«КВИНСИ — ЭТО ВСПЫШКА ПОЗИТИВНОЙ ЭНЕРГИИ». ПЕРЕВОДЧИК «СПАРТАКА» — О РУССКОМ ЯЗЫКЕ ПРОМЕСА, ПРИНЦИПАХ РАБОТЫ С ТЕДЕСКО И УХОДЕ ИЗ «ЛОКО»

«ПОВЕЗЛО ЛИ, ЧТО НЕ ПОЕХАЛ НА ГОСТЕВОЙ МАТЧ С «СОЧИ»? ДА Я ХОТЕЛ БЫ БЫТЬ ТАМ!»

— Почему не вы переводили первую пресс-конференцию Тедеско в «Спартаке»?

— Так вышло, что было решено организовать перевод с немецкого, которым я не владею. Не знаю, кто был инициатором — то ли клуб, то ли сам Доменико захотел в тот день говорить на родном языке.

— Смотрели эту пресс-конференцию? Что о ней думаете?

— Смотрел, но работу коллег не комментирую. Говорю о профессиональном кодексе переводчиков: если человека наняли делать работу, то влезать в процесс нельзя, неважно, как он себя проявляет. По крайней мере, меня так учили.

— Клубом были сделаны организационные выводы по этой ситуации?

— Это были даже не клубные выводы. Просто когда начались первые тренировки, провели первую игру при Тедеско [против «Рубина"], совместно отработали пресс-конференцию, флэш-интервью, через какое-то время тренер подошел со словами: «Хочу дальше работать с тобой». Это был его выбор, с тех пор прошло уже полтора года — полет нормальный.

— Каким было ваше первое впечатление о Тедеско?

— Однозначно хорошим. Первые тренировки проводились с маленькой группой игроков (была пауза на матчи сборных. — «Матч ТВ»), это были новые эмоции, сплошной позитив и открытость. Доменико постоянно объяснял ребятам, для чего делается та или иная работа. Не просто: «Делайте вот так», а планомерное разъяснение, зачем это требуется. Это здорово и очень помогает футболистам. Он до сих пор так поступает, но сейчас в меньшей степени, потому что многие вещи уже доведены до автоматизма.

Дмитрий Крайтор и Доменико Тедеско / Фото: © Александр Ступников

— Иногда вы записываете за тренером, иногда предпочитаете запоминать. От чего это зависит?

— От конкретной ситуации. Если речь о флэш-интервью, то, конечно, записывать некогда. На пресс-конференциях идет последовательный перевод, а Доменико любит объяснять, порой даже философствовать. Поначалу не записывал за тренером, но потом понял, что лучше что-то фиксировать — так сохраняется больше объема. В идеале с точки зрения точности и детализации передачи данных было бы переводить пресс-конференции синхронно. К тому же это быстрее по времени, и у участников есть выбор: слушать выступающего в оригинале или надеть наушники и воспользоваться переводом. Но для этого требуется специальное оборудование.

— О чем-то предварительно договариваетесь? Паузах, интервалах, акцентах?

— Нет. Все, что вы видите, происходит примерно так: задается вопрос, идет пространное объяснение, а затем Доменико порой поворачивается ко мне со взглядом, говорящим: «Ну что, сможешь?» Дальше я перевожу.

— Как выглядит процесс на тренировках?

— Опять же, в зависимости от занятия. Если дается новое упражнение, команда, как правило, собирается в зале. У тренера есть тактическая доска, экран, следует небольшая презентация — объясняются основные правила, а после, уже на поле, прорабатываются детали. По ходу занятия (например, игрового) бывают остановки, чтобы что-то поправить. Или, наоборот, дается время доиграть серию до конца, а после проводится дополнительное объяснение.

— В одном интервью Тедеско сказал, что вы — словно его второй голос. Существует ли какая-то подстройка под тональность?

— Я воспроизвожу текст, а интонация задается тренером. Когда идет перевод, естественно, увлекаюсь процессом, но не актерствую, это же не дублирование фильма, где зрители слышат только перевод. Редко читаю отзывы о себе, но иногда попадаются комментарии: «Сухо воспроизводит». Однако в нашем деле главное — донести информацию и смысл, а интонацию тренера ребята и так видят, ее копировать незачем. Другое дело, что когда идет тренировка или матч, а перед тобой поле и большое скопление людей, тренер волей-неволей кричит. Тогда ты кричишь вместе с ним. Но замечу: за 18 лет работы в футбольных командах мне не было вынесено ни одного предупреждения или тем более штрафа.

