоне пять мячей из восьми Сергей забил как джокер. И вспоминал, что Садырин всегда напутствовал словами: «Выходи на поле и забивай». Защитники соперников к середине второго тайма уставали, и свежий, здоровый Дмитриев ловил их на усталости.

Летом 1984-го он заменил Чухлова в Тбилиси при счете 0:0, но сразу после «Зенит» дважды пропустил. Зато на 80-й Дмитриев добил после отскока от штанги, на 82-й замкнул прострел Веденеева, а потом другой нападающий, Владимир Клементьев (после футбольной карьеры разбогатевший на продаже пельменей), забил победный.

«Как раз после победы над тбилисцами мы вышли на первое место и почувствовали, что можем выиграть чемпионат», — говорил Дмитриев в 1986-м. Сергей вспоминал, что после чемпионского сезона недельку погудел и проехался с командой по всем ленинградским заводам, исполкомам и райкомам.

На фарфоровом заводе подарили чайный сервиз, прослуживший Сергею не одно десятилетие, а на другом предприятии вручили автомобильный телевизор.

Сергей утверждал: «Зенит» — первый чемпион СССР без больших денег. Команда Садырина была одной их самых низкооплачиваемых в Высшей лиге наряду со «Спартаком»: но у Старостина игроки калымили на зарубежных поездках, а зенитовцы жили только на зарплаты и премии от завода ЛОМО. Дмитриев получал 250 рублей в месяц, лишь на 50 рублей больше мамы.

Тренер «Зенита» хотел отправить Дмитриева в армию, но тот сбежал через балкон

Когда Сергею было 22, Бесков через Дасаева позвал в «Спартак». Но Садырин удержал (обещал квартиру с машиной), да и рисковать не хотелось: Дмитриев постоянно играл, вызывался в сборную, а близился чемпионат мира-1986.

За три месяца до мексиканского мундиаля «Зенит» принимал «Днепр» в СКК имени Ленина, где перед футбольными матчами подкладывали под синтетику картонный настил. В тот день ковер постелили прямо на бетон, который был не идеально гладок, с дырами — в одну из них Дмитриев и угодил, сломав лодыжку.

Тренер сборной Эдуард Малофеев отправил в Курган, к доктору Илизарову (в 1994-м его аппарат носил даже Ван Бастен). Тот признался, что среди его пациентов Дмитриев лишь второй спортсмен после Брумеля и в итоге не помог. Кость Дмитриева не приняла илизаровские спицы.

Малофеев все же рассчитывал на Дмитриева и пригласил в Новогорск. Явившись туда, Дмитриев узнал, что в сборной переворот — вернулся Лобановский. Тот спросил Сергея: «Тренироваться можешь?» — «Даже бегать пока не могу». — «Тогда до свидания».

У Дмитриева неправильно срослась нога, на колено пошла слишком сильная нагрузка, и посыпались новые травмы. И вскоре он пожалел, что не ушел в «Спартак»: насколько суровый кризис сразил «Зенит».

Объяснял его Сергей тем, что после чемпионства появились люди, которые хотели подсидеть Садырина и мешали ему работать. Да и обещанные блага распределялись странно: одни получили машину и квартиру, другие только машину (Дмитриев обещанную в 1984-м «Волгу» дождался лишь в 1987-м — купил за 17 тысяч и перепродал за 32), третьи ничего.

Зная, как щедро премировали чемпионов в Минске и Днепропетровске, ленинградские футболисты злились на главного тренера. Привело это к письму игроков против Садырина, чья первая жена Галина боролась тогда с раком. На следующий день после снятия тренера к нему приехал Дмитриев — и услышал: «Серый, я знаю, что ты здесь ни при чем»

Не пройдет и полутора лет, как Сергей объяснит антисадыринский бунт неадекватными амбициями игроков и превратным пониманием гласности. И добавит, что начавшаяся после свержения Садырина кадровая чехарда коснулась и позиции доктора.

Многолетнего врача «Зенита» Александра Хвостова уволили за обилие травм, его сменщика, Юрия Александрова, за пьянку, а пришедший следом доктор Бабицкий колол игрокам препараты, которые, как выяснил Дмитриев, были запрещенными.

