«Мы похерили лучшую в мире систему вратарей». Ринат Дасаев — слава, женщины, депрессия

Ринат Дасаев — исключительная для нашего футбола суперзвезда. Не местная, а мировая. Его звали в «Реал», семь раз номинировали на «Золотой мяч», а в 1988-м IFFHS (это сейчас к ней много вопросов, а раньше считалась авторитетной) признала лучшим вратарем мира.

Мы встретились с Дасаевым, чтобы узнать, каким он видит наш футбол сегодня, как вспоминает самый драматичный период карьеры и какие делает выводы.

● За переход в «Севилью» Дасаев получил 330 тысяч долларов, открыл магазин, к нему повсюду клеились испанки («азартные, жгучие»)

● А еще пережил депрессию: пил, попал в аварию и был близок к смерти

● Что возмущает Дасаева: «Зенит» не дает молодым развиваться, вратарей не учат прыгать, детей разбаловали

● У Дасаева есть вопросы к Захаряну и Луневу. Считает, что нельзя уезжать в топ-лиги на скамейку

● Жена Дасаева — испанка. Как они живут и неужели она не рвется домой?

● Дасаев больше 20 лет не виделся с дочерьми от первого брака. И просит помочь с ними связаться

Дасаева хотел «Реал» и окутала мировая слава, а он ездил на трамвае. Чего для мирового уровня не хватает Акинфееву?

— Вы ощущаете, что вошли в историю?

— Естественно. На улицах и в метро берут автографы. В мире тоже: куда ни поедешь, везде узнают. Когда последний раз летал в Испанию, не пристегнулся в машине — за рулем была жена. Нас догнал милиционер на мотоцикле и остановил. Смотрит на меня: «Дасаев?» — «Дасаев». Отпустил.

Столько времени прошло, а узнают не только в Испании, но и в других странах. Тот же Инфантино постоянно спрашивает о здоровье. Мы не друзья, но давно знакомы. Пишут из заграничных СМИ.

— Когда впервые почувствовали мировую славу?

— Наверное, в 1981-м, когда хорошо сыграл с «Реалом» в Кубке чемпионов («Спартак» вылетел в четвертьфинале, 0:0 и 0:2 — Спортс). Из Союза нельзя было выезжать, в «Реале» сказали: если бы могли, купили бы у вас Дасаева. А после чемпионата мира 1982-го обо мне заговорили везде. Тренер сборной Бразилии Сантана сказал: «Если бы Дасаев играл у нас в воротах, мы бы стали чемпионами».

— Самый запоминающийся комплимент от суперзвезд, который вы получали.

— Я не слышал этого, но журналист Kicker мне рассказал, что Ринуса Михелса после нашей победы над Голландией спросили: «Ну как вы могли проиграть сборной СССР?» И он ответил: «Мы не СССР проиграли. Мы Дасаеву проиграли».

— Что почувствовали, когда узнали, что «Реал» готов вас забрать, но шанса выехать просто нет?

— Тогда и мыслей не было, понимаете? Думай, не думай — все бесполезно. Знали, что никуда не уедем. Вот и все.

— Как вы сами объясняете: что вам удавалось лучше других?

— Бесков решил меня взять, когда увидел в двусторонке, что я хорош на выходах. Вообще, без доверия Константина Иваныча было бы тяжело. Даже когда ошибался, он все время говорил, что из меня получится хороший вратарь. Доверие — это очень важно, особенно в коллективной игре. Без коллектива невозможно расти индивидуально. Поэтому когда молодые приходили, мы никогда их не душили.

Другие основные компоненты: игра на линии, ввод мяча рукой — начало быстрой атаки. Все ребята знали: если идет верховой мяч, я его поймаю и быстро введу, поэтому тут же открывались.

Мне очень помогла конкуренция. Я благодарен вратарям, с которыми боролся в чемпионате СССР и сборной: старший и младший Чановы, Гонтарь. Они давали мне силы выдерживать конкуренцию и расти.

Ну и трудолюбие. В «Спартаке» мы оставались после тренировок на 30−40 минут и отрабатывали разные нюансы.

— Какой игрок был для вас самым опасным?

— Я не знал, что на тренировках сделает Федор Черенков. Против таких очень тяжело, потому что надо постоянно мыслить, думать, что он сделает дальше. Так же с молодыми Мостовым и Шалимовым.

— А в мире?

— Французы: Платини, Жиресс. Незаурядные. Никогда не знаешь, чего сотворят. Очень сложно было против Марадоны — ударит или пойдет обводить? Когда со «Спартаком» или сборной ехали на игру в автобусе, всегда анализировал, как сыграет соперник, как великие игроки действуют в разных ситуациях. Куда бьют из разных точек, куда могут отдать пас.

— Вы называете полузащитников. То есть страшнее не пушечный удар, а мышление?

— Конечно. Если вратарь не читает игру, ему очень тяжело против таких. Природа дала мне мышление: умел предугадывать, а не гадать.

— Как переживать всемирную славу?

— А ее переживать не надо. Ты должен быть сильным человеком. Слава не должна затмить тебя. Наоборот, должна помочь сделать еще один скачок вверх.

После 1982-го, когда я стал лучшим футболистом страны, хорошо сыграл на чемпионате мира и случилась история с «Реалом», Константин Иваныч сказал: «Нельзя на этом зацикливаться. Теперь тебе туда надо, еще выше». Я сидел и думал: «Пфафф становится лучшим вратарем мира. Шумахер становится лучшим вратарем мира. Почему не я?»

