Андрей Афанасьев: КОГДА Я УШЕЛ В «СПАРТАК», ТЕСТЬ БЫЛ СЧАСТЛИВ»

Андрей Афанасьев в выигранном наконец-то матче с «Жемчужиной» отметил юбилей: 89 игр — за «Торпедо», 11 — за «Спартак». А не жалеет ли он, что не вся сотня была окрашена в черно-белые тона, — «Торпедо"-то нынче на четвертом месте, а «Спартак» — лишь на восьмом?

— Нет, переживаний по атому поводу не испытываю. Думаю, все понимают, что рано или поздно «Спартак» выйдет из кризиса.

— Переход в «Спартак» обдумывали долго?

— Долго и мучительно — месяца два. Слишком много было вопросов. Я в «Торпедо» был шесть лет, сросся с этим клубом душой, стал капитаном команды. К тому же мне 30 лет — возраст, не слишком подходящий для перемены мест.

— Что же все-таки заставило принять предложение Романцева?

— Натура у меня рисковая. Спокойно плыть по течению — как-то не по мне. Все-таки «Спартак» — команда рангом повыше «Торпедо», вот и захотелось попробовать себя на другом уровне.

— Поговаривают, что и разница в материальных условиях, предлагаемых двумя клубами, толкнула вас на переход. Это так?

— Какую-то определенную роль это сыграло, врать не буду, но явно не решающую. Конечно, «Ниссан», на котором я сейчас езжу, получше «Жигулей» будет, но если бы я не увидел чисто футбольного интереса в переходе — ни на какие условия не пошел бы.

— Вы говорите, что в 30 лет человек не особо склонен к перемене мест. Но разве за те шесть лет, что вы провели в «Торпедо», подобных предложений не поступало?

— Представьте себе, нет. Когда я перешел из ЦСКА в «Торпедо», то только начинал формироваться как футболист. И все эти годы учился, не думая ни о каких переходах. Учился у Иванова, которому безмерно благодарен, учился у ветеранов — Полукарова, Сарычева.

— И за границу не было возможностей уехать?

— В прошлом году было конкретное предложение от юрдингенского «Байера», где Сергей Горлукович играет. Дней за 10 до чемпионата мира даже ездил на смотрины и вроде понравился. Но когда немцы приехали в Москву утрясать условия контракта, то не сошлись с «Торпедо» в цене.

— А вскоре вернулся Иванов. Как у вас, кстати, отношения с Валентином Козьмичем — ведь вы, по-моему, в известном бунте против него участвовали?

— Было дело. Но, несмотря на все — и тот бунт, и мой уход в «Спартак», — у нас замечательные отношения. Когда встречаемся на футболе, можем подолгу говорить на любые темы, и никакого зла с его стороны ко мне нет. Может, и тренер, и ребята после тех печальных событий помудрели, чему-то в той истории научились.

— Да и как не научиться, если со Скомороховым и Мироновым команда заваливала сезон за сезоном.

— Я не имею к ним никаких претензий как к людям. Да и как специалист тот же Миронов старался что-то сделать — читал массу специальной литературы, чему-то учился сам и пытался научить нас, но он был слишком добр и мягок для главного тренера. Грубо говоря, мы сели ему на шею, а он не смог этот процесс остановить. И я вам клянусь, что те кошмарные 0:8 с «Локомотивом» не были сплавом Миронова: если бы мы захотели, то смогли бы это сделать любым другим, менее унизительным для нас же способом. Просто та общая расхлябанность, вытекавшая из отношений между ребятами и тренером, и породила тот результат. Во всем виноваты мы сами.

— Вас не удивило, что «Торпедо» сейчас освоилось в компании лидеров и показывает при этом очень приличный футбол?

— Абсолютно не удивило. Я был уверен, что Иванов не допустит цели ниже, чем борьба за выход в Кубок УЕФА. Я созваниваюсь с несколькими самыми близкими мне в «Торпедо» людьми — Шустиковым, Чельцовым, Ширинбековым, Пчельниковым, врачом Прояевым, массажистом Петровым — и знаю, как серьезно они сейчас настроены.

— Торпедовцы не обиделись, когда вы решили уйти в «Спартак»?

— Я имел разговор с ребятами. И они сказали: если бы у нас был такой шанс, мы бы непременно попытались. Это же просто интересно, это другой мир.

— Приглашение в «Спартак» было для вас неожиданным?

— Был уверен, что еще три-четыре года поиграю в «Торпедо» и повешу бутсы на гвоздь, а тут такое… В ноябре сначала мне позвонил вице-президент «Спартака» Есауленко и пригласил на разговор, потом — Романцев. Дали срок на обдумывание.

— Как отнеслись к возможному переходу дома?

— С наибольшей активностью поддержал тесть. Ему за 50, и, наверное, больше 30 из них он яростно болеет за «Спартак». Как услышал о предложении Романцева, был на седьмом небе — наконец-то, мол, смогу за тебя по-настоящему поболеть. Жена тоже поддержала.

— Кем вы все-таки себя считаете — левым защитником или левым хавом?
— Атакующим левым защитником. Для хава у меня и техники, и хитрости маловато. Вот Илюша Цымбаларь — настоящий левый полузащитник.

— Насколько вы себя сейчас реализуете в «Спартаке»?

— Думаю, процентов на 70. Что мешает играть сильнее? В команде — ничего. Отношения с ребятами хорошие, все зависит от меня самого. Есть пока еще какая-то внутренняя неуверенность, скованность. Надо себя перебороть.

— А на какой срок у вас контракт со «Спартаком»?

— На три года.

— Чем вы объясняете майско-июньский провал «Спартака»? Травмы и судейские козни, на мой взгляд, не очень-то убедительная мотивировка.

— Обе эти причины в принципе имеют место. Но не исключаю, что ребята, ставшие трехкратными чемпионами России, в какой-то момент немножко переоценили себя. Может быть, такая встряска и была кстати. У меня сейчас полная уверенность, что очень скоро все увидят прежний «Спартак», даже окрепший — трудности ведь закаляют.

— Во время кризиса Олег Романцев с явной неохотой шел на контакты с прессой. Не объясняется ли это паникой, охватившей руководство «Спартака»?

— Нет, паники не было. А то, что тренер замкнулся в себе, вполне объяснимо. Я вот, когда проиграю, дня два никого ни видеть, ни слышать не хочу. Даже на улицу на следующий день выйти не могу — слишком впечатлительный человек. Как я понял из полугодичного общения с Романцевым, он такой же.