У Сергея заболели мышцы живота (даже кашлянуть не мог), а Бабицкий диагностировал: «Спай­ки кишечника и усталость от нагруз­ки». И четыре месяца колол перед играми и тренировками обезболивающее. Лишь приехав в конце года в Москву, Дмитриев узнал: у него грыжа и разрыв паховых колец.

Сергея задело, что его, игравшего через боль, тренер Станислав Завидонов обвинил в договорном матче. Дмитриев объяснял, что нападающий в одиночку сдать не может, без вратаря и защитника не обойтись.

Речь об игре с «Днепром» на финише чемпионата-1988. Перед матчем к Дмитриеву подошли днепропетровские друзья, Лютый, Таран и Пучков: «Поговори со своими, чтоб отдали игру». Дмитриев поговорил, одноклубники отказались, но «Днепр», ставший в том году чемпионом, все равно победил в Ленинграде 1:0.

Месяцем ранее случилась похожая история. К Дмитриеву обратились приятели из «Нефтчи», боровшегося за выживание. Зенитовцы снова не стали сдавать, но Завидонов, возмущенный переговорами соперников с Дмитриевым, не включил того в стартовый состав. Выпустил на 60-й минуте, при счете 1:1, и Сергей забил победный мяч.

Это был последний гол с игры Дмитриева за ленинградский «Зенит» (в середине девяностых, после возвращения, будет забивать уже за петербургский). Сергея отправили в дубль с защитником Анатолием Давыдовым, который, по словам Дмитриева, был виноват лишь в том, что мог побить рекорд по матчам за «Зенит» второго тренера команды Льва Бурчалкина.

Но если Давыдова просто убрали из первой команды, то Дмитриева после 0:1 от «Днепра» хотели в воспитательных целях отправить в армию. В манеж на улице Бутлерова прибыл военный патруль, но защитник Геннадий Тимофеев успел предупредить Дмитриева, и тот сбежал через балкон.

Дмитриев — первый, кто уехал из ЦСКА в Испанию

Летом 1988-го Лобановский взял Дмитриева на Евро, но на первой тренировке, при ударе с лета, у Сергея треснул большой палец. Он и ходил-то с трудом, уколов доктора Мышалова хватало лишь на полдня.

Даже не сыграв на Евро, Дмитриев получил восемь тысяч марок, привез из ФРГ двадцать коробок аппаратуры и, распродав ее в Союзе (видеодвойку купил артист Сергей Мигицко), заработал 25 тысяч рублей.

Государством такая коммерция не приветствовалась, и после ухода из «Зенита» кагэбэшники сообщили Дмитриеву: «Как ты нас достал! Мы все про тебя знали, у нас только приказа [об аресте] не было. Даже знаем, за сколько ты видеокамеру продал. За 11 тысяч рублей. И еще три тысячи не доплатили, потому что инструкцию по эксплуатации не отдал».

Дмитриев поразился: все так и было. При этом, оставляя «Зенит», он выбирал между двумя клубами, близкими к госбезопасности.

После Евро-1988, возвращаясь из ФРГ через Киев, Сергей услышал от Лобановского: «Хочешь играть в сборной, переходи в киевское «Динамо».

Герой наш ответил, что подумает, но в Киев уехал другой ленинградец, Саленко (его Сергей ударил однажды в раздевалке, когда Олег пожадничал при выходе два в одного и не забил), а Дмитриев прикинул, что у Лобановского и без него хватает форвардов, и выбрал «Динамо» московское, куда звали уже три года.

На излете 1985-го начальник «Динамо» Николай Толстых приезжал в Палангу, где отдыхал Сергей, чтобы договориться о переходе, но Дмитриев остался в «Зените» и тогда, и в 1987-м, когда в «Динамо» приглашал уже Анатолий Бышовец.

Сергей считал, что второй отказ стоил ему места в олимпийской сборной, с которой Бышовец взял золото в Сеуле: Дмитриев отыграл подготовительный турнир в Швеции и Норвегии, но в Корею Бышовец взял вместо него Игоря Пономарева из «Нефтчи», которого вскоре продали в шведский «Норчепинг».