Но многие ломаются.

— Ломаются, даже когда ничего не добились. Например, от первого миллиона на карте.

— Людям, которые хотят чего-то добиться, надо думать, как оставить имя в истории. А деньги придут. Если будешь высоко, по-любому придут.

— Узнал, что на пике известности вы ездили на трамвае.

— А почему не должен? Я и сейчас иногда езжу на трамвае. Мне на машине до Сокольников 15−20 минут, но иногда стою в пробках час-два. Какой в этом смысл? В метро сел, 30 минут — и уже здесь. В трамвае и метро нет ничего зазорного.

— Кто лучший после вас с Яшиным?

— Сейчас — Игорь Акинфеев. Я с ним работал и в сборной Москвы два года, и в сборной России.

— Акинфеев — это мировой уровень?

— Я бы не сказал, что сильно мировой. Мировой — это когда человека везде признают. Я считаю, что здесь он лучший. Но на мировой арене ему тяжело конкурировать с другими. Хотя Акинфеев — единственный вратарь, который следует тренировочному процессу Советского Союза. Его первым тренером был Владимир Астаповский, он его правильно воспитывал, мы в хороших отношениях. Плюс считаю, что и я какой-то вклад внес — все-таки работал с ним 4−5 лет.

Движения Акинфеева — это движения советских вратарей. Да, сейчас он хуже играет на выходах, но с возрастом это нормально. А как он выходил в юношестве! Вообще все умел: и читал игру, и прыгал. При том что невысокого роста для вратаря. Бесков приводил в пример Дино Дзоффа. Мне посчастливилось его увидеть на ЧМ-1982, когда они выиграли. Дзоффу был 41 год, он тоже небольшого роста, но читал игру так, что любой вратарь позавидует.

— Если бы Акинфеев поиграл в Европе, это могло приблизить его к мировому уровню?

— Думаю, да. Но я не знаю, были ли у него приглашения. Сейчас многие наши вратари хотят уехать. Тот же Лунев, которого я тренировал в «Торпедо», ушел в «Байер». Спрашивается: ты был в основном составе «Зенита», тебя приглашали в сборную — куда так рано поехал? Зная, что играть не будет. Сколько он там просидел? Два года на лавке. И куда пошел? В Азербайджан.

— Вы не приветствуете желание поехать в сильную лигу?

— Я приветствую. Но нужно выбирать подходящее время. Тот же Нигматуллин переехал в «Верону», зная, что будет сидеть на лавке. А здесь играл в «Спартаке», «Локомотиве», сборной. Такие же деньги получал — может, и больше. Зачем лезть?

Если берут первым номером — я согласен, надо ехать. Но если знаешь, что будешь вторым, какой смысл?

— Пробиваться.

— Ну как пробиваться? Смотрите…

— … выигрывать конкуренцию. Вы поиграли против великих — они тоже хотят.

— Я понимаю это желание. И если приглашают первым — согласен. Двумя руками за. Пробивайся, доказывай, что ты лучший в мире. Но если заранее говорят, что будешь сидеть, зачем это все? Мы с Яшиным играли здесь и доказали, что лучшие. А что, здесь нельзя доказать?

— Вы сами сказали, что Акинфеев здесь не вышел на мировой уровень. И что сейчас можно доказать в изоляции?

— Сейчас — ничего. Но чтобы можно было доказать, все равно надо развиваться, даже в изоляции.

— Вот Кузяев уехал из комфортного «Зенита» в «Гавр». Команда слабая, но он в основе. Правильно сделал?

— Почему бы и нет? Если играет — пускай. Ну, а из «Динамо» ушел Захарян в «Сосьедад». И где он? Дают 5−10 минут.

— Ему дают больше, просто он пока не впечатляет (интервью записывалось до первых голевых действий Захаряна — Спортс).

— Значит, он пока не способен конкурировать. Смысл уезжать, если ты не можешь там играть? Сидеть на лавке?

«Севилья»: тысячи людей в аэропорту, дом с бассейном и тотальная свобода. Дасаев не выдержал: после поражения улетел в Москву и хотел разорвать контракт

— Вы один из первых легионеров из СССР — перешли в «Севилью» в 1988-м. Что помните о трансфере?

— Из «Севильи» приезжали два раза, первый — летом. Но Бесков и Лобановский попросили, чтобы доиграл до конца сезона. Зимой приехали снова, я переговорил с Бесковым и обратился к команде: отпустите? Ребята сказали: ну ладно, езжай. Тогда появилась посредническая фирма, которая работала между Советским Союзом и зарубежными организациями. Она все и устроила.

— Вы хотели уехать?

— Хотел. Во-первых, возраст — 32 года. Во-вторых, хотелось посмотреть мир. Хотя мир я и так посмотрел со сборной и «Спартаком». Хотелось там поиграть. И я знал, что буду играть.

Первый год был неплохим. Второй — тяжелее, потому что меня начали качать.

— Что это значит?

— Я был худой, щупленький — загнали в спортзал. И у меня сразу все пропало: реакция, движение. Стал скованный, не резкий. Старался отлынивать, чувствовал, что что-то идет не так. Потом поговорил с тренером по физподготовке, и он давал меньше упражнений.

— Вы сказали, что хотели поиграть в новом мире. Что в нем удивило?

