«Воры унесли медали, а опер — бутылку коньяка». Чудин — тот самый рыжий из «Спартака» 90-х

Вместо предисловия — две цитаты.

Александр Липко (экс-защитник «Спартака»): «Он считался лучшим молодым футболистом Москвы, но — не пошло. Может, в характере дело или в жизни что-то случилось. Он нормальный парень и талантливый футболист, но поиграл за «Спартак» совсем немного и рано закончил».

Виктор Зернов (бывший тренер «Спартака»): «Пожалуй, самый яркий нераскрывшийся талант в «Спартаке». Стал центральным защитником. Думали — игрочище будет! Удары со штрафных уникальные, резаные. А фактура какая! Но с ленцой. Для него тоже всё решила одна игра…»

У Сергея Чудина — а речь именно о нём — уникальный послужной список. Чуть больше трёх десятков игр за «Спартак» — и четыре чемпионских титула с Кубком России в довесок. Рыжеволосый нападающий/полузащитник/защитник (амплуа менялось по мере взросления) в 90-е считался большим талантом, но в победоносной команде Романцева курсировал между дублем и основой. А после окончания карьеры вообще пропал из виду. «След сгинул где-то в Мытищах», — «обнадёжил» добрый товарищ, приближённый к «Спартаку». Но я всё же разыскал его — в столичной спортшколе «Савёловская». И не зря — узнал много интересного.

В частности:

● сколько платили в золотом «Спартаке» 1990-х (зарплаты, премиальные);
● по чьей наводке у чемпионов России угоняли иномарки;
● с чего начался знаменитый загул Цымбаларя;
● как Мамедов отмазывался от гаишников лотерейными билетами;
● какой секрет Чудину выдали киевские динамовцы;
● как Романцева выбирали президентом клуба;
● почему сорвался его трансфер в Германию (мутная история);
● какие приметы были у легендарного Валерия Бормана Овчинникова;
● чего не знал о Чудине даже «второй отец» Романцев.

«Раньше и пили, и курили, но играли. А сейчас — не пьют, не курят и не играют»

— Даже бывшие одноклубники потеряли вас из виду. Куда пропали, Сергей?
— Никуда не пропал — тренирую в детской спортивной школе. Работы много — два года веду. С утра до вечера — на стадионе. Со старыми знакомыми только на футболе изредка пересекаемся. Такого общения, как раньше, уже, конечно, нет. Мы выросли — у всех свои дела, заботы, семьи.

— На новогодние мероприятия «Спартака» не зовут?
— С удовольствием поучаствовал бы и в футбольчик с ветеранами побегал бы — не приглашают. Понимаю, что там хватает звёзд, людей, намного более заслуженных, чем Чудин, которые сидят без работы и больше меня нуждаются в поддержке и внимании. Меня радует, что у «Спартака» в принципе есть команда ветеранов, которая ездит по стране и в любом состоянии подтверждает реноме народной.

— Как футболист вы финишировали в 2009-м в Мытищах?
— Два года в «Фортуне» стали манной небесной. Финансы, экипировка, сборы — всё было на высшем уровне. Алексей Щепинов собрал в Мытищах прекрасную команду с хорошей атмосферой и серьёзной задачей — выйти из КФК во вторую лигу. И мы её выполнили — жаль, что сыграть там не удалось. Деньги кончились.

— Долго искали себя в новой жизни?
— Такого, чтобы взял бутылку водки с банкой шпротов, сел и задумался, что дальше делать, точно не было. В финансовом плане я чувствовал себя более-менее устойчиво и особо не переживал. Да и от футбола далеко не отходил — бегал за ветеранов «Москвича», играл на ЛФЛ. Лет 10 тренирую детей. Были варианты пойти в бизнес, заняться строительством. Нырял в эту систему, но быстро понял: не моё. Пусть я буду получать меньше, но заниматься любимым делом. Три года назад предлагали принять командочку второй лиги. Спросил у руководителей: «Какие задачи?» — «Задач нет». Всё понятно: задача одна — освоить бюджет. Извините, это не для меня. Я спартаковец, а у Олега Ивановича существовало только одно место — первое. Может быть, для кого-то принципы Романцева устарели, для меня они всю жизнь актуальны.

