Вагиз Хидиятуллин: "Тулуза" платила 30 тысяч, государство оставляло мне тысячу"

Председатель российского профсоюза игроков знаком с Тулузой не понаслышке. В 1988-1990 годах Хидиятуллин играл за местную команду.

– Приедете на игру нашей сборной с Уэльсом?

– Скорее, останусь в Москве.

– В последние годы часто в Тулузу прилетали?

– Не очень. Во времена Станислава Черчесова и Сергея Шавло ездил со "Спартаком" на его матч с "Тулузой". У французского клуба были уже новые владельцы – канадские миллионеры, вложившие в команду серьезные деньги. Но меня там вспомнили. Приятно – и газеты писали, "патроном" называли, одним из ведущих футболистов.

– Вас в "Тулузу" позвали во время чемпионата Европы-1988 или уже после?

– Выходили не на меня – на "Совинтерспорт". Это же были еще союзные времена. Зарплату мне дали 30 тысяч долларов в месяц. Но 29 тысяч забирало себе государство.

– Ого!

– А тысячу долларов оставляли мне. Считалось, что нахожусь на государственном обеспечении. Так договорились с клубом, что жилье мне предоставили бесплатное, еду – тоже. Машину и расходы на бензин тоже оплачивала "Тулуза". Коммунизм! Так, наверное, виделось со стороны. А ведь мог все эти выплаты взять на себя, тратил бы тысячи 3 из 30…

– Хороших игроков в то время в "Тулузе" хватало?

– Начнем с того, что тренером был Жак Сантини. Заканчивал карьеру Доминик Рошто, известнейший футболист сборной Франции, до того выступавший за "Сент-Этьен" и "ПСЖ". Видел тут на днях репортаж, где ведущий сказал, что Тулуза – не футбольный город. Я посмеялся. Конечно, команда не так много чего выигрывала. Да и регби там очень популярен. Но, например, в мое время в Тулузе жил Жюст Фонтэн. Видел его, ходил к нему в магазин. Жил он тогда припеваючи. Почет и уважение. Вот бы и всем нашим ветеранам такое!

Но продолжим о моих партнерах. Жан-Филипп Дюран – игрок сборной Франции. Совсем еще молодой Мишель Павон. Бето Марсико. С ним вдвоем считались иностранцами, подпадающими под лимит. Этот аргентинец рос вместе с Диего Марадоной, рассказывал про него. При мне начинал Фабьен Бартез. Вторым тренером работал Эли Боп, занимался с вратарями. Впоследствии признавался лучшим тренером страны, становился с "Бордо" чемпионом Франции.

Выступали мы прилично, дома практически не проигрывали. Входили в пятерку. Можно сравнить с "Сельтой" Александра Мостового и Валерия Карпина.

– Город нравился?

– Еще бы. Розовый город, как его принято называть! И космический центр. Дружил с французским космонавтом Жан-Лу Кретьеном. Он был женат на нашей русской девушке Лене. Бывали у нас дома. Любимые места Тулузы? Дети были маленькие, мы много гуляли с ними в парковых зонах. До моря 200 километров. Ездили туда. В район Перпиньяна. А от этого города в одну сторону в 400 километрах Барселона, а в другую – Марсель. Тулуза – солнечный город, очень много солнечных дней в году.

– Любимые блюда?

– Мне все нравилось. На самом деле для рассказов о Тулузе и полосы в газете не хватит. Французы ко мне привыкали, присматривались, узнавали Россию через меня. Первое время относились настороженно, холодно. А я их приучил приходить ко мне в гости без звонка. Борщи мы наши готовили. И местных научил. Французская кухня? Изысканные блюда. А какие ранние завтраки! Сумасшествие! С их круассанами и кофе… Идешь в буланжери, берешь хлеб… Конечно, многое в памяти осталось. Прекрасные песни: молодая Ванесса Паради, Шарль Азнавур, Джонни Холлидей. К хорошему мы привыкли сразу. Но и свою страну не забывали. Смотрели через спутник наши каналы.

Отлично понимал, что для французов я – иностранец. Хотя к нам относились нормально, благосклоннее, чем к выходцам из Африки. Я ностальгировал и вернулся в свою страну с радостью. А вот дети пережили переезд тяжело.

Получил большой опыт. Другое дело, что не все из него использовал.

– По-французски смогли бы сейчас объясниться?