— Образ жизни. Много свободного времени. Очень мало двухразовых тренировок, обычно только одна с утра. Иногда, если очень жарко, — вечером.

Честно: я не домашний человек. Дома не сидел, все время куда-то ходил. Нашел много друзей. Понравилась местная еда. Я всегда любил креветки, морепродукты, а там — изобилие! Паэлья! Ну и плюс море. Сел в машину: 50 минут до Кадиса, час до Уэльвы, два часа до Малаги. А иногда говорил первой супруге: «Когда уже зиму увидим?» И ехали до Гранады на горнолыжный курорт — смотрели на снег, вкусно ели.

— Уровень чемпионата был сильнее?

— Наоборот. Даже местные журналисты говорили: «Жаль, что вы не афишируете свой чемпионат. Он входит в тройку лучших в Европе». Наши команды были сильнее местных.

— Тяжело привыкали к новому образу жизни?

— Непросто. Ты предоставлен сам себе, хочешь — пей, хочешь — не пей. Мне до сих пор интересно: почему нам пиво не разрешали, а вино — пожалуйста? Даже перед игрой. Бутылку вина на четверых тренеров ставили.

Но привыкнуть можно ко всему. Если судьба заставляет — надо. Все-таки я подписал контракт на три года. Хотя, если честно, у меня был неприятный момент. После одного матча улетел в Россию и не захотел возвращаться в Севилью.

— Что случилось?

— Мы вели 2:0, но проиграли 2:4. Я был всего в одном мяче виноват, но в голове заклинило: хочу домой. Пообщался с президентом, он сказал: «Хочешь домой — пусть вернут деньги». Я приехал в Москву, там сказали, что это невозможно. Вернулся в Испанию. Спортивный директор «Севильи», который вел переговоры, убеждал: «Ринат, остепенись. Пройдет время, и ты не захочешь уезжать».

И был прав. Со временем уезжать не хотелось.

— Одноклубник Рафа Пас недавно сказал, что для игроков «Севильи» ваш приход был сродни приходу Марадоны. Вы это чувствовали?

— Да, ребята ко мне очень хорошо отнеслись. Ну и первый день в Севилье я никогда не забуду — в аэропорту встречали тысячи человек.

— Читал про три тысячи.

— Если не больше. Когда приземлились и самолет уже ехал по полосе, Бесков спросил: «Это кого встречают? Президента нашего?» Мы должны были прилететь утром, а прилетели ближе к вечеру. Там за это время все пиво выпили. И пошли по второму кругу. Удивило, что среди болельщиков «Севильи» были болельщики «Бетиса».

— Где вы жили?

— Сначала была квартира рядом со стадионом. Потом, когда через полгода появилась машина, предложили выбрать дом. Выбрал — с бассейном. Когда стало далековато ездить, переехал в другой дом.

— Дом с бассейном после советской квартиры. Каково это?

— Очень впечатляло. Мы звали друзей, показывали наши виды. Хорошо было.

Дасаев получил 330 тысяч долларов, открыл магазин, но прогорел. К нему бесконечно клеились испанки

— Ваш трансфер помогал организовывать Владимир Абрамов, сотрудник «Совинтерспорта». Вы помните его?

— Да-да. «Севилья» отдала за меня два миллиона. И потом, спустя полтора-два года, «Совинтерспорт» решил возвращать игрокам процент от суммы. Абрамов приезжал брать мои банковские координаты.

— Он рассказывал мне, что вы получили 330 тысяч долларов. Подтверждаете?

— Это так.

— Его слова: «Когда перечислил Дасаеву 330 тысяч долларов, он стал самым богатым советским спортсменом».

— Наверняка так и есть.

— Что вы ощутили?

— Приехал домой и всем друзьям в шутку говорил: «Я стал миллионером». Если перевести на песеты (валюта Испании с 1869 до 2002 года — Спортс), я правда стал миллионером.

— В 90-е можно было купить несколько квартир в Москве.

— Я купил квартиру в Севилье. Но когда с супругой развелись, оставил ей и дочерям.

Еще открыл магазин спортивных товаров, но прогорел. Тяжело было конкурировать. Поддался уговорам друга, который не стал потом другом.

— Ваш партнер по бизнесу?

— Можно сказать и так. Он посоветовал взять помещение рядом с большим торговым центром El Corte Ingles. Но конкурировать с ним смысла не было. Потом кинул меня. Не хочется вспоминать.

— Сколько проработал магазин?

— Год-полтора.

— После него у вас остались деньги?

— Что-то оставалось.

— Еще одна цитата Абрамова: «Вся Испания влюбилась в Дасаева. Там считали, что он самый красивый и достойный мужчина. Испанцы все маленькие, а Ринат — высоченный, черные длинные волосы, лучезарный взгляд… Да еще и один из лучших вратарей мира. Когда Дасаев провожал меня в аэропорт, его в каждом баре намеревались угостить дорогим вином. Девушки за ним сами гонялись. Он выходил со стадиона — и его облепляли испанки».

— Ха-ха, ему, наверное, легче говорить. Мне-то про себя стыдно. Но если честно, это было.

— Вы чувствовали, что нравитесь?

— Ну, а как не чувствовать, если после игры везде девочки? Куда ни пойдешь — девочки.

— Клеились?

— Конечно.

— Вы этим пользовались?

— Можем оставить эту тему?

