Джанаев: Хиддинк спросил: «Ты кто такой? Заблудился, что ли?»

От изгоя до героя – эту дорогу Джанаев исходил в обоих направлениях. Его биография – история сплошного преодоления, достойная киносценария. Он не понаслышке знает, как привередлива бывает Фортуна и жестока – толпа. Поэтому ни путёвка в Лигу чемпионов, ни восторги прессы, ни приз лучшего игрока команды не в состоянии вскружить ему голову. Слишком дорого Сослану это далось, чтобы снова всё потерять.

«Был в режиме ожидания»

— Сборная в Швейцарии, а вы — дома. Обидно?
— Обидно, наверное, было бы Широкову не попасть в сборную – после стольких лет выступлений в ней. Конечно, осадок есть. Всё-таки «Ростов» неплохой сезон провёл, занял высокое место. Не скрою, надеялся, что обратят внимание. Но как получилось, так получилось. Будем работать дальше, доказывать свою состоятельность.

— По ходу сезона просматривали списки приглашённых?
— Не особо. Я был сконцентрирован на результатах «Ростова». Не было такого, чтобы сидел и ждал вызова в сборную. Для меня важнее было выйти на стабильно высокий уровень.

— Но в глубине-то души надежда на вызов теплилась?
— Скажем так, по окончании сезона был в режиме ожидания.

— С тренерами сборной хотя бы раз общались? Может, с Балахниным?
— Со мной никто не общался.

— Кто из одноклубников, по-вашему, мог бы пригодиться сборной?
— Очень хороший сезон провели Фёдор Кудряшов, Дима Полоз. Считаю, они достойны вызываться в сборную.

— Будете смотреть Евро?
— Планирую. Буду болеть, без этого никак. Ведь это же наша сборная, наша страна!

«Мы профессионалы – не кукурузу в поле охраняем»

— Помните свой единственный вызов в национальную команду?
— Как не помнить. 2009 год. Тренер – Хиддинк. Потрясающая атмосфера. Все на позитиве.

— Как приняли новичка?
— Классно! Когда ехал в сборную, размышлял: как оно будет. Напрасно волновался – приняли замечательно, как своего.

— Гус действительно был свойским мужиком – или только на публике?
— Свойским и очень добрым, с хорошим чувством юмора. Помню первый обед в команде – через полчаса или час после сбора. Гус заходит в ресторан, всем жмёт руки. Подходит ко мне: «Who are you?». Мне послышалось «How are you?». «Fine!», — отвечаю. Он: «Нет, не как дела? Ты кто такой? Заблудился, что ли?». Хиддинк любил пошутить…

— Индивидуальные беседы проводил?
— Не до разговоров было. Предстояла важная игра – против Германии. Решалось, поедем «на мир» или нет. К сожалению, проиграли – 0:1.

— Рассчитывали сыграть в ничего не значившем матче с Азербайджаном?
— Надежда должна быть всегда. Мы же профессионалы – не кукурузу в поле охраняем. Должны всегда ждать своего шанса. Я готовился к игре, а как сложилось, так сложилось.

«Помню только гробовую тишину в раздевалке «Спартака»…»

— Тренер Карпин и вратарь Джанаев одновременно дебютировали в «Спартаке». Сейчас, с высоты приобретённого опыта, как считаете: не поторопился тогда Валерий Георгиевич? Всё же 22 года – практически юношеский по вратарским меркам возраст.
— А никто до первых ошибок и не говорил, что я морально не готов. Сезон-то хороший проводил. Может быть, где-то стоило дать мне паузу. Слишком резко обрушилось давление – со стороны болельщиков, прессы. Ещё год назад играл за «КАМАЗ» в первой лиге – и вдруг такой стремительный разворот…

— Лаудруп шансов не давал?
— Поставил на одну или две кубковые игры. В чемпионате выходил Плетикоса.

— Не ловили на себе косых взглядов с его стороны, вытеснив Стипе из основы?
— Естественно, Стипе был недоволен. Но недоволен, наверное, не мной. Мы с ним всегда отлично ладили. Хороший парень. Но ворота одни – двух не поставишь. Не я же себя основным назначал.

— Не колотило перед дебютной игрой с «Тереком»?
— Когда Карпин перед игрой вызвал и спросил: «Ну что, готов?», естественно, ответил утвердительно. А внутри всё горело – мандраж сильнейший! Я понимал, что мечта о Премьер-Лиге вот-вот сбудется, поэтому постарался унять волнение. Когда вышел на поле – оно само собой ушло.

— В деталях помните игру?
— Всё помню! Особо выручать не пришлось. Было несколько ударов в руки, где-то подстраховал защитников – ничего особенного. А вот во втором матче, с «Рубином» в Казани, уже довелось серьёзно вступать в игру.