— Как считаете, вам повезло, что не поехали на гостевой матч с «Сочи»? (Крайтор за четыре дня до игры заболел ларингитом. — «Матч ТВ»).

— Повезло? Да я хотел бы быть там! Произойти может все что угодно — хорошее или плохое, но хуже всего оставаться в стороне. Когда ты там, это могут быть не самые лучшие моменты в жизни, но при этом ты находишься вместе с коллективом. Это намного лучше, чем сидеть дома, смотреть игру по телевизору, а потом читать о случившемся в интернете.

— Стали задумываться о своем будущем, когда Тедеско сказал, что уходит?

— Думай не думай, а будущее зависит зачастую не только от тебя. Знать его заранее, считаю, пошло и неинтересно. Стараюсь делать свою работу честно, чтобы потом не было стыдно смотреть людям в глаза. Оставят в «Спартаке», буду работать еще — ведь есть же ребята-легионеры.

Виктор Мозес и Йоррит Хендрикс / Фото: © ФК «Спартак»

— Существует мнение, что у Тедеско начался некий «период оттепели» и он может изменить свое решение об уходе. Что в его поведении вы сейчас отмечаете?

— Только то, что в команде очень хорошая атмосфера. У нас прекрасный коллектив: футболисты, тренерский, медицинский, административный штабы. Лично я нахожусь в том счастливом жизненном периоде, когда просто с удовольствием хожу на работу. Это действительно дорогого стоит.

— Что изменилось с приходом Промеса, помимо того что работы добавилось?

— Во-первых, Промес говорит по-русски — может, например, строить фразы. Во-вторых, его слова команде зачастую переводить и не надо — многие в какой-то степени владеют английским языком. Квинси очень классный — он пришел, и атмосфера стала другой. Он один из тех, кто становится душой коллектива. Когда мы находимся в нашей комнатке рядом с раздевалкой, то регулярно слышим его характерный голос с хрипотцой. Он что-то рассказывает, а потом пауза — и все вокруг заливаются смехом. Таких людей и футболистов много не бывает. Квинси — это вспышка позитивной энергии.

БРАЗИЛЬЦЫ СПРАШИВАЛИ: «А У ВАС ПО УЛИЦАМ ХОДЯТ СКИНХЕДЫ?» МЫ ОТВЕЧАЛИ: «ПАРНИ, СПОКОЙНО. У НАС ТОЛЬКО ДРУЖБА НАРОДОВ»

— Сколько языков вы знаете и на каком уровне?

— Дипломных языков у меня два: португальский и английский. Также владею испанским — на достаточном уровне, чтобы синхронить на нем, но тут я самоучка.

Дмитрий Крайтор / Фото: © Александр Ступников

— Как так вышло?

— Когда начал работать с футболистами, на базе португальского подтянулся еще и испанский. Такая же ситуация с итальянским, но с ним поменьше практики — все понимаю, но чтобы уверенно переводить, нужно время.

— Откуда у вас талант к языкам?

— Наверное, из детства. Это было время, когда распался Советский Союз и по телевизору утром крутили детские обучающие языковые программы. Как сейчас помню, было три передачи — французская, немецкая и английская. Последняя была самая крутая, потому что все обучение строилось на основе мультика про «Маззи». Стоит сказать ему отдельное спасибо.

— Сколько языков выучили к моменту поступления в институт?

— Только английский. В МГЛУ была следующая практика: поступаешь с одним языком, а второй идет по распределению. Добровольцем можно было пойти только на восточное направление — китайский и японский. В один день нас собрали в актовом зале, вышел декан факультета и сказал: «Сейчас зачитаем списки — кого и куда распределяем». «Португальская группа» — и тут звучит моя фамилия.

— Каким было первое впечатление?

— Что-то вроде: «Какой еще португальский? Где эта страна вообще находится?» Помню, очень хотел изучать немецкий, но тогда бы я здесь никогда не оказался, так как португальский помог мне попасть в «Сатурн».

— Вы же учились вместе с Романом Асхабадзе?

— Да, это так.

Роман Асхабадзе / Фото: © ФК «Спартак»

— Он рассказывал, что попал в «Сатурн» на третьем курсе, а вы?