— Три тысячи человек в аэропорту, дом с бассейном, девушки — как это пережить?

— Относиться нормально. Голову не терять.

— Как ее не терять?

— Это от характера человека зависит. А чему мне было удивляться? Когда я здесь играл, тоже толпы девчонок бегали. Я привык.

— Чем испанки отличаются от советских девушек?

— В Мадриде и Барселоне девочки больше на наших похожи, на европеек. А севильянки более жгучие, азартные.

В Севилье Дасаев пережил депрессию: он пил, попал в аварию и был близок к смерти

— После контракта с «Севильей» вы не вернулись в Москву. Почему?

— Меня звали играть в Бразилию, но решил, что нет смысла лететь — контракт давали на год. Хотел уехать домой, позвонил друзьям, и они рассказали, что в Москве танки стреляют: «Если есть возможность остаться — не спеши». И я остался. Полгода не работал, жил на заработанные деньги.

Потом пришел на базу «Севильи», а там вратарей в академии тренирует полевой игрок. Встретился с президентом, сказал, что готов тренировать сам. Он пригласил брата, который занимался второй командой, и тот позвал работать. Я параллельно занимался второй командой и академией.

— Мне показалось, что после завершения карьеры вы не могли найти себе место.

— Если бы друзья тогда не отговорили возвращаться, я бы, возможно, еще два-три годика в России попылил. А так — контракт закончился, мне 35. И здесь не сыграю, и туда не поехать… Хорошо, нашел работу. Но когда Луис Арагонес ушел, у меня опять была пауза, не работал год.

Я долго не общался с родственниками. Потом со мной связались братья, корреспондент ["Комсомольской правды"] Сережа Емельянов. Приехали и уговорили вернуться назад.

— Что именно было не так? Вам не хватало игровых эмоций?

— Да, конечно. Я до сих пор хочу играть. А тогда совсем не знал, что делать дальше.

— Вы сказали, что долго не общались с родственниками.

— Не общался, не было сил. Они позвонили в клуб и нашли мой контакт. Когда Сережа Емельянов начал общаться, я забыл русский язык. Говорю: «Кто-то знает испанский, может говорить?»

— Вы пережили депрессию?

— Да. Это было. Сидеть без работы в чужой стране… Очень тяжело.

— Вы серьезно относитесь к депрессии? Считаете болезнью?

— Конечно.

— У вас были проблемы с алкоголем?

— Было такое.

— Как справились?

— Взял себя в руки. Было тяжело, но пришел в норму.

— У вас была авария: вы повредили пальцы, наложили 21 шов на лоб. Как это случилось?

— До сих пор заметно — здесь и здесь. Ночью ехал, передо мной — автобус. Хотел обогнать, но на асфальте масло — дал по тормозам, развернуло в кювет. Но ничего, сам выбрался.

— Вы выпивали перед этим?

— Я ехал с праздника, немного выпил. Это было нормальным в Испании, там не существовало закона, который бы запрещал пьяным садиться за руль. Полицейские никого не останавливали. Я не был пьяным настолько, чтобы не контролировать себя.

— Вы были близки к смерти?

— Конечно. До сих пор это перед глазами. Хочется убрать, но все еще всплывает. Знаете, в жизни всегда плохое всплывает. Чтобы этого никогда больше не делать.

— В этот момент развелись с женой?

— Раньше. Сразу как закончил с футболом.

— Вторая жена Мария помогла выбраться из депрессии?

— Да, мы познакомились в тот период. Она была рядом.

— В давних интервью вы говорили, что думали, что вас забыли на родине. Почему возникали такие мысли?

— Поэтому и возвращаться не хотел. Меня практически 10 лет не было в России, всякое могло быть. Почему-то в голове сидела мысль: забыли. Но когда вернулся и поехал на первую игру с ветеранами в Оренбург, увидел, что не забыли. После матча болельщики смяли два ограждения, смяли ОМОНовцев и носили меня на руках. В прямом смысле. У меня слезы были на глазах. И я всегда говорю болельщикам: благодаря вам я стал Дасаевым и благодаря вам возродился.

— Дайте совет действующим игрокам: как подготовиться к окончанию карьеры?

— Главное: чем дольше вы играете, тем лучше. Есть желание и здоровье — играйте. Но играйте на уровне, поддерживайте хорошую форму. Месси и Роналду до сих пор играют — пусть наши ребята на них смотрят и учатся. У них денег на несколько поколений вперед, но они все равно пылят. Потому что любят футбол. Потому что хотят сделать имена еще весомее.

После карьеры сразу нужна другая работа. Без нее очень тяжело. Не будет работы — можно уйти совсем не туда. Когда подходит время заканчивать, у вас уже должны быть знания в деле, которым продолжите заниматься. Например, тренерство: заранее готовьтесь, пишите конспекты, обсуждайте тренировочный процесс с тренером.

Я всегда привожу в пример Романцева. Он закончил внезапно, но был к этому готов. Я его спросил: «Ну, чего дальше?» Он открыл ящик и достал воооот такой талмуд всех записей Константина Бескова. Готовился. И к чему пришел? Величайший человек и величайший тренер.

— Абрамов, рассуждая, почему наши звезды провалились в Европе в 90-е, сказал: «Думаю, дело в психологической травме, которую они там получали. Они росли при жестком социализме, а потом резко попадали совсем в другой мир. После игры можно было спокойно пойти выпить пива и вина с одноклубниками. Куришь? Пожалуйста. Любишь женщин? Люби на здоровье. Ты свободный человек, веди себя как хочешь».