— С игровых времён сбережения остались?
— Конечно, сейчас таких денег, как в молодости, нет. Но и не бедствую: есть маленький бизнес, кое-какая недвижимость. Тренирую опять-таки.

Сегодня футболист приходит в «Спартак» на пятилетний контракт и миллион евро в год — и ему можно больше вообще ничего в жизни не делать, если есть голова на плечах. А в те времена ничего просто так не давали — ни машин, ни квартир. Илюша Цымбаларь год ютился на базе с двумя детьми и женой, прежде чем обзавёлся собственным жильём. Тогда зарабатывали — сейчас получают. Правильно Карпин сказал: «Раньше и пили, и курили, но играли. А сейчас — не пьют, не курят и не играют».

«Молодой, дуй назад, тут Кульков сидит»

— Вы-то чьим воспитанником себя считаете — ФШМ или «Спартака»?
— ФШМ, конечно. Так же, как и Вовка Бесчастных, Бут Виталик, Симутенков Игорь. ФШМ была лучшей школой в Москве — «Спартак», «Динамо», «Локомотив» даже рядом не стояли. Штук 20 полей в «Лужниках», своя экипировка — по тем временам это считалось шиком. Не «Пума» или «адидас», конечно, но даже обыкновенные советские костюмы и ветровки нам были за счастье. И местные, и приезжие жили в интернате, по 6−7 человек в комнате, но жили настолько дружно, что даже у москвичей желания ехать домой не возникало! Мы же команда, друзья — вместе играем, учимся, делаем уроки. В нашей команде был сын Колоскова, тоже Слава. Так вот он точно так же, как все, бегал кроссы, ел кашу с комками, пил какао с пенкой и мылся в разваленной душевой в подвале, хотя Вячеслав Иванович мог себе позволить отремонтировать всё общежитие. Мы все были одинаковыми, все терпели. Поэтому и выросли нормальными, здоровыми людьми.

— Другое время.
— И другое поколение. У нас не было телефонов, телевизоров, приставок. Приезжали с тренировки на Кунцевскую: поужинаем — и снова на площадку. Часов до 11 мяч дубасили, пока не загоняли в интернат и не закрывали на ключ. Сейчас спрашиваю у своих мальчишек 2008 года рождения: «Ребята, кто-нибудь из вас во дворе в футбол играет?». Округляют глаза: «Сергей Сергеевич, а что это такое?». Нас было не утащить с площадки за уши, а у них — Play station и мобильники. Все ругают систему подготовки в СССР. Но она по крайней мере — была! А сейчас я не пойму, кто по какой методике работает. Когда нам рассказывают об испанской системе, говорю: всё это, конечно, здорово, но у нас 6 месяцев зима и 4 манежа на 15-миллионную Москву…

— Как вы попали в «Спартак»?
— Ещё подростком, в 1989 году. На каком-то турнире приглянулся Александру Михайловичу Пискарёву, тренеру юношеской сборной Союза. Из всей Москвы он вызвал на сбор меня одного. Пискарёв же, сам бывший спартаковец, и порекомендовал в «Спартак».

— С этого места, пожалуйста, поподробнее.
— Смешная история на самом деле. Звонит тренер Зернов, Евгеньевич: «Сергей Сергеевич? Будьте любезны быть завтра в Сокольниках — в 13:00 отходит автобус». Примчался за час, жутко нервничал, места себе не находил. Наконец подъезжает «Икарус». Захожу, водитель спрашивает: «Ты куда, молодой?». Объяснил ему, что пригласили на просмотр. Пропустил. Я два ряда прошёл, сел. Смотрю — заходят: Черчесов, Шалимов, Мостовой. А я сижу и не понимаю, куда попал. Два дня назад им мячи подавал в «Лужниках», а теперь с кумирами в одном автобусе нахожусь! Оказалось, занял место Кулькова. Вася прошёл мимо, на меня посмотрел, но ничего не сказал. Потом кто-то подошёл: «Так, молодой, дуй назад, тут Кульков сидит». Понял, вопросов нет. Так на заднем колесе и ехал до Тарасовки. После недели тренировок приняли в «Спартак». Я ещё школу не закончил — самый молодой в команде был.