Тем не менее из Ленинграда, через полгода после Олимпиады, Дмитриев отправился именно к Бышовцу — потому что Толстых пообещал квартиру на Речном вокзале, а Сергей недавно обзавелся семьей (увел жену у Дмитрия Баранника — помирились с ним только в 2014-м) и нуждался в жилье. К тому же был признателен Толстых за то, что пристроил в госпиталь КГБ.

Бышовца Дмитриев назвал хорошим тренером, но и главным футбольным интриганом: в начале 1989-го у Сергея выскочил мениск, и квартира на Речном вокзале досталась второму тренеру Семену Альтману.

На вопрос: «Как же так?» Бышовец ответил: «Обещал квартиру? Может, я тебя и в команду звал? Толстых приглашал — у него и спрашивай». Дальше Дмитриев позвонил Садырину, который вытаскивал ЦСКА из Первой Лиги.

Уже через несколько часов начальник армейского клуба Марьян Плахетко приехал на уазике за Сергеем и увез из «Динамо» (точнее из отеля у стадиона, где Дмитриев жил за свой счет) в ЦСКА.

В первом матче за новую команду Дмитриев дважды забил будущему тренеру «Амкара» Сергею Оборину, защищавшему ворота тюменского «Геолога», а потом добавил еще четыре гола и вернулся в Высшую Лигу.

Тогда же Дмитриев мог получить от ЦСКА квартиру. Для этого требовалось фиктивно развестись (чтобы сохранить и ленинградское жилье — иметь квартиры в двух городах запрещалось), а потом снова расписаться, но жена заподозрила, что у Сергея любовница, и отказалась.

Годы спустя Дмитриев сокрушался: к концу нулевых уплывшая от него московская квартира стоила полмиллиона долларов.

В том же 1990-м Дмитриев прооперировался и после долгого восстановления забил в серебряном для ЦСКА чемпионате всего четыре мяча. Снижение результативности объяснил различием стилей: в ЦСКА все держалось на мобильной и техничной полузащите, а в «Зените» — на длинных передачах, навесах, прострелах, в расчете на умение нападающих побороться.

Тем не менее именно Дмитриев стал одним из первых игроков ЦСКА, кто уехал за границу не в армейскую команду из соцлагеря, а в обычную — испанский «Херес». Как это вышло? В феврале 1991-го Сергей отправился с ЦСКА на сбор в Испанию и забил «Мериде» в товарищеском матче, а уже через несколько дней сделал дубль в Сегунде и способствовал разгрому «Паламоса» 3:0.

В промежутке тренер «Хереса» Густаво де Симоне подошел к Дмитриеву после контрольной игры и сказал, что нуждается в нападающем. Когда клубы договорились о переходе, Сергея стремительно демобилизовали приказом министра обороны Язова.

В Андалусии Дмитриев получал пять тысяч долларов в месяц (огромные деньги по сравнению с армейской зарплатой), но превратить «Херес» из аутсайдера Сегунды хотя бы в середняка оказался не в силах.

С выздоровлением основного нападающего Сергей опустился в полузащиту и после «Паламоса» уже не забивал. Что, правда, не мешало ему сравнивать уровень Сегунды с советскими турнирами заводских коллективов.

Дмитриев забил за ЦСКА «Реалу» и «Роме», но вместо Италии уехал в Австрию

Позже в «Хересе» сменился тренер, перестали платить, и летом 1991-го Сергей вернулся в ЦСКА (к осени получил-таки деньги от испанцев — правда, не от клуба, а от его спонсора). В Москву прибыл к финалу Кубка, с «Торпедо», и, заменив на 70-й минуте защитника Фокина, отдал победную голевую на Олега Сергеева.

Победу Дмитриев отмечал у защитника ЦСКА и экс-зенитовца Сергея Колотовкина (объяснял тем, что жил в общежитии, где толком не поешь, а теща Колотовкина готовила вкуснейшие пельмени).

Ужин с шампанским и пельменями прервал звонок Садырина. Тот сказал Колотовкину, что по пути в Шереметьево в автокатастрофе разбились Дмитриев и вратарь ЦСКА Михаил Еремин. Оказалось, у сидевшего за рулем Сергея Власова, погибшего на месте и буквально разорванного на части, был перстень, как у Дмитриева, что и ввело Садырина в заблуждение.