В этом есть правда?

— Есть. Полная свобода. И многие не справляются. Два часа отпахал, а дальше делай что хочешь. Я считаю, что это тоже плохо. Да, в Союзе нас запирали на базе. Да, было тяжело. Но это давало результат. А новые правила я не до конца понял.

Жена Дасаева — испанка: познакомились в севильском баре, удивляется росту цен в России, но уже привыкла

— Как строится ваш день?

— Утром делаю зарядку. Небольшие гантели, упражнения. 30−40 минут уходит — просто чтобы в тонусе себя поддерживать. На пробежки не выхожу. Потом еду на тренировку [в академию], первая — в полтретьего, вторая — в шесть. Ложусь поздно — могу в двенадцать, могу в час-два. Вечером или футбол смотрю, или сериалы. Сейчас у нас хорошие появляются: пересматриваю «Молодежку», «Условный мент» нравится.

— Как выглядит свободный день?

— Если зовут, пойдем в гости, на дни рождения. Посмотреть «Спартак» на стадионе. Ждем детей дома. У нас родилась внучка, сейчас появится вторая. Когда все приезжают, это такая радость… Многие говорят: «Ну вот, уже дедушка…» А я хочу быть и молодым, и дедушкой. Дедушка — это статус. Звучит же, правильно?

— Звучит. Что вам доставляет наибольшее удовольствие?

— Работа и ветеранское движение. Не могу сидеть дома даже в выходные. И в отпуске не могу. Хожу на тренировки ветеранов по средам.

— Ваша жена Мария — испанка из Севильи, вы вместе с 90-х. Как познакомились?

— Она работала администратором в ресторане недалеко от меня. Я часто туда заходил.

— Чем она понравилась?

— Испанки — горячие, темноволосые. А здесь я увидел светловолосую, хоть и покрашенную. Статная, красивая. Мы потихоньку налаживали контакты, потом позвал ее в гости перед Новым годом. Она ответила, что до двенадцати встречает с семьей, но потом готова пойти куда захочу. После двенадцати ко мне пришли друзья. А потом Мария. Когда она появилась, на душе легче стало.

Мы начали встречаться, я говорил, что, скорее всего, навсегда не останусь. Уточнял: «Ты наверняка не готова уехать?» А она отвечала, что готова. Это подкупило. Поженились мы уже в России.

— Чем она занимается?

— В России она никогда не работала. Я всегда говорил, чтобы занималась детьми.

— Это ваша позиция?

— Моя. Плюс, когда она приехала 25 лет назад, языка не знала, страны не знала. Было непросто. Все ей говорят: «Сумасшедшая. Из Испании уехать в Россию». Но ей здесь тоже нравится, сейчас проблем нет.

— К чему она тяжелее всего привыкала?

— Сидеть дома. В Испании она все время была в движении. Пока научилась за рулем сидеть… У нас движение-то другое, хотя в Испании тоже гоняют. Если честно, я трезвых за рулем там не видел. И ни одного гаишника.

— Что из русского уклада ей было непонятно?

— Образ жизни совсем другой. В Испании иначе. Объясню на своем примере. Здесь мы садились на сборы: напоят, оденут, накормят, разбудят. А там ты предоставлен сам себе. Опоздал — штраф. После тренировок в «Спартаке» мы оставались на 30−40 минут, а в «Севилье» спустя две минуты уже никого не было, не с кем позаниматься. Сели в машины и поехали. Они там свободнее.

— Лет 15 назад вы говорили, что жену удивляет постоянный рост цен в России.

— Ну, вы сами знаете, как у нас каждый год растут цены. Мне, простому человеку, трудно говорить об экономике. Но я не понимаю, почему мы ориентируемся на доллары и евро. Доллар дороже — и цены поднялись. Хотя сейчас жена ездила с дочками в Испанию — там тоже цены выросли.

— У жены здесь есть друзья?

— Естественно, у нас много друзей.

— Они русские?

— Когда только приехали и отдали Мигеля в школу с уклоном испанского языка, подружились с перуанкой. Общаются с женой до сих пор. А вообще, в основном наши: Ярцева Люба, Самохина Лена, жены Шавло, Мирзояна. С нашей соседкой вместе на дачу ездят.

— Как у нее с русским языком?

— Мы сами свой язык на 100% выучить не можем. Русский — очень сложный. Ей тяжело, но она общается.

— А как ваш испанский? Читал, что раньше был идеальный.

— Идеально не бывает. Я мадридцев понимал лучше, чем андалузцев. Они говорят быстро, концовку съедают. А баски, мадридцы, каталонцы говорят спокойно, четко — все ясно. Зато андалузцы похожи на наших — грузин, армян. Каждый месяц че-нибудь да празднуют. Летом так вообще три-четыре часа работают — утром и вечером, когда жара спадает.

Дома с женой почти всегда говорим по-русски. Но признаюсь: иногда, если нужно, чтобы никто ничего не понял, говорим по-испански. Мигель, старший сын, очень хорошо говорит и на испанском, и на русском. Беатрис, которая тоже в Испании родилась, испанский знает. А Алия и Салим плавают. Сейчас ехали, Алия ничего сказать не могла, мама и старшая сестра над ней смеялись.

— Как часто жена говорит, что хочет назад?