— В советском футболе было популярно поверье, что в команде должен быть рыжий — на фарт. Про вас?
— Может, по детям что-то такое и было, а в «Спартаке» не имело значения, рыжий ты, чёрный или вообще лысый. Иваныч подбирал команду под себя. Мне смешно было слышать: «Вы собирали всех звёзд». Обождите, ребята, каких звёзд? Хлестова взяли из «Смены». Мамедов, Титов — воспитанники «Спартака». Цымбаларь с Никифоровым приехали из «Черноморца», который в СССР середняком был. Онопко — из «Шахтёра», но это был далеко не тот «Шахтёр», что сейчас. Пятницкий приехал из Ташкента, Ледяхов — из Сочи. Какие звёзды? Их до «Спартака» никто не знал! Людей привозили партиями. После Нового года в манеже на просмотре стояло по сто человек, а оставались единицы. В ту команду за счастье было просто попасть.

— Почему?
— Чемпионы. 15 «сборников». И при этом лучшей атмосферы я нигде не видел. Ну да, Пятницкий мог порычать, поорать на тренировке, но это нормально. В любом коллективе такой человек нужен. Все с уважением смотрели на Витю Онопко, капитана команды. Но дедовщины, унижений в романцевском «Спартаке» никогда не было. Мы могли покричать, поругаться, а потом все вместе пойти пить пиво. Иваныч, бывало, вспылит, а потом сам же подойдёт: «Извини, был не прав. Двигаемся дальше». Люди вкалывали на тренировках, потому что чётко знали, чего хотят.

— И чего же?
— Уехать в Европу, заработать! В России 90-х сделать это было сложно. 50−60 тысяч долларов в год в «Спартаке» и 300−400 тысяч в Испании — разница существенная. Но, чтобы получить хороший контракт, нужно было себя зарекомендовать — выиграть чемпионат, достойно выступить в Лиге чемпионов. Сейчас такого стимула у футболистов нет. За такие деньги и в таком темпе в России можно до 40 лет пылить. Поэтому и легионеры у нас — Головин да Черышев.

— В Тарасовку на электричке ездили?
— Как правило, из Сокольников все централизованно ехали на базу на автобусе. Либо кто-то из ребят на машине подвозил — Федя Черенков или Мостовой. Распорядок был следующий: в час дня отъезд от Сокольников, в полвторого мы в Тарасовке. В 14:15 тихий час и в 18:00 — тренировка. На электричку пересаживался, когда надо было в институте вопросы закрыть. В таких случаях отпрашивался у Романцева: «Можно я часа в 3−4 приеду?». Он не возражал: «Да, пожалуйста, не вопрос. Но чтобы к трём был на месте — хотя бы пару часиков перед тренировкой нужно отдохнуть». Старался успевать. Мчал из Малаховки до Москвы, на Ярославском вокзале садился в электричку и уже через 25−30 минут пешочком топал на базу.

«После победы над ЦСКА все взяли машины, а я — наличные. Ремонт сделал. И слава богу!»

— Вас ведь в «Спартаке» в защитника переделали?
— Самая трагическая ошибка в моей жизни. Я приходил в «Спартак» нападающим, но конкуренция впереди была огромнейшая: Радченко, Бесчастных, Мухамадиев, Джубанов. Иваныч заметил, что умею начинать атаки, и стал потихонечку двигать меня всё ниже и ниже — сначала в опорную зону, а потом и в центр защиты.

— Не противились?
— Я же не мог сказать Романцеву: «Олег Иваныч, хочу играть впереди». Предвижу его ответ: «Хочешь — иди в другую команду и играй». Но, наверное, впереди мне было бы легче. Я всю жизнь забивной. Если в нападении ты можешь сделать паузу, где-то спрятаться, подышать, то в защите сделать это сложнее — надо постоянно перестраиваться, сохранять концентрацию и много бегать. А вы знаете, что Юра Никифоров, когда стал чемпионом мира по юношам, тоже играл в нападении?

— Знаменитая история.
— Пеле ему вручал приз лучшего бомбардира! А в «Спартаке» он был последним защитником. Мне говорили исполнить правого хава — я шёл и исполнял. Отдать передачу, вовремя открыться, сохранить, придержать мяч, забить — это я мог. Но 90 минут в серьёзном темпе просто не выдерживал.