А вот информация про Еремина — 23-летнего вратаря, недавно дебютировавшего в сборной — подтвердилась. Получив четырнадцать ранений головы, он умер после шести дней в коме. Дмитриев вспоминал, что стало не до футбола, но постепенно, с приходом Дмитрия Харина, игроки ЦСКА взяли себя в руки и финишировали первыми.

«Павел Федорович увез нас на лыжную базу Сколе в Карпатах, — вспоминал полузащитник ЦСКА Михаил Колесников. — Мячи не взяли — бегали по перевалам: впереди лыжник, мы за ним, мимо олени пробегали. В выходной поднялись на гору и на костре сварили уху. Настоящую — с водкой: на котел полбутылки ушло.

После того сбора летали по полю. Кузнецов, Корнеев и Татарчук разыгрывали в центре, а мне оставалось получить мяч на фланге, пронестись и подать. Так мы с Серегой Дмитриевым забили «Реалу» в товарищеском матче летом 1990-го и «Роме» в Кубке Кубков-1991/92».

Партнер Дмитриева по атаке Валерий Масалитин рассказывал мне, что предшествовало матчу с «Ромой» осенью 1991-го: «Когда нам досталась «Рома», Садырин сказал: «Это такая же деревня, как и мы. Только с большими понтами». Пускай там и звезды (Феллер, Хесслер, Алдаир), но мы верили, что не хуже. Даже после домашнего поражения, когда привезли себе два мяча».

Колесников добавил: «Во второй игре нас засудили. После 1:2 в Москве Дмитриев открыл счет в Риме, а на последних минутах Фокин забил второй, но австрийский судья Форштингер отменил чистейший гол. Там очевидно было: это Феллер фолил на Фокине, а не наоборот. В Италии тогда прямо говорили: бедная команда никогда не обыграет богатую».

Масалитин уверен: «Если б не судья, прошли бы их. Потом было разбирательство, посадки в Италии. Выяснилось, что судья получил пятьдесят тысяч долларов (президент «Ромы» Чиаррапико признался в этом после ареста за финансовые махинации — Спортс”)».

Дмитриев сохранил на память номер La Gazzetta dello Sport с шикарными оценками за матч с «Ромой». Вспоминал, что после игры ужинал с одной российской легкоатлеткой и ее мужем-итальянцем, который тогда же позвонил в четыре клуба Серии, А — и все хотели Дмитриева.

«В конце декабря 1991-го, сразу после чемпионского банкета, снова полетели в Италию — на матчи в Палермо с «Юве» и «Миланом», — говорит Михаил Колесников. — В «Шереметьево» мы с Сережкой Дмитриевым первым делом взяли в duty free ящик холодного пива и тут же за него принялись.

Садырин, проходя мимо, поинтересовался: «Ребят, а вы вообще куда собрались?» — «Павел Федорович, в самолете отоспимся». Но усталость все же сказалась: проиграли «Юве» 0:1 и «Милану» 1:2».

Дальше Дмитриев — вместо того, чтобы пробиваться в Серию, А — подписал, не читая, контракт с австрийским агентом Петершелько (его посоветовала жена экс-форварда «Спартака» Евгения Милевского, осевшего в Австрии), и тот отправлял Сергея куда хотел: «Шталь» (Линц), швейцарский «Санкт-Галлен», «Хапоэль» (Ашкелон), «Беккум» из третьего немецкого дивизиона.

В 1997-м Мутко предложил Дмитриеву стать в «Зените» менеджером по рекламе

Летом 1994-го, после восьмой операции на колене, Дмитриев вернулся в ЦСКА. Доктор хотел ускорить восстановление, сделал неудачный укол и занес стафилококк. В госпитале Бурденко Дмитриев услышал: «Не был бы звездой — ногу просто отрезали бы выше колена».

А так ему дважды в день откачивали жидкость, кололи антибиотики (от этого, считал Дмитриев, у него появилась лысина), и на поле он вернулся лишь весной 1995-го. Садырин нырнул в Первую Лигу, чтобы вытащить оттуда «Зенит», и позвал Дмитриева на подмогу.