– Запас слов приличный. Когда летал в Тулузу со "Спартаком", хозяева клуба нас с Шавло пригласили на ужин. Разговорился так! Достаточно недели – все вспомню, и речь будет литься.

– Можно сказать, что вы полюбили французов и Францию?

– Как и везде, люди там разные. Но в основном они относились к нам, как к чужестранцам. Были у нас, безусловно, друзья. До сих пор вспоминаю Папи и Мами – господина и госпожу Монье. Очень простодушные и приятные люди. Наши дети подружились с их внуками. И мы тоже много общались. Я иногда у них жил, когда потом приезжал во Францию.

– Чего ждали от нашей сборной на турнире?

– Такого отношения к игре, как с англичанами. В свете того, как сейчас относятся к нам и к нашей стране, нужно было устоять, не сдаться. Игорь Акинфеев в первом матче выглядел молодцом, цементировал оборону. Василий Березуцкий поразил тем огнем, что горел в его глазах. И это, несомненно, всем передавалось.

Можно по-разному относиться к игре сборной и по-разному ее оценивать. Подходы отличаются – у Валерия Васильевича Лобановского, Константина Ивановича Бескова, Леонида Слуцкого…

Когда мы победили бразильцев 2:1, то получили за матч 8 "двоек"! Несмотря на красивый счет. Потому что Бесков так спрашивал с нас. Он требовал, чтобы мы играли. Всегда говорил: "Вы играете для народа, для болельщиков!" Неустанно повторял. И если наши действия его не устраивали, ставил плохие оценки, какой бы ни был результат. Чем приводил нас в недоумение. А порой и в ярость.

У Лобановского иная точка зрения. Он красоту футбола видел по-своему. И важнее считался результат.

– Вы и в то время курили?

– Ну да.

– И во Франции?

– Тоже. Там спокойно к этому относились. Конечно, не курил у всех на виду. По привычке прятался от всех. У меня нет надобности тянуться за сигаретой каждые полчаса. Я не заядлый курильщик. Так, покуриваю в удовольствие.

– Бытовало мнение, что раньше тренеры категорически запрещали сигареты?

– Это не так. Во Франции вообще система другая. Никто за тобой не присматривал, не следил. Я считал себя профессионалом, но мне, кстати, на некоторые матчи трудно было настроиться. Сборов не существовало, приезжали в день игры. А иногда мне сборов не хватало – чувствовал себя не в своей тарелке. На отдельные команды, конечно, настраивались автоматически – с "ПСЖ", "Марселем"…

– Судя по всему, вы довольны, что в то время оказались в "Тулузе". Это так?

– Не жалею. Хотя, окажись в Германии, может, все сложилось бы иначе. Во Францию поехал первым из наших. Для меня это была страна королей, замков. Читал Мориса Дрюона… Дюма, мушкетеры… Интересно увидеть воочию. Поначалу чувствовал себя не в своей тарелке. Мне все помогали, старались куда-то вывозить. Я человек коммуникабельный – освоился быстро. Где-то пришлось гонор проявить, чтобы они поняли, с кем имеют дело.

– Интервью много давали?

– Очень! Тем самым и рекламу "Тулузе" делал. Мы же клуб небольшой. Все игроки стоили столько, сколько один Крис Уоддл в "Марселе".

– А за ваш переход "Тулуза" платила?

– Да.

– Много?

– Один миллион и двести тысяч долларов.

– А премиальные вам оставались?

– Нет. Все забирал "Совинтерспорт". Так составили договор. Прошел первый год. Пришли совинтерспортовцы: "Давай подписывать новый контракт". Прогнал их, сказал, что без них обойдусь. Уговаривали. Предлагали платить уже не одну тысячу долларов, а пятнадцать. И несколько месяцев, завлекая, даже на самом деле стали их выплачивать. Лишь бы принял их условия. Все равно послал их. В стране уже другая обстановка складывалась. А в трудовой книжке у меня осталась запись: "Командирован для работы за границей". Вернулся – а той страны, из которой уезжал, уже нет.

– У вас был шанс самостоятельно продлить контракт с "Тулузой"?

– Да, но получилось так, что сборная очень плохо выступила на чемпионате мира в 1990 году. И "Тулуза" взяла бельгийского центрального защитника. Думаю, сыграли свою роль и агенты. Уже тогда понял, что они из себя представляют. Приехали, убедили тренера, кто ему нужен, а кто – нет.