— Сезонные премии в «Спартаке» зависели от количества игр?
— Изначально оклады были рублёвые. Романцев пробил валютные. Молодые — я, Саня Липко, Андрюха Коновалов — получали по «трёшке», кто постарше — «пятёрку». Самая высокая зарплата, по-моему, была у Пятницкого — не то 8, не то 10 тысяч долларов. Плюс премиальные — $1000 за победу. Если становились чемпионами, они удваивались. Но зарабатывали в основном на Лиге чемпионов, за счёт поступлений от УЕФА. Другой статус — другие деньги. Там и «десятку» за победу могли выписать. За три игры в Европе можно было получить те же 30 тысяч, что и за 15 побед в России. Плюс за выход из группы полагались бонусы, какие-то спонсорские надбавки.

— Со слов Онопко, после ЧМ-1994 в «Спартаке» ощутимо повысили зарплаты.
— Савельич всё правильно говорит. До Романцева президентом клуба был Шляпин, ватерполист, но фактически всем заведовал Николай Петрович Старостин. Помню, собрание на базе. Романцев встал: «Ребята, выберите меня, и я вам всё сделаю — машины, квартиры». Тут Онопко взял слово: «Иваныч, вот сидят 20 человек — пообещай им, что и молодые, и старые гарантированно получат обещанное». Романцев заверил: «Я вас не обману».

— Сдержал обещание?
— За всех не скажу, но в отношении меня всё выполнил. Но просто так, на шару машины-квартиры никто не раздавал — их заработать надо было. Выиграли золото — получите. Взяли Кубок — получите. Иваныч сам был футболистом и прекрасно знал, какой ценой все эти блага достаются. За победу над ЦСКА в финале 1994 года Романцев пообещал всем по «Мицубиси».

— Те самые, несчастливые, которые у всех угнали?
— Да-да. Там такая схема была: на счёт автосалона перечислялась определённая сумма, на которую ты мог выбрать себе машину. Можно было доплатить и взять более представительского класса.

— Вам досталась?
— А я попросил Романцева выплатить премию деньгами — на ремонт и мебель для новой квартиры. Мне в бухгалтерии выдали наличные — и слава богу! Практически все машины, полученные ребятами в том салоне, угнали.

— Совпадение?
— Могу ошибаться, но слышал версию, якобы какая-то фирма предложила установить на машины навороченные сигнализации. В этой конторе оказался нечистоплотный делец — вроде бы он и передал дубликаты ключей угонщикам. Только Игорь Ледяхов успел свою тачку отцу в Сочи перегнать — почти все остальные пропали. С концами.

«Гаишник открывает дверь — один на пассажирском месте сидит, второй — на заднем ряду, с двумя банками пива»

— Рамиз Мамедов недавно повеселил нас дорожной историей с вашим участием.
— Приукрасил…

— Изложите свою версию?
— Эти машины, «Мицубиси», ещё даже без документов были, оформлены на какую-то страховую компанию. Мы с Рамизом поехали с базы в центр — выпить по кружечке пива. Молодые были, безбашенные. Обед плавно перетёк в ужин. Поздно вечером стартовали в сторону Бирюлёва, где Мамедов жил. Не сильно, но выпившие. Лето, жара — остановились у палатки, взяли ещё по баночке пива. Он сел на заднее сиденье, закемарил, я — за рулём. В 100 метрах от дома Рамиза, уже ночью, останавливают гаишники. Я ему банку передал, а сам на соседнее кресло пересел.

— И?
— Гаишник открывает дверь — картина: один на пассажирском месте в окошко глядит, второй — на заднем ряду, с двумя банками пива в руках. Спрашивает: «Кто за рулём?». «Он», — говорю. Гаишник давай ржать: «Прикалываетесь?». Шутки шутками, а они уже эвакуатор вызывают. Надо как-то договариваться.

— Известно — как.
— А вот и нет! «Спартак» в 90-е выпускал моментальные лотереи с изображением футболистов: стираешь монеткой защитный слой и узнаёшь приз. Где-то мячик, где-то — деньги. А у Рамиза в багажнике пачка этих билетов валялась. Заинтриговал инспектора: «Никто не знает, но самый большой выигрыш заложен в Мамедова. Миллион рублей!».