— Мы попали вместе. Это было на зимних каникулах, после сессии. Я сидел дома — и тут раздается телефонный звонок. Голос нашей заведующей кафедрой Галины Петровны Зененко: «Дима, поступило предложение — наши товарищи ищут сотрудников в футбольную команду. Хочешь себя попробовать?» — «Давайте». Мы учились на очном, поэтому понимали — либо работа, либо институт. Приехали с Ромой в Раменское к генеральному директору Гелюку. Поговорили и решили работать по очереди: два дня Рома, два — я.

— Запрос был именно на португальский?

— Да, потому что тогда купили бразильцев Жедера и Клеонезио Да Силву, также был аргентинец Николас Павлович. По последнему сказали — язык похожий, разберетесь. Так мы начали учить испанский. Сейчас вспоминаю те времена и не могу понять, как вообще нас оставили в «Сатурне», — два пацана по 18 лет, совсем зеленые. Видимо, план был такой — выплывут, значит, выплывут, а на нет — и суда нет.

— Футболом до этого интересовались?

— Нет.

— Как же терминология?

— На ходу, на лету. Теперь уже, когда есть определенный опыт, понимаю, что переводить футбольную тематику с чистого листа очень тяжело — даже если ты хорошо знаешь язык, с тематическими вещами бывают затыки.

— Ваш главный затык в карьере?

— Очень стыдно за одну из своих пресс-конференций — это матч Лиги Европы «Спартак» — «Порту», 2011 год, «Лужники». Переводил Виллаш-Боаша, и до сих пор краснею, когда вспоминаю об этом. Вообще не понимал, о чем Андре говорил, — то ли от стресса, то ли из-за того, что это был мой первый опыт в еврокубках. Постоянно о чем-то его переспрашивал, а он мне все разжевывал. Видно было, что тренер уже нервничает, а мне хотелось просто встать и уйти. Одно хорошо — подобных случаев у меня в карьере больше не было.

Дмитрий Крайтор и Доменико Тедеско / Фото: © ФК «Спартак»

— Главный страх ваших подопечных в «Сатурне»?

— Первые бразильцы, приезжавшие в Россию, очень беспокоились по поводу расизма. Они спрашивали: «А у вас по улицам ходят скинхеды?» Мы отвечали: «Парни, спокойно. У нас только дружба народов». Слово «метро» для южноамериканцев было синонимом слова «преисподняя». Думали, что стоит спуститься в метро — там на тебя тотчас же нападают, и больше солнечного света тебе не видать. У нас был защитник Режис, хороший парень, добрый, семейный. Жил он в Малаховке, 20 минут от базы в Кратово. В один день приехал на тренировку с огромным «бланшем». Рассказывает нам: «Пошел вечером в магазин за хлебом, а меня ограбили — отжали телефон, кошелек, по физиономии двинули». Спрашиваем: «Скинхеды?» И тут он с очень довольной улыбкой отвечает: «Нет, просто хулиганы». Невероятно был рад, что не встретился с националистами.

— Переводчик «Крыльев» Алексей Везеров рассказывал, что как-то работал на родах жены одного из легионеров. Что у вас из диковинного было?

— На родах не работал, но к гинекологам с женами легионеров ходил.

— Много позитивных эмоций?

— А то! Это же я сообщал им: «Вы беременны». В ответ — радость, слезы, объятия.

— Каким запомнили по «Сатурну» Артема Реброва?

— С того времени он ни на йоту не изменился. Остался таким же простым, добрым и отзывчивым ко всем.

 — Ребров рассказывал, что получил только одну десятую от тех денег, что ему были должны в «Сатурне». Перед вами остались долги?

— Я ушел за год до всех проблем, в конце сезона-2009. «Сатурна» не стало год спустя, за разрушением клуба уже наблюдал со стороны, будучи администратором молодежной команды «Спартака».

— Помогло знакомство с Асхабадзе?

— Да, Рома, когда уже обосновался в клубе, позвонил мне и предложил попробовать себя в этой должности.

— Функционал поменялся сильно?

— Вообще все другое. Работы с языком стало гораздо меньше, но зато я неплохо подтянул испанский — вместе со мной пришел Хавьер Нойя Сальсес (тренер по физподготовке, начинавший в молодежном составе. — «Матч ТВ»). В остальном от функций переводчика это отличалось значительно — на мне были форма, перелеты, билеты, гостиницы.

— Кого назовете праймовыми футболистами той молодежки?