— Это было поначалу, сейчас не говорит. Естественно, ей бы хотелось жить в Испании, но она уже привыкла здесь.

— Допускаете, что еще поживете в Испании?

— Отдохнуть, повидаться с друзьями — да. Пожить — нет.

— Вы сказали, что были там последний раз лет восемь назад. А раньше же ездили каждый год?

— Да. Сейчас и возраст, и добираться сложно. Вот мои недавно летали, добирались 30 часов. Пересадка в Турции, нужно там ночевать… Ну нет, я уже на это не готов.

— У вас есть недвижимость в Испании?

— У жены умер папа, оставил ей в наследство два дома. Но нет, жить все равно не готов. Отдохнуть на недельку, максимум — 10 дней.

— Вам просто в Москве больше нравится?

— Естественно. Как бы про Россию ни говорили. Москва — особенно. Город преображается, становится более шикарным. Иногда еду вечером летом или весной — смахивает на Нью-Йорк. Когда впервые подлетали к Нью-Йорку, там одни огни были… И вот в Москве сейчас так же. Это не только мое мнение. И жены, и туристов.

Единственное: наши дороги оставляют желать лучшего. После каждой зимы одни ямы.

Дасаев с 1998-го не видел дочерей от первого брака. И попросил помочь с ними связаться

— У вас много детей. Вы так и хотели?

— С первой женой (советской гимнасткой Нелли Гаас — Спортс) не задумывались, но получились две дочери. Расстались. Когда сошлись с Марией, родились еще двое — Беатрис и Мигель. Решили, что хотим третьего. Родилась Алия. Говорю: «Ну сколько можно, там две дочки, здесь две дочки. Пусть будет второй сын». И вот в 49 лет появился Салим.

— Много детей — это супер?

— Ну конечно. Я очень рад, когда они приезжают, рад общению. Дома ярко становится. Всегда за них переживаю. И они нас не забывают. Знаете, иногда дети забывают родителей. Наши — нет. Постоянно звонят, приезжают. Все дни рождения у нас дома отмечаем, Новый год.

Вот появилась внучка Николь — мы радостные. Еще у Беатрис через два месяца родится — снова внучка. Не знаю, что это такое.

— Дочери от первого брака Эльмира и Кристина живут в Сарагосе?

— Да.

— Вы общаетесь?

— Редко, но бывает.

— Созваниваетесь?

— Редко.

— Почему так получилось?

— Когда я только сюда приехал, общались больше. Потом появились другие дети, и ни они [дети от первого брака], ни я не проявили инициативу. Сейчас мы далеки друг от друга. Я горю желанием с ними связаться, но не знаю как. И не знаю, есть ли у них такое желание. У меня не боязнь, но нервозность, что они могут плохо принять мой звонок.

Может, вы поможете найти их? Узнать номер телефона.

— Мы попробуем. Пытались найти их в соцсетях?

— Я с телефоном на вы.

— Ваши дети точно умеют.

— Они нашли статьи о том, как девочки выигрывали чемпионаты Испании по художественной гимнастике. Но их страницы — нет. Я не знаю, есть ли у них страницы.

— С первой женой, соответственно, тоже не общаетесь?

— Нет. Но желание есть. Жизнь идет все-таки. Если найдете, спросите, есть ли у них желание пообщаться. Могу ли я им позвонить.

— Когда вы виделись в последний раз?

— Очень давно. После 1998-го, когда я вернулся в Москву, не виделись.

— Вы вините себя за это?

— Конечно. Жизнь проходит, я хочу помириться.

Наши вратари не умеют прыгать (только падают), «Зенит» губит молодых, нужен потолок зарплат — Дасаев многим недоволен

— У вас, кажется, ни грамма лишнего веса. Как держите форму?

— Во-первых, работаю с малышами. Во-вторых, пылю за ветеранов «Спартака». А чтобы играть, нужно держать себя в форме. Когда ездишь по стране, народу без разницы, сколько Дасаеву лет. Если Дасаев вышел, люди должны увидеть того Дасаева, который был. Стремлюсь и себя, и людей не подвести.

— Что чувствуете в воротах?

— Душа радуется. Иногда дома смотришь футбол — и такая ностальгия… Хочется самому поиграть. В матчах ветеранов все это выплескиваю.

— Что за матч у вас через два часа?

— Команда 2011 года рождения, в которой я тренирую вратарей, играет за первое место с «Динамо» в зимнем первенстве. Еще занимаюсь 2015-м годом и смотрю за вратарями других возрастов. Мы с тренерами приходим к единому знаменателю. Да, каждый тренер должен предложить что-то новое, но это новое должно работать. Если не работает, надо отказываться и действовать в рамках системы.

В фильме «Москва слезам не верит» [актер] Баталов сказал: «Когда прихожу на работу, все кипит». Вот у меня так же. Получаю удовольствие, когда вижу детей, их горящие глаза, желание добиваться.

— В 90-е вы уже тренировали детей — в «Севилье».

— Да, когда закончил [игровую карьеру], работал с вратарями в академии (с 1993-го по 1995-й — Спортс), со всеми возрастами. Потом в первую команду пришел Луис Арагонес, последил за моей работой и позвал в основу. Там я не только тренировал вратарей, но и просматривал соперников, готовил информацию. Он был очень мной доволен.