— Поверили?
— Не знаю. Но отпустили! Мы поехали, а они остались в ночи эти карточки на капоте тереть, искать миллион.

«Мы с Пятницким вовремя остановились, а Илюша с Рамизом продолжили банкет»

— В молодости часто соответствовали фамилии — любили почудить?
— А вы в юности не чудили?

— Ещё как.
— Все были молодые, все чудили. А мы ещё и зарабатывали более-менее по сравнению с остальной страной. Всё рассказывать нельзя, но были истории: дискотеки, драки — да всё что угодно.

— Игорь Ледяхов вспоминал, как после свадьбы Радченко в Тарасовке двух человек отчислили из команды. Присутствовали на банкете?
— Был. А люди эти ещё по сути были не в команде. Иваныч вообще много кого отчислял — и Рамиза Мамедова, и Илюху Цымбаларя. Всё это было, что скрывать. Но потом всё устаканивалось, и он их возвращал.

— При вас Цымбаларь с Мамедовым пропали в 1994-м?
— Так мы вместе были!

— Вот как?
— Вчетвером собрались. Два выходных, вот и решили немного расслабиться. Мы с Пятницким вовремя остановились и поехали домой, а Илюша с Рамизом продолжили банкет, на даче у тётки Мамедова. На неделю люди пропали! Естественно, их наказали — обрезали зарплаты, сослали в дубль. Онопко, Никифоров, Пятницкий ходили за них к Романцеву просить: «Иваныч, ребята всё осознали — хорош уже их гнобить». Романцев Цылю вызвал: «Илюша, ты возвращайся, а ты, Рамиз, ещё посиди там немножко». Но Илья повёл себя очень порядочно. Сказал: «Олег Иванович, тогда я тоже в дубль — мы же вдвоём были». И Романцев вернул обоих.

— Тренер Зернов рассказывал, как они вдвоём феерили в дубле.
— Там до смешного доходило. Евгеньич, Зернов, помогал Романцеву в основе и дубль курировал, когда он всех подряд в своей зоне громил. Составчик был дай боже — Евсеев, Головской, Мелёшин, Титов, Джубанов — все потом в основу перешли. И вот прилетаем откуда-то со сборов. Иваныч сделал игру в манеже — дубль против основы. Зернов — а он мужик с юмором — подходит к нему: «Иваныч, нашёл двух футболистов. Один левый хав — бежит, бьёт. Второй — правый защитник, просто чумовой». Романцев заинтересовался: «Покажи!». Зернов пальцем тычет — вот! А там Цылю с Мамедовым разминаются. Иваныч руками замахал: «Иди ты!..»

— Ледяхов говорил, его дважды Романцев хотел выгнать из команды.
— А Титова раз десять выгоняли из «Спартака»!

— Его-то за что?
— Молодой был — пивко, дискотеки, девочки. Все это проходили. А Егор ещё и длинный, худющий был. Его Зернов выпроваживал из дубля: «Всё, иди отсюда». Иваныч останавливал: «Обожди, Евгеньич, что-то в парне есть. Голова светлая». Титов опоздает на тренировку — Зернов опять кипятится: «Свободен». Романцев повторяет: «Подожди, подожди, мальчишка-то хороший». Сколько потом сезонов Егор на высочайшем уровне выдал? Иваныч прекрасным психологом был, тонко чувствовал, когда нужно нагрузить футболистов, а когда, наоборот, дать послабление. Бывало, вместо тренировки вывозил нас в Пирогово — покупаться, позагорать, в пляжный волейбольчик поиграть. Сборники и дублёры садились в один автобус и ехали на пляж. Два-три часика отдохнули, приехали на базу, помылись и отдохнувшие разъехались по домам.

— Чем-то ещё Романцев удивлял?
— Помню одно межсезонье: январь, февраль, март мы играли в футбол — на сближенные ворота, на всё поле. Романцев делил команду: «Играйте». А сам стоял в сторонке, смотрел. Через месяц к нему подходят ребята: «Может, квадраты потренируем, забегания?». А он: «Играйте».