— В золотом 2010 году это Саша Зотов, Игорь Киреев. Сезон тогда еще начинали Максим Григорьев, Дима Маляка, а из основы на игры нам давали Сережу Песьякова. Он очень классный парень, у меня вообще всегда с вратарями быстро контакт налаживается: что с Евгением Корнюхиным, что с Валерием Чижовым, с Тони Кински, Гилерме, Песьяковым, Ребровым. Видимо, у них какая-то своя аура, которой я соответствую.

Фото: © Эдгар Брещанов / Василий Пономарев / Sportbox.ru

— Как вам работалось с Василием Кульковым?

— Это просто глыба! Один из тех людей, которые оставляют отпечаток на всю жизнь — своей харизмой и спокойствием. В первые дни казалось, что это вообще человек без эмоций, но потом я понял, что Кульков просто глубоко держит свои чувства в себе. Со временем у нас наладились теплые отношения, работать было приятно и легко. О болезни тогда, конечно, никто не думал. Досадно, что когда я ушел в «Локомотив», контакт у нас потерялся. Иногда лишь, пересекаясь по работе, приветствовали друг друга. Жаль терять таких людей, Василий Сергеевич был человечище!

«ГИЛЕРМЕ ДЛЯ МЕНЯ ВНЕ КОНКУРЕНЦИИ ПО ЗНАНИЮ РУССКОГО СРЕДИ ВСЕХ ЛЕГИОНЕРОВ, С КОТОРЫМИ РАБОТАЛ»

— Почему осенью 2011-го ушли в «Локо»?

— Позвали переводчиком Жозе Коусейру. Мне было интересно — основа команды и профессия, которую я люблю. Понимал тогда, что еще год-два без языка — и будет очень тяжело. Язык — живой, если им не заниматься, он быстро умирает.

— Отвечали в «Локо» только за Коусейру?

— Нет, за всех иностранцев — неважно, говорили они на португальском, английском или испанском. Если надо переводить — переводил. Никогда никому не отказывал, мол: «Работаю только с тренером, все остальные — даже не подходите».

— Ольга Смородская, говорят, могла давать советы водителю автобуса, докторам. Переводчикам что-то советовала?

— С Ольгой Юрьевной очень приятно работалось. Она могла советовать, подсказывать, но я ей за все благодарен. Таких руководителей, к сожалению, сейчас осталось мало. У нее был четкий ответ на любой вопрос, при этом «да» означало «да», а «нет» — «нет». Если она что-то обещала, то всегда выполняла это. Да, порой могла быть резкой, мне даже прилетало, причем так, что перья летели в стороны. Забудешь что-нибудь не со зла, тут следует реакция Ольги Юрьевны: «Дима, ты что натворил?!» Но это было всегда по делу. Требовала она много, но о Смородской только хорошие воспоминания.

Ольга Смородская / Фото: © РИА Новости / Рамиль Ситдиков

— Как переквалифицировались из переводчика в начальника команды?

— По приказу Ольги Юрьевны. Еду на тренировку, звонит секретарь: «Приедешь, поднимайся на разговор». Приехал и слышу: «Решили тебя сделать начальником команды. Вопросы есть?» — «Полагаю, это не обсуждается?» — «Да. Ты готов?». — «Я попробую». Хотя как можно быть к такому готовым? Очень неожиданно. По переменам — как при переходе из «Сатурна» в молодежку «Спартака»: административная работа. Однако без языка не оставался — был на тренировках, сборах, попадали в еврокубки.

— Альберто Сапатер реально был странненьким?

— Он был своеобразным по характеру, но от работы своей фанател — настоящий профессионал, 24/7 думающий о футболе. Питание, режим, сон, восстановление — постоянно копался в деталях. Может, ему не повезло, так как помешали травмы. Ведь помните, что потом, уехав из «Локомотива», он заиграл. Правда в том, что далеко не у каждого футболиста в России получается заиграть так, как, например, у Гилерме.

— Ману Фернандеш был так же повернут на профессионализме, как Сапатер?

— Нет, это было немного по-разному. Альберто был более открытым, а Ману — до сих пор загадка для меня. Он приезжал, тренировался и уезжал, даже с бразильцами особо не общался. Они сидели за одним столом: Майкон, Гилерме и Ману, но живого общения не было. Фернандеш был самым закрытым легионером в «Локо». Я увидел, как он смеется только спустя год его пребывания в команде. При этом он много читал, учил русский, даже говорил на нем — просто в силу закрытости Ману об этом мало кто знал.

— Фернандеш знал русский лучше, чем Гилерме?