У детей бывает разный характер, с ними нужно много говорить, многое объяснять. Не скрываю, что сейчас иногда эмоционален, могу и крикнуть, если не выполняют требования. И всегда буду говорить, что советская система вратарей была лучшей в мире. Одной из лучших — точно. А мы ее похерили. Почему — не знаю.

Поэтому я сейчас возрождаю статус вратарей, который был в Советском Союзе. Там в любой команде был вратарь, который мог играть в сборной. С ним нужно было конкурировать.

— Что сейчас не так с вратарями?

— Раньше вратари прыгали, а сейчас — падают. Какие-то блоки, растопыривания взяли. Но это не работает. Я учу другому.

Помимо наших вратарей, лучшими считаю Чеха и Таффарела. Я с ними разговаривал, они брали советскую систему. Были лучшими на выходах. Я вообще никогда не видел, чтобы бразильцы хорошо играли на выходах, а Таффарел и подчищал, и прыгал.

— То есть сейчас не учат прыгать?

— Не учат. Вратари просто падают на месте. Садятся в глубокую стойку, а с ней надо или в мини-футбол играть, или в хоккей. Потому что из нее не выпрыгнешь — только упадешь. Отобьешь, если мяч рядом покатится.

— Чего нам не хватает из советской системы?

— Мы больше работали на физику, было много легкоатлетических упражнений. При этом разные стили: «Спартак» играл в короткий пас, «Динамо» Киев — атлетичнее, «Динамо» Тбилиси — техничнее. Соревнование физики и техники.

В Советском Союзе не было контрактов, существовал потолок зарплат. Каждый, кто приходил в команду, боялся, что его завтра выгонят, и старался играть. Первая мысль — не как заработать деньги, а как оставить имя. В «Спартаке», в сборной. Деньги были на втором плане.

Надо делать потолок зарплат.

— Почему у нас меньше талантливых детей, чем в Испании?

— Вы ошибаетесь. У нас есть талантливые ребята. Просто сейчас им некуда двигаться. Давайте откровенно: вот «Зенит» — это же не «Зенит», а сборная Бразилии. Где наши? Все время задаюсь вопросом: для чего тогда нужна академия? Зачем академия, если своим ребятам не даете движения вверх?

Дайте им шанс. Тем более сейчас мы никуда не попадаем, нет еврокубков. Да, сначала — год-два — будет тяжело, но постепенно они вырастут. В Союзе мы 15 лет никуда не попадали, но появилась конкуренция, появились игроки. И посмотрите, что сборная творила в 80-х.

— Они ответят: эти ребята проигрывают конкуренцию легионерам, а нам нужны титулы. Со своими их не взять.

— Какая конкуренция?! Если иностранца купили за 20−30 миллионов, кто будет играть — наш или иностранец? В каком бы состоянии он ни был. А что, все, кто приезжают, лучше наших? Да не лучше они наших. В «Зените» девять легионеров на поле, еще четыре сидят на лавке. Какая здесь конкуренция?

И своим тренерам не доверяем. В Испании, Англии, Италии, Германии своих не бросают. Там одна-две команды возьмут иностранца, остальные — свои. У нас иностранцам дают время, а своих выгоняют через 2−3 месяца, если нет результата.

— И все-таки: испанские дети отличаются от наших?

— Естественно. У них погодные условия другие, образ жизни. Они круглый год в футболе. Более техничные, пластичные. Но давайте так: мы не должны смотреть ни на бразильцев, ни на испанцев. Мы ими никогда не будем. И наши дети ими никогда не будут. Давайте смотреть на себя. И давайте возьмем систему Советского Союза, раз она приносила результат.

Посмотрите на скандинавов. Как они шли с упором на силовой футбол, как играли по системе весна-осень, так и идут. И где сейчас? Вон там, высоко. Где играют их лучшие игроки? В топовых клубах Европы. А мы начинаем выдумывать, хотя можем взять то, что работало. И я знаю, что люди наверху об этом знают. Но почему-то делать не хотят.

Становится жарче: взрослые разбаловали детей и сделали тепличными — нужно намного-намного жестче

— Ваш сын Салим в «Спартаке» U-18. Какие перспективы?

— Уже второй месяц на сборах — сначала был с молодежной командой, сейчас со «Спартаком"-2 (интервью записывалось в феврале — Спортс). Данные есть, хорошие. Мы с ним смотрим видео, разбираем, какие голы пропустил, где выручил. Я подсказываю. Но все от него зависит. Если будет трудолюбивым, если будет отдавать все вратарскому искусству, что-то получится. Я на своем веку повидал многих вратарей. Были очень талантливые, но быстро заканчивали, потому что утруждаться не хотели. А были менее талантливые, середнячки, но благодаря трудолюбию играли по 15 лет.

Мне был дан не только талант, но и трудолюбие. Поэтому что-то и получилось.

— Если у него не получится, как отреагируете?

— Салим стремится играть, стремится вырасти в хорошего вратаря, поэтому думать, что у него получится, не хочу. Но если не получится, есть жизнь. Есть другие занятия. Салим — очень умный, учился в математической школе. Мы его перевели только потому, что он не успевал на тренировки. С головой парень.

— У вас нет установки, что сын обязательно должен пойти по вашим стопам и стать большим вратарем?

— С одной стороны, я этого хочу. Поэтому и привел его в футбол. С другой, жизнь бывает всякая. Можешь и не заиграть. Но я все время говорю: чтобы заиграть даже во второй лиге, надо работать. Мы тоже все пришли из вторых лиг, но из нас сделали вратарей.