— Оригинально.
— В команду в одночасье пришли семь человек новых: Цымбаларь, Пятницкий, Онопко, Никифоров, Хлестов, Ледяхов… Романцев понимал, что им нужно сыграться, притереться, чтобы с полуслова друг друга понимать. Вот мы целыми днями и играли в футбол. В чемпионат вошли не очень — 1:0, 0:0, но тура с пятого каток поехал — 10 лет остановить не могли. Разок только «Алания» выскочила — за счёт денег…

— Вы свой единственный гол за «Спартак» в чемпионате наверняка помните?
— ЦСКА-то? Мы эти удары отрабатывали. После тренировок оставались на поле Ананко, я, Никифоров — и по полчаса метров с 35−40 дубасили по воротам. Никифоров два «Ротору» чуть не с центра поля забил: как дал — лови! То, что ЦСКА забил спонтанно — это понятно. Именно в девятку не целился, но пробил — попал.

«Поражение «Спартака» в Киеве — тёмная история»

— Вы все годы в «Спартаке» курсировали между основой и дублем? Как это технически происходило?
— У Романцева так всегда было: играешь за дубль тайм — поднимаешься наверх, получаешь какое-то время (или не получаешь) в основе. Это было нормально. В дубль и Цымбаларь, и Мамедов, и Пятницкий опускались — ничего зазорного в этом не было. Тихонов, Титов, Аленичев, Ананко — все там мужали. Резервисты тогда не в молодёжном первенстве варились — по второй лиге с мужиками рубились. И при этом номер никто не отбывал — все выходили и играли. А ребята молодые, глядя на опытных, учились. Разделения как такового не было: все вместе жили на базе, общались. Иваныч часто тасовал состав: давай этого посмотрим, того. Все прекрасно знали требования главного. Поэтому в 1996-м вся эта молодёжная компания и влилась безболезненно в основу — Евсеев, Головской, Мелёшин, Джубанов. Нас называли «пионерский лагерь и вожатый Горлукович». Горлук суров был — и по башке мог в раздевалке дать, если в подкате где-то не постелишься.

— Тренер Зернов недавно предположил, что вас погубила игра Лиги чемпионов в Киеве в сентябре 1994-го.
— Не то чтобы погубила… Я вообще не готовился к этой игре, пару недель даже не тренировался — кажется, травмирован был. Но вылетели Онопко, Никифоров, и за пару дней до матча мне звонит администратор: «Срочно едь на базу, летишь в Киев». Я обалдел: «Вы что, прикалываетесь?». Одну-две тренировки провёл, но всё равно не думал, что буду играть. А Романцев поставил в основу. Вышли с Рашидом (Рахимовым. — Прим. «Чемпионата») и пластались там сзади. 100 тысяч на трибунах ревут — партнёра в пяти метрах не слышишь.

— Как вы умудрились, ведя 2:0, проиграть 2:3?
— Тёмная история.

— В смысле?
— Я по сборным Союза знал ребят из «Динамо». Спустя годы мы встретились на турнире в Турции, посидели, разговорились. Я их поддел: «Признайтесь, нечестно нас в 1994-м обыграли?». Они и выложили, как было на самом деле.

— И как же?
— На игре не было допинг-контроля. То ли на таможне задержали, то ли что — не в курсе. Киеву потом за это штраф впаяли. Я-то знаю, что это за процедура — ходил с Ледяховым в «Лужниках». Из заявки, 18 человек, компьютер выбирает двух человек. После игры в раздевалку заходит специальный человек: «Ледяхов, Чудин, чтобы через две минуты были там-то». Идёшь в специальную комнату, получаешь опечатанную баночку, писаешь в неё… Я-то не играл, быстро с задачей справился, а Ледяха минут 40 ждали. Пока четыре банки пива не выпил, не мог ничего из себя выдавить.

— Ну и?
— В Киеве ничего этого не было, никого не проверяли. Ну и в перерыве динамовцам что-то вкололи, препараты какие-то. Во втором тайме они так понеслись, будто первого вообще не было!
Хотя забей Цымбаларь при 2:1 — не отскочили бы они. Иваныч потом кипел в раздевалке: «Илья, ну как же так?! Пять метров до ворот, твоя любимая левая нога — забивай, хорони…» Не попал, бывает. А в конце Мухсин (Мухамадиев. — Прим. «Чемпионата») на выходе из обороны обрезался, пошёл пас на фланг, подача и гол. Романцев мне предъявлял: мол, мог достать мяч головой. А я ничего уже не мог — еле дышал! Только игрока перед собой и видел, все мысли — как бы не дать ударить.