Тот включился с восьмого тура чемпионата-1995, но все равно забил 14 мячей и стал вторым после Владимира Кулика бомбардиром «Зенита» в сезоне возвращения. При этом был признан лучшим игроком Первой лиги и получил от президента «Зенита» Виталия Мутко «Золотую бутсу».

После выхода в Высшую лигу австрийский агент потребовал у «Зенита» — за продолжение сотрудничества с Дмитриевым — 30 тысяч долларов. Садырин настоял, что Сергей ему нужен, и Мутко искал деньги.

Дмитриев тем временем сгонял на просмотр в «Фоджу», которая обреталась в Серии В и видела в Сергее замену Игорю Колыванову. В Италии Дмитриев не мог привыкнуть, что от него требуют разгонять атаки из глубины, а на обед и ужин подают вино.

Объявление о выходном на сборе тренер Тарчизио Бурньич сопроводил вопросом: «Что будем пить?» Игроки хором ответили: «Пиво!» Бурньич заявил, что пиво в Италии невкусное, и притащил ящик брюта.

Выпив его, игроки, как вспоминал Дмитриев, выкурили на улице по сигаретке и отправились спать (Сергей курил до конца карьеры игрока, бросил в 2007-м, когда сыну Игорю исполнилось три года).

Апулийское приключение Дмитриева продлилось три недели. «Фоджа» его так и не выкупила, зато Мутко нашел деньги для австрийского агента. Сергей вернулся в «Зенит» и 14 августа 1996-го впервые сыграл в российской Высшей Лиге, поучаствовав в разгроме «Текстильщика» (5:0).

Через месяц Дмитриев забил московскому «Локомотиву», и это его единственный гол за «Зенит» в российской Высшей лиге.

После скандального поражения от «Спартака» в последнем туре (Дмитриев пропустил матч — вроде как из-за травмы) Садырин покинул «Зенит», а тренером Дмитриева снова неожиданно стал Бышовец.

Первым делом тот позвонил Сергею: «Здесь много подводных течений, помоги». Попросил для начала отговорить Кулика, Хомуху и Бокова от ухода в ЦСКА. Дмитриев объяснил, что это трио хочет продолжать работать с Садыриным, к тому же в Москве платят вдвое больше.

Бышовец с пониманием выслушал, и Дмитриев подумал, что былые обиды забыты, но возникли новые. Тренер рассказывал команде о южнокорейской карьере и вспоминал истории: например, как прилетевший в Сеул Марадона опоздал на прием к президенту, но ударно провел показательную тренировку. Дмитриев пошутил: «Чего нам на него равняться — он нюхнет и бегает три дня как дурак».

При Садырине ремарки Дмитриева заходили на ура, но Бышовец возмутился: «Когда я говорю — все молчат». Потом тренера уязвило, что в пулковском аэропорту Дмитриева избавили от необходимости стоять в общей очереди и платить за кофе, а его, Бышовца, нет. Сергей считал, что его авторитет в команде и городе показался Бышовцу чрезмерным.

Тренер попросил помощника, Анатолия Давыдова, присматривать за Дмитриевым (тот говорил старому другу: «Толик, чего ты меня проверяешь? Если мы захотим с Приходей [Приходько] нажраться, мы все равно нажремся»), а нападающего Валентина Егунова — докладывать, что Дмитриев вещает внутри команды.

В растерянности Егунов обратился к Дмитриеву: «Что делать?» — «Иди и докладывай: «Дмитриев говорит, что Бышовец — лучший тренер. И человек замечательный». Это не спасло Сергея от отчисления.

Бышовец заявил Мутко: «Я или он» — и Виталий Леонтьевич сказал Дмитриеву: «Извини, Серега, ничего не могу поделать, мне нужен главный тренер. Могу тебя сделать только менеджером по рекламе».

«Я пока не хочу быть менеджером, — сказал тогда Дмитриев в интервью «Футбольному клубу». —  Очень обидно, что «Зенит» забывает тех, кто ему помогает. Забывает, что для него сделали. В питерском футболе происходит катастрофа. Уезжают лучшие футболисты: Кулик, Боков, Окрошидзе, Хомуха, Данилов.