— Нет, вы что. Гиля, конечно, говорит лучше, потому что намного больше времени провел в России. Он для меня вне конкуренции по знанию русского среди всех легионеров, с которыми я работал. Причем когда я пришел в «Локо», Гиля уже свободно общался. Помню, тогда все его уговаривали дать интервью на русском, а он стеснялся. Потом уже, когда я вернулся в «Спартак», мы на турнире в Катаре жили в одном отеле с «Локомотивом». Иду и вижу — Гилерме дает интервью пресс-службе железнодорожников без переводчика. Подошел к нему и говорю: «Ну что, решился наконец?» Он с улыбкой отвечает: «Пора бы уже начинать».

— О вашем уходе из «Локо» Sports.ru писал так: «Юрий Палыч Крайтора не переносил и попросил выгнать». Все так и было?

— До сих пор не знаю, что тогда произошло. Если хотите ответов — вам к тогдашнему руководству клуба. Обида? У меня ее не осталось. На тот момент я просто не понимал — за что? Мне сказали: «Ты больше не работаешь», а почему — никто не объяснил до сих пор. Мне тогда из-за этого было обидно — могли бы и сказать, где я проштрафился.

Юрий Семин / Фото: © Сергей Киврин / Матч ТВ

— Нормально общаетесь с Сухиной, занявшим ваше место?

— На матчах говорим друг другу «привет», руки жмем.

— Как возвращались в «Спартак»?

— Весной 2017 года позвонил Сергей Юрьевич Родионов: «Приезжай, есть разговор». Встретились, и он поинтересовался: «Хочешь обратно к нам?» — «Да, давайте». Так пришел в «двойку» переводчиком, отработал полтора сезона в ФНЛ. Помогал Фэшну Сакале, Самбу Идриссе, Сильванусу Нимели. Все трое — парни без заморочек, без приключений, с ними было легко. ФНЛ — это опыт во всех смыслах, заодно страну посмотрел. Заносило в такие уголки, что даже не знаю — окажусь ли там когда-нибудь еще. ФНЛ — это другая лига и постоянные разъезды. Там было по-разному: хорошо, трудно, весело. Из хорошего вспоминаются два выезда подряд в Новосибирск. Первый из них — заключительный матч сезона-2016/17, который мы проиграли. Однако на старте следующего сезона нам вновь попалась «Сибирь», мы вернулись и взяли реванш.

— В основную команду позвали под Рианчо?

— Да. Спросили: «Испанский знаешь?» — «Знаю». — «Тогда будешь работать с Раулем». Рианчо — хороший человек, мы до сих пор переписываемся, поздравляем друг друга с праздниками. Работать с ним, объяснять тактику, было легко. Если знаешь терминологию — все сможешь донести.

— Как чувствовали себя после его эпических пресс-конференций?

— Нормально. Единственное — примерно после 45 минут работы мозг начинает закипать от нагрузок, но это физиология. Как правило, больше 30 минут на синхроне работать не рекомендуется. Конечно, на практике можно переводить и час, и полтора, и два — но потом ты выходишь и просто не понимаешь, где право, а где лево.

— Рианчо тяжело воспринимал критику?

— Это для всех тяжело, просто кто-то больше показывает эмоции, а кто-то меньше. Но даже когда Рауля убрали, он воспринял это достойно — это было спокойное мужское прощание.

— Большой контраст, доносить до футболистов мысли Рианчо и Кононова?

— Нет. Существует даже такой момент: когда ты работаешь с человеком долгое время, учишься немного предвосхищать его мысли и речевые обороты. Конечно, если речь случайно не заходит о квантовой физике, в которой я не разбираюсь. (Смеется.) Но по футбольной тематике, как правило, сюрпризов не бывает.

Зе Луиш и Дмитрий Крайтор / Фото: © ФК «Спартак»

— Вы застали то время, когда из «Спартака» уходило много крутых легионеров: Зе Луиш, Луис Адриано, Фернандо, Мельгарехо. Все они прощались с командой, все говорили какие-то слова напоследок. Чья речь зацепила больше всего?

— Зе Луиша. Он высказался настолько от души, что под конец даже заплакал. Это было так необычно — огромная, брутальная груда мышц, и тут слезы на щеках. Помню, ребята тогда стали похлопывать его по плечам: «Да ладно тебе, успокойся». Когда кто-то уходит, это всегда немного грустно вне зависимости от персоны и статуса. Увы, но это тоже часть нашей профессии.