— Вы несколько раз сказали про трудолюбие. Считаете, современные дети более расслабленные?

— Это то, к чему я веду. Вот многие говорят: время поменялось. Да не время поменялось — мы поменялись. Родители, тренеры. Мы все хотим угождать детям. Из-за этого они становятся тепличными. Не хотят это, не хотят то. Отбыл номер на тренировке — и ушел. С ними надо жестко, как со мной было.

Борьба приносит золотые медали? Художественная гимнастика? Плавание? Синхронное плавание? Фигурное катание? Так они работают по старой советской системе. Мои дочки занимались художественной гимнастикой: через слезы, на них орали, палками били. Но они достигли: [старшая дочь от второго брака] Беатрис выиграла чемпионат страны, чемпионаты мира и Европы по аэробике. Младшая, Алия, пошла в танцы, рок-н-ролл, тоже много всего выиграла.

Беатрис рассказывала, как тренер на них кричала. Я спрашиваю: «Результат есть?» — «Да». — «Тогда и не надо говорить про кричали». У нее был момент, когда она хотела уйти, говорила, что в нее не верят. Я отвечал: если хочешь чего-то добиться, вставай и паши.

Мы избаловали детей. Гладим их.

— В Западной Европе, которая сейчас точно успешнее России в футболе, отношение к детям намного лояльнее.

— Не скажу. Ну где лояльнее?

— Слуцкий рассказывал, что в Нидерландах дети живут в парадигме, что нет ничего важнее их благополучия. И тренеры должны с этим считаться.

— Ну и где они?

— А Нидерланды не в порядке?

— Спросите у Ван Дер Сара, у Ван Брекелена, как с них требовали. Спросите у [бельгийца] Пфаффа и [немца] Шумахера. Это мои друзья, с которыми я конкурировал и общался.

— С наших детей не требуют?

— Вот родители мне на тренировке говорят: «Ой, кувырки, как же так. Они же шею сломают». Да кувырки — это главное, это координация. Вы чего вообще? К чему мы идем?

Так нельзя. И нельзя говорить, что это время меняется, а не мы. Вы не согласны?

— С чем-то согласен, но должен уточнять и оппонировать.

— Ну оппонируйте. У меня такое мнение. И разница в том, что мое мнение доказано. Кто вырос в системе, где детей гладят по головке? Пусть назовут имена. Я могу назвать десятки имен, которых наша система сделала большими спортсменами.

— Вы сказали, как дочек били палками в гимнастике. Это не ломает детей?

— Ломает?! А почему они тогда становятся чемпионами мира, чемпионами Европы? Это закаливает, а не ломает. Возьмите хоккей. Я общался с Третьяком и Фетисовым, они рассказывали, какие тренировки были у Тарасова. И хоккей пошел по этому же пути. В нашей федерации все — знаменитые хоккеисты.

— Ваш вывод: в России мягкий подход не работает.

— Нет. Если человек просто физкультурой занимается и никуда не стремится, можно и погладить. Но если хочешь быть спортсменом, только через труд.

Дасаев — мусульманин, но ест свинину и пьет алкоголь. Из-за похода в мечеть у него были проблемы в СССР

— Что вам дает религия?

— Она была и всегда будет. Меня приучили родители, бабушка. Однажды мама пожарила на сковордке свинину, бабушка узнала — и чуть этой сковородой не заехала матери. Сковороду выкинула.

Я не такой фанат. Ем свинину. Но религию признаю. В советское время сходил в мечеть, на следующий день вызывают Бесков и Старостин: «Ты где вчера был?» А я нигде не гулял, не пил. Говорю: «Дома был» — «А в мечети?» — «Да». — «Нас в ЦК вызывают на ковер».

Должны были дать орден почета, но из-за этого на полгода отложили. Но я все равно в мечеть ходил. Они поняли, что со мной бороться бесполезно. И я понимал, что Бесков и Старостин не дадут так просто сгноить. В ворота я всегда клал сумку, где были запасные перчатки и Коран.

— В какой религии растут ваши дети?

— Будем так говорить: в большей степени мусульманской, но еще в католической. На первом месте — мусульманство. Дело в том, что ни я, ни жена никогда не были против какой-то религии. Наоборот, жена поддерживала, чтобы мы с Беатрис, Алией и Салимом пошли в мечеть, дали нарекание.

Я не против религии жены. Она не против моей.

— Каким жизненным установкам учите с помощью религии?

— В первую очередь — уважению к старшим, уважению ко всем окружающим. Семья: не забывать родителей, братьев, сестер, близких. Всегда быть вместе. Ну и плюс дети. Конечно, хотелось бы, чтобы у них тоже было много детей, но тут как сложится и как кто захочет. Я всегда говорю, что один ребенок — это не то. Но осуждать никого не буду. Многое зависит от здоровья, от материального состояния. Это их жизнь.

***

— Вы счастливы?

— Да. Я рад, что живу. Рад, что у меня все есть. Жаль, нет папы и мамы, но есть семья, друзья. Счастлив, что работаю с детьми. Счастлив, что связан со «Спартаком» — все-таки это моя жизнь. Я все отдал «Спартаку».

— О чем мечтаете?

— Прожить долго — в радость детям, близким и знакомым. Каждую ночь произношу два-три слова: молю Аллаха, чтобы он дал всем здоровья и долгих лет жизни.