Последним ухожу я. Главная причина — уход Садырина. При нем возникли все победы клуба. Другие тренеры ничего здесь не выигрывали».

После ухода из «Спартака» Дмитриев дал скандальное интервью и получил полугодовой бан

Дмитриев махнул в Тюмень — местный клуб как раз вернулся в Высшую лигу, пусть и без привычного названия «Динамо-Газовик». В Сибири Дмитриев изнемогал от мошки — прокусывала даже сквозь майку и гетры, а если надевал свитер — залетала в рот.

За команду Александра Ирхина Дмитриев не забил, да и провел-то всего три полных матча, но один из них пришелся на игру со «Спартаком», которому как раз не хватало высокого нападающего.

После 2:2 в Тюмени Сергею позвонил вице-президент «Спартака» Григорий Есауленко, воспетый Фергюсоном в мемуарах (якобы давал тренеру сорок тысяч фунтов в коробке и угрожал боссу «МЮ» Мартину Эдвардсу).

«Хочешь в «Спартак»?" - спросил Есауленко. — «С удовольствием», — ответил 33-летний Дмитриев, узнавший вскоре, что его хотят засветить в ЛЧ и перепродать (взамен «Тюмень» получила 21-летнего нападающего спартаковского дубля Виктора Гончарова).

В «Спартаке» Дмитриев получал пять тысяч долларов — в три раза больше, чем в Тюмени — и постигал особенности чемпионских тренировок. Узнав, что предстоит максималка, Сергей поинтересовался у Горлуковича, что это: «Увидишь. Главное — не ешь с утра», — ответил старый товарищ.

В итоге Дмитриев пережил на тренировке двадцать минут ада: рывки, ускорения, прыжки на одной ноге, на двух, повторения — работали так, что в организме, по словам Сергея, закипала молочная кислота.

Дмитриев попал в «Спартак» в сложное время: возникли проблемы с налоговой (клуб утаил сто тысяч долларов, полученных за ЛЧ), убили гендиректора Ларису Нечаеву, а свои же болельщики, недовольные возвращением Романцева после ярцевского чемпионства, скандировали: «Ярцев! Ярцев!»

После поражения от «Кошице» в квалификации ЛЧ к «Ярцев! Ярцев!» добавилось «Романцев, заплати налоги!» и «Романцев, убирайся».

Дмитриев оказался единственным спартаковцем, забившим «Кошице», но в ответной игре уже в первом тайме был заменен на Кечинова (ранее Сергей упустил пару верных моментов в дерби с ЦСКА), а после игры узнал, что команда омолаживается и он ей больше не нужен.

Через три недели полетели на игру со «Сьоном» в Кубке УЕФА, и Дмитриева в Тарасовке даже не разбудили, а Сергей Родионов предложил сыграть за дубль. Дмитриев спросил потом Горлуковича: «Что делать, Сергунь? Наверное, домой поеду» — «Деньги платят? Ты же нигде столько не заработаешь — вот и сиди, три месяца осталось до конца контракта».

В оставшихся турах Дмитриев получил только 20 минут в игре с «Динамо» и двинул в «Локомотив» НН.

Нижегородский демиург Валерий Овчинников так описывал селекционные принципы: «Для чего мне нужен Татарчук? Он олимпийский чемпион. Спросят: «Где Татарчук?» Скажут: «У Бормана». А для чего мне нужен Дмитриев? Он медаль наденет, выйдет на поле, и мы, считай, уже победили».

На сборе в Цахкадзоре Дмитриев с большим трудом преодолевал 25 км — о беге не шло и речи, просто дошагать бы, ведь Овчинников мотивировал: «Надо дойти, ребята — тогда получите в Москве зарплату». Дмитриев хмур был и зол, но шел, а по прилете в столицу и правда получил от Бормана первые деньги. Вот со второй зарплатой вышла неувязка.

В интервью питерскому еженедельнику «Спорт-Калейдоскоп» Дмитриев рассказал об игре последнего тура чемпионата-1996, где «Зенит» пропустил два загадочных мяча, чем обеспечил «Спартаку» золотой матч.

«Игру сдал один человек. Он отнял у каждого игрока «Зенита» 20 тысяч долларов премиальных», — заявил Дмитриев.