— После Киева Романцев вас надолго зачехлил.
— Бывает. В «Спартаке» каждый год ротация происходила. Да, есть примеры Тихонова, Титова, но в большинстве своём люди после двух-трёх успешных сезонов разъезжались — как Мостовой, Шалимов, Радченко, Карпин, Попов, Онопко, Никифоров. Вместо них новые люди приходили, вливалась свежая кровь. Наверное, Иванычу с ними было удобнее работать. Интереснее. Доносить до них свои идеи, выводить на новый уровень.

— Осенью 1996-го вас выставили на трансфер. Была конкретная причина?
— Такого понятия «выставить на трансфер» — не было. Романцев говорил: «Хочешь — оставайся, доказывай. Не вопрос». Никто никого не выживал, никто не говорил: «Ты плохой». Но посидел один тур на лавке, второй, третий, четвёртый — и решил уходить. Как раз Овчинников, Борман, из Нижнего позвонил: «Серёжа, не хочешь у нас поиграть?». Почему нет? Недалеко от Москвы, хорошие деньги. Нас, спартаковцев, целая бригада там собралась — Липко, Мухамадиев, Афанасьев. Поэтому я и уехал в Нижний. Провёл там два года. Я ни о чём не жалею. Я прожил в «Спартаке» хорошую жизнь: посмотрел мир, поиграл, пообщался. Да, может быть, получил не так много игровой практики, но в той команде в запас было за счастье попасть: 15 «сборников»!

«Нюрнберг» давал «Спартаку» миллион марок с выкупом, а Есауленко потребовал пару миллионов за аренду»

— В 1996-м вы ездили на просмотр в Голландию и Германию — куда и почему не срослось?
— Был в «Нюрнберге». Немцы готовы были подписать контракт. Но в «Спартаке» трансферами занимался такой человек, как Есауленко…

— Тёмная личность…
— Легендарная в некотором роде. Я приехал в «Нюрнберг», причём нападающим. Центрального полузащитника играл югослав — то ли хорват, то ли серб. Капитан команды, ветеран, по-русски хорошо говорил. Мы с ним сразу сдружились. Потренировался я там пару недель, сыграл два выставочных матча. В первом два забил, во втором — гол+пас. Парень этот, капитан, тренеру советует: «Парень в порядке, надо брать». Тот кивает: «Да-да». И мне предложили контракт, очень хороший по тем временам: приличная зарплата, дом, машина, оплата перелётов в Россию и обратно. Говорю: «Вопросов нет — я готов. Решайте со «Спартаком».

— Но?
— Гриша Есауленко заломил за меня такую цену, как будто я Марадона. «Нюрнберг» не потянул трансфер. Насколько я помню, немцы предлагали «Спартаку» миллион марок с выкупом, а Есауленко потребовал пару миллионов за аренду. На этом всё закончилось. Вместо того чтобы поиграть в Германии три года, вернулся в Москву. Самое смешное, что Есауленко мне ещё и напихал в клубе по полной программе: «Ты туда пиво поехал пить или в футбол играть?!». Подхожу к администратору, Хаджи: «Не понял. Что вообще происходит?». «Всё с тобой нормально, Серёга, — говорит. — Но «Спартак» готов был тебя только в аренду отдать, а немцев это не устроило. Иди спокойно в отпуск, отдыхай и готовься к следующему сезону».

— Обидно?
— Я к жизни философски отношусь: что есть, то есть. Это жизнь, ничего не сделаешь. Что ж теперь, в петлю лезть? В Голландии то же самое было — не договорились с «Родой» по контракту. Мне так объясняли: «Спартак» — это бренд и не может продавать футболистов дёшево. Тогда многие пролетали с контрактами, которыми занимался Есауленко. С Онопко тёмная история была.

— С «Атлетико»?
— Ну да. Витю хотел «Атлетико», а Есауленко уже взял деньги у «Овьедо». И вместо чемпионства Онопко поехал бороться за выживание. С Канчельскисом тоже были непонятки, взятки какие-то. Такой человек. Не буду судить — я не правоохранительные органы. Но думаю, он и «Спартак» с Романцевым на многих делах обманул.

