«Перед первой игрой пролежал 12 часов под капельницей». Дасаев - о последнем ЧМ, где мы вышли в плей-офф

Эдуард Малофеев возглавил сборную после Лобановского и удивил своим подходом: устраивал субботники, заставлял сажать деревья в Новогорске, приводил к нам тренеров по легкой атлетике, акробатике. В отборочном турнире это, может, и помогало, а потом стало вредить. Он нас перетренировал. Только благодаря сплоченности мы выиграли три последних матча отборочного цикла и вышли на ЧМ-86.

При Малофееве мы прыгали, бегали по ступенькам на стадионе. Уже не могли это терпеть и подошли к Колоскову: «Так нельзя. Мы футболом занимаемся или легкой атлетикой?» 

15 мая 1986-го, за две недели до ЧМ, мы провели утреннюю тренировку, пообедали, легли отдыхать.Заходит Малофеев со своим помощником Сальковым и прощается с нами. «Спасибо за то, что вы сделали для нас. Тренером становится Валерий Лобановский». Если честно, мы сами хотели, чтобы это произошло. Говорили между собой: «Надо что-то делать, чтобы был Лобановский - иначе на чемпионате мира нам ловить нечего».

В последних матчах при Малофееве некоторые игроки вели себя… ну, не по-спортивному. Если вышел играть – играй, какой бы тренер ни был. Некоторые же играли довольно-таки слабо.

Приехав в Новогорск, Лобановский обратился к игрокам: «Нельзя кидать камни в старый огород. Те тренеры тоже многое сделали». А потом - мне: «Ринат, ты знаешь, в Мексике высокогорье?» - «Знаю». - «Курить там нельзя».

На ЧМ летели долго, с пересадкой в Гаване. В Мексике было очень жарко, и при этом не потелось. Начинаешь потеть, и будто иголки в тебя втыкают. Очень-очень тяжело. Человек, который следил за нами, ехал на машине, вытащил руку, часик посидел – рука вся в волдырях. Такая была жара.

Выходить на улицу в такую погоду было тяжело. В основном сидели под кондиционерами в отеле. Я жил в номере с Геннадием Морозовым. Начальник команды Никита Симонян держал команду в кулаке: смотрел, чтобы мы никуда не ходили, не пили. Потому что, говорил, команда хорошая, и мы можем что-то выиграть. Мы гуляли только рядом с отелем. Там была небольшая речка, и рядом камни выложены. Однажды Родионов споткнулся и упал в воду.

В отеле старались делать русскую еду, но часто нам все равно подавали острую кухню и местные фрукты. Я переел клубники, и меня с аллергией, с вот таким волдырями отправили в больницу за день до первой игры. Пролежал двенадцать часов под капельницей. Потом вышел, покушал вечером - вызывает Лобановский: «Надо сделать сюрприз венграм». - «Какой?» - «Они не ожидают, что ты сыграешь, а мы тебя выпустим».

Федор Черенков не попал на ЧМ-86 по состоянию здоровья. Лобановский иногда его приглашал, но видел, что Федору тяжело: он не выполнял требования тренера.

В первой игре - с Венгрией (6:0) - мы делали ставку на прессинг на чужой половине поля, на то, чтобы быстрее отобрать мяч и постараться забить. К четвертой минуте вели 2:0. Первым забил Павел Яковенко. У него как будто было два сердца. Мог бегать сколько угодно - как и еще два киевлянина, которые меня поразили, Иван Яремчук и Василий Рац, бороздившие все поле.

Второй гол забил минчанин Сергей Алейников. Он адекватный человек и понимал систему Лобановского. Он первый мне сказал как капитану: «Ринат, давай что-нибудь делать. Надо менять Малофеева». Мы только хотели об этом заговорить, а на следующий день - в обед - Малофеева и так сменил Лобановский.

Во втором матче - с французами (1:1) - мы уже играли не в прессинг, а от обороны. Яремчук забил красивый мяч, а потом началось шатание: атаки в разные стороны. В итоге в одной из контратак Луис Фернандес сравнял. Но главное - этот результат вывел нас в плей-офф.

В групповом раунде оставалась игра с Канадой - и я не хотел, чтобы Лобановский менял меня. Когда ротируешь вратарей, начинается суета, но Лобановский мне сказал: «Виктор Чанов зачем сюда приехал? Сидеть, пить, кушать, лежать? Ему тоже надо поиграть». Ну, пускай. Поставили резервных игроков, после 0:0 в первом тайме выпустили Беланова с Заваровым и победили 2:0.

Матч в запасе сказался на моем тонусе. Изменилось нервное состояние. Когда постоянно играешь, появляется уверенность, а пропустив один матч, уже по новой встаешь, как будто на первую игру. Было очень некомфортно.

Перед игрой с Бельгией в 1/8 финала Лобановский спросил: «Ринат, когда бельгийцы были сильнее – в 1982-м или сейчас?» Я ответил, что в 1982-м Бельгия была намного сильнее. Он: «Да, правильно. Поэтому мы должны пройти дальше».

Игра шла по нашему сценарию. У нас было много моментов: бельгийцы даже из пустых ворот выбивали. Мы вели 2:1. И первый-то гол бельгийцев был сомнительный, а второй они вообще забили из метрового офсайда. Боковой судья сначала поднял флажок, потом опустил, и гол засчитали. Это нас надломило. Боковой - испанец - поначалу нормально судил, а потом - эти ошибки, которые определили результат. Может, он думал, что в следующем раунде мы выйдем на испанцев, которых можем обыграть...

В овертайме мы пропустили дважды: ошиблись Баль и Рац, который не добежал до своего опекуна. Но все равно - во всех голах виноват я... У моей мамы была присказка. Однажды я пришел домой после игры. Мама: «Как сыграли?» - «3:1 выиграли. Что такая грустная?» – «Опять пропустил?» - «Да я не виноват. Мячи неберущиеся». - «Вратарь всегда виноват». Я потом понял: нет неберущихся мячей. То ты неправильно позицию занял, то неправильно выпрыгнул, то неправильно побежал.

В раздевалке после поражения от Бельгии было подавленное состояние. Потом еще ждали в Мексике два дня, потому что не было самолета. Когда мы собирались вылетать, в Мексику прибыли Лещенко с Кобзоном, оставшиеся до конца турнира. У меня тогда родилась дочь, поэтому из той поездки я привез ей коляску, игрушки и одежду.

В прессе сборную не хаяли. Я бы не сказал, что это был наш провал. Это был провал судей. Если бы не судьи, мы бы прошли дальше. После поражения в 1/8 финала нам сказали: «Вы не волнуйтесь, вся команда остается. Готовьтесь к чемпионату Европы». Там уж мы выстрелили, дошли до финала.