«Время тогда было такое, что «демократическая» российская пресса выдавала скандалы на гора. На гораздо более важные темы, чем спорт. Мы жили в атмосфере скандалов и разоблачений, — вспоминал главный редактор журнала Кирилл Легков. —  Это не сейчас: то не пиши, «Газпром» не трогай, «Зенит» не ругай.

Публика охотно проглатывала все, что готовила пресса. Мы строили новую страну. Так тогда казалось. Высказывание форварда о том, что какой-то игрок «Зенита» сдал матч «Спартаку» — публичное, открытое, напечатанное в СМИ — было сенсацией. До этого никто из футбольных людей такой смелости себе не позволял».

Далее последовало колоритное интервью «Футбольному клубу»: Сергей сидел в помещении в дубленке, на фоне предвыборного плаката генерала Лебедя с текстом: «Одну войну я уже прекратил» — и говорил: «Когда я уехал из команды, мне рассказали, что через полгода один футболист пришел к президенту и признался. Об этом знает вся команда».

Павел Садырин пошел дальше и в телефонном интервью Дмитрию Дюбо из «СЭ» прямо сказал, что это за футболист: «Сразу после матча со «Спартаком», видя слезы Березовского, я не верил, что он мог сдать игру. Хотя какие-то подозрения все-таки были. Ведь даже мальчишка не допустил бы таких ошибок, которые допустил тогда Березовский.

В течение прошлого года мне не раз напоминали об этой истории, но я отказывался верить в виновность вратаря. Но когда недавно на израильском сборе все это подтвердили игроки ЦСКА, выступавшие в свое время за «Зенит», я понял, что это не слухи.

Не хочу бросать тень на «Спартак», на его руководство, но не исключаю, что на нечестный поступок могли пойти какие-то люди, заинтересованные в победе «Спартака». Им было не обязательно выходить на Березовского, они могли выйти на президента «Зенита» Мутко.

Ведь Мутко, как это ни странно звучит, был больше других заинтересован в поражении своего клуба. В случае проигрыша с него снимался ряд условий, которые он должен был выполнить перед игроками. Прежде всего это касалось премиальных. За седьмое место игроки получали одни деньги, за десятое — совсем другие.

Я бы никогда не стал утверждать, что Березовский сдал матч, но, как говорят игроки, он сам признался в этом. Я же знаю, например, что вскоре после игры Березовский получил квартиру, давно положенную ему по контракту.

Квартира хорошая и находится в элитном доме. Но потом, видимо, Березовского замучила совесть, и он во всем признался. Об этом все они говорят — и Белоцерковец, и Зазулин, и наши — Хомуха, Кулик, Боков… Придумать такое трудно».

Тренер «Спартака» Георгий Ярцев возмущался: «Эти разговоры бросают тень на чемпионство «Спартака». Все руководство нашего клуба сейчас в Швейцарии, и мы не можем защитить себя [на заседании КДК] от необоснованных нападок.

Когда «Спартак» неделю находился в Москве, к нам почему-то никто не обращался. А стоило команде уехать на сбор, как поднялась вся эта шумиха. И это в канун игры с «Аяксом».

Историю, конечно, замяли, но Садырин, давший столько подробностей, отделался условной дисквалификацией и продолжил тренировать ЦСКА, а Дмитриеву, который высказался более обтекаемо, впаяли полугодовой запрет на игру.

«Нет, Серега, мне такой игрок не нужен», — сказал на прощание Валерий Овчинников, и через полгода Дмитриев вернулся в питерское «Динамо», где начинал карьеру, а теперь соседствовал в атаке с будущим судьей Владиславом Безбородовым.

Заодно на динамовском стадионе Дмитриев познакомился с десятикратной чемпионкой России в беге с барьерами Светланой Лауховой — и сразу влюбился.

Четырехкомнатную квартиру в Санкт-Петербурге оставил первой жене Елене и с новой семьей снимал жилье у дочери артиста Михаила Светина. При этом сын Елены от Дмитрия Баранника, Алексей, продолжил носить фамилию Дмитриев и в нулевые играл в командах, которые тренировал отчим.