«Узнай кто о моих проблемах — сразу убрали бы из «Спартака». Впервые рассказываю»

— Как простились с Романцевым?
— Нормально расстались, пожали друг другу руки. Я же ушёл в Нижний сначала в аренду. Иваныч сказал: «Если что не получится — возвращайся назад, не вопрос». Я отыграл год, и меня Нижний выкупил. Я Романцеву всегда благодарен буду — за то, что сделал из меня футболиста и человека порядочного. Теперь прививаю эти принципы своим ребятам. Для меня Романцев всегда был, есть и будет великим. Величайшим! Второй отец.

— Романцев вспомнил вас в автобиографии: «Был, допустим, в 1990-х такой футболист, Серёжка Чудин. Всё у него было, кроме одного — большого желания». Справедливо?
— Не желания не хватало — здоровья, выносливости! Если кто-то мог терпеть, то я сдувался. Я в детстве перенёс двусторонний бронхит. Астматиком был, задыхался. Перед игрой от волнения иногда начинало тошнить — свойства организма такие. Принимал специальные препараты от аллергии. Просто никогда об этом никому не говорил — вам впервые рассказываю. Узнай кто-то о моих проблемах — сразу убрали бы из «Спартака». Приходилось скрывать. Перед каждой медкомиссией волновался: только бы проскочить…

— Поэтому и на высоком уровне так рано закончили, по сути в 30 лет?
— Конечно. Всё от здоровья. Будь у меня выносливость Димы Хлестова, играл и играл бы. Но физиологию не обманешь. А потом Россия — не Швейцария, где можно бегать до 40. Экология, медицина, питание — всё другое. Помню, Шалимов из «Интера» в сборную в Тарасовку приехал. Навстречу доктор Васильков радостный бежит: «Шаля, Шаля, я заказал неотон! Пробил у Иваныча — буду всем ребятам колоть». А Игорь ухмыляется: «Слушай, в Италии неотон ещё три года назад запретили…»

— Вы застали четыре чемпионских сезона «Спартака» в России. Медали за все получили?
— Ничего не осталось. Всё украли.

— Как так?
— Середина 90-х, я уже перешёл из «Спартака» в Нижний. Звонит отец — а у нас квартиры были на одной лестничной клетке: «Обворовали». И их, и нас. Денег или чего-то особенно ценного дома не было — шубу вынесли, дорогой алкоголь. Самое обидное, что вместе с драгоценностями жены утащили мои медали — они в одной шкатулке лежали. А милицейский эксперт стащил бутылку хорошего коньяка.

— Шутите?
— Серьёзно. Он отпечатки пальцев снимал. Заметил бутылку: «Дайте-ка проверю». Крутил-вертел её в руках, щёточкой протирал. В итоге коньяк уехал вместе с оперативной группой. Видно, для следственных действий понадобился.

«Борман как заорёт: «Обгоняй!»

— У всех, кто играл в Нижнем, есть байка про Бормана.
— Ой, там столько историй было… Я в автобусе сидел на третьем-четвёртом ряду за Овчинниковым — умирал, плакал от хохота. У него примета была: по пути с базы на стадион (это полчаса примерно) автобус не должен останавливаться. Вообще! Притормозишь — всё, проиграем. Что водители делали? Загорается красный свет — он на нейтралке потихоньку к светофору катится. Зелёный — снова топит. И в салоне обязательно должен был греметь шансон: «Я сижу за колючкой, меня мама ждёт…» Так шофёры каждые три месяца менялись — не выдерживали. Был один смешной случай.

— Давайте!
— Подъезжаем к стадиону, а перед нами — автобус с гостями. Борман как заорёт: «Давай … [блин], обгоняй! Мы должны первыми заехать в ворота, а то проиграем!». Водитель взмолился: «Валерий Викторович, да как же я его обгоню? Тут трамвайные пути, одностороннее движение». Борман завёлся: «Мне … [всё равно]. Обгоняй!». Делать нечего — водила залез на трамвайные пути и попёр по рельсам. Поцарапал бочину автобуса, но заехал-таки первым на стадион. Викторыч ему премию выписал.

— Выиграли?
— 2:1!