«Алексей считался очень талантливым, — рассказал мне Баранник. — Рос с футбольными людьми. Папа — Баранник. Отчим — Дмитриев. Когда ему было лет пятнадцать, я звал его в Норвегию, но он отказался: «Хочу играть в России». К сожалению, нам было сложно близко общаться.

Сережа Дмитриев, как мог, относился к сыну хорошо — я ему за это благодарен. Но где-то не усмотрел. Не сделал того, что мой отец — со мной. Нужно было взять за шиворот и отвести в нужное место, а не туда, куда ему хотелось».

Дмитриев еще в 2014-м предупредил: его сын Игорь — талантище

В 1999-м питерский тренер Сергей Ломакин увлек Дмитриева в смоленский «Кристалл». Через несколько месяцев Ломакина заменил бывший военный Лев Платонов, ранее работавший в смоленских клубах замгендиректора и президентом.

Дмитриеву он запомнился путешествием на игру с «Томью» осенью 1999-го. Томск не принимал, сели вечером в Новосибирске, но Платонов не выпускал игроков из самолета и только доктору команды разрешил сбегать за колбасой и кефиром.

Просидели так до утра, прилетели-таки в Томск и поехали обедать в гостиницу, но по пути увидели народ у стадиона: оказалось, Платонов не перевел часы, матч начинался через час. Выйдя на поле в не самом бодром состоянии, «Кристалл» проиграл 1:2.

За полгода в Смоленске Дмитриев ограничился одним голом и вернулся домой, где играл за «Светогорец» с Александром Кержаковым. Тот удивлял тем, что круглые сутки не расставался с мячом и на поле постоянно требовал: «Мне! Мне!» — «Санька, потише, — отвечал Дмитриев. — Ты же не один нападающий».

Дмитриев считал, что реализовался в футболе далеко не полностью: из-за «банкетов с водкой и коньяком», на которые игроки рвались после долгого заточения на базе, и привычки играть через боль (однажды защитник «Металлиста» прыгнул шипами в ногу и разорвал надкостницу сантиметров на пятнадцать, но Сергей вернулся на поле и доиграл матч).

Наигравшись, Дмитриев кого только не тренировал (как минимум — все питерские команды, кроме «Зенита», всякие «Тосно» и «Петротресты») то главным, то помощником друзей (Галямина и Бокова), но больше всего гордился тем, что участвовал в футбольном воспитании сына Игоря (это третий — и второй родной — сын Сергея, но не последний: младший, Вячеслав, играет за питерскую «Звезду»).

Больше десяти лет назад Дмитриев хвастался успехами Игоря: шестьдесят голов за год, играет в академии «Зенита» у Константина Коноплева, обалденная скорость. Игорь родился через несколько лет после завершения игровой карьеры отца, но все равно смотрел его матчи.

«Запомнился гол «Роме», когда папа выступал за ЦСКА, — говорил Дмитриев-младший после перехода из СШОР «Зенит» в «Ленинградец». — Понравилась вся комбинация, и гол в падении головой.

Папа с великими тренерами работал и делился со мной опытом. К примеру, объяснил, что на каждую тренировку нужно выходить в игровых бутсах, обязательно надевать гетры и щитки. С детства именно так поступаю. Хотя многие футболисты не следуют этому правилу».

Освоившись в «Ленинградце», Игорь Дмитриев пошел на взлет и сменил команду Второй Лиги на «Урал», но тогда же потерял родителей: в конце 2022-го от онкологии умер Сергей Дмитриев, а осенью 2023-го не стало Светланы Лауховой.

«Когда за короткое время не стало папы и мамы, мне помогла справиться поддержка близких и команды. Футбол пусть чуть-чуть, но отвлекает, — рассказал Игорь в интервью пресс-службе «Спартака». — Во время тренировок и матчей об этом не думаешь. Очень помогла и моя девушка. Мы три года вместе.

Раньше с отцом разбирали каждый мой матч: что получилось, какие были ошибки. Сейчас такой ориентир — старший брат (Иван — общий сын Сергея Дмитриева и его первой жены Елены). Созваниваемся после всех игр»

Иван Дмитриев работает в Питере детским тренером, а Игорь летом 2025-го закрепился в «Спартаке» и в первых турах выступил так, что отец наверняка бы им гордился.