— Что произошло на финише сезона-2009?
— От провалов никто не застрахован. Просто у всего «Спартака», и у меня в частности, спад пришёлся на конец чемпионата. Не могу заглянуть каждому в душу или в голову и понять, почему застопорились. Лично меня подвела потеря концентрации. Ошибся. С тем же ЦСКА подача была вроде бы лёгкой. Последние минуты, счёт 2:2. Я уже смотрел, куда выкинуть мяч, чтобы начать атаку. А Нецид пробил плотно по центру. Мяч чуть-чуть вильнул, немного поменял траекторию – и проскочил мимо меня…

— Вечер 7 ноября 2009 года в Самаре — самый кошмарный в карьере?
— Два кошмарных матча было – с «Крыльями» и ЦСКА…

— Карпин негодовал?
— Я был в шоке и не помню, что там происходило. Не видел и не слышал, что вокруг творилось. Помню только гробовую тишину в раздевалке…

— Упрекали?
— Наоборот, все поддерживали! Перед последней игрой, с «Зенитом», Карпин на установке сказал: «Сегодня надо сыграть за Джанаева. Мы должны быть одной командой».

— И как, сыграли за Джанаева?
— К сожалению, проиграли.

«Мои бабушки рыдали на стадионе»

— Голы от «Крыльев» и ЦСКА являлись в страшных снах?
— Эти – нет. Часто снится, что не можешь оттолкнуться от земли.

— Трудно было публично извиниться за свои ошибки?
— А почему это должно быть трудно?

— Не каждый честолюбивый спортсмен прилюдно признается в промашках.
— Мужчина всегда должен признавать свои ошибки. Не вижу в этом ничего постыдного. Другой вопрос, что у кого-то находится мужество это сделать, а у кого-то – нет. Я посчитал нужным извиниться. Меня так воспитали.

— Депрессия была?
— Очень много думал. Я сразу после сезона лёг на операцию – перегородку носа делали. За неделю в больнице столько всего переосмыслил…

— Газеты читали?
— Читал.

— С какими чувствами?
— Обидно было! За две игры смешали известно с чем. Вдруг все заговорили: и техники, дескать, у Джанаева нет, и вообще не вратарь. Молодому футболисту, игравшему первый сезон в Премьер-Лиге, было сложно справиться с этим прессом.

— В ком-то разочаровались?
— Во многих. Пока был наверху, на коне, масса людей хотела общаться. А после того что случилось – рядом остались единицы.

— Что чувствует вратарь, пропускающий пять мячей в родном городе от команды своего детства?
— Тоже был тяжёлый психологический удар. Братья, сёстры на трибунах. Мои бабушки рыдали на стадионе…

— Переволновались?
— Я же не один выхожу на поле, и не все пять мячей были на моей совести. Разве что третий – от Габулова со штрафного. В остальных моментах мне тяжело было что-то сделать.

«Когда-нибудь я расскажу всю правду»

— Тем же летом вы покинули «Спартак». Была конкретная причина?
— Когда-нибудь я расскажу, как всё было. Всю правду. Сейчас не вижу в этом смысла.

— Вам самому полезно было уйти в тень?
— И это тоже. Мне стало невмоготу играть за «Спартак», когда свои же болельщики за спиной оскорбляли, скандировали обидные кричалки. Сильно переживал по этому поводу…

— Как преодолевали грусть-тоску?
— Только работой – другого метода не существует. Я сам по себе с характером. Мог надломиться, но сломаться – нет.

— Юрий Газзаев говорит, характером вы в маму. Она у вас такой кремень?
— Мать – да. Профессионально в волейбол играла. Была для своей команды тем, кем был Рой Кин для «Манчестер Юнайтед». С мамой играла моя учительница по алгебре. Она рассказывала: мать так выкладывалась на площадке, что иной раз не могла дойти до раздевалки. Заносили! Она и меня в жёстком режиме воспитывала. У нас вся семья спортивная: дедушка с бабушкой в баскетбол играли, мама – в волейбол. И при этом они противились моим занятиям футболом. Хотели, чтобы учился. Но я сбегал с уроков и тайком ото всех шёл на тренировку.

— Отец к спорту отношение имел?
— Отец артистом был. Танцевал в осетинском ансамбле.

— Вернёмся к «Тереку». Период в Грозном пошёл вам на пользу?
— Были хорошие периоды, были неудачные. К сожалению, не удалось провести сезон на стабильно хорошем уровне.

— С Рамзаном Кадыровым в футбол не играли?
— Почему не играли? Играли. Он часто приходил, тренировался с нами.

— Давали ему забить гол-другой?
— Я не играю в поддавки. Всё было серьёзно. Никто не говорил: «Дайте президенту забить». Он сам забивал, поскольку всё время в нападении проводил. И, кстати, неплохо играл. Кадыров вообще очень спортивный человек – футбол, бокс, тренажёрный зал…

«У Дзюбы никогда рот не закрывался»

— От выступлений за «Аланию» остались противоречивые воспоминания?
— Когда команда вылетает, сложно назвать сезон удачным. Но я к тому времени три месяца не играл в «Тереке» и нуждался в практике. Валерий Георгиевич Газзаев сказал: «Я в тебя верю», позвал помочь «Алании». Ситуация была плачевная: 10 или 11 очков, последнее место в таблице. Исправить что-либо изначально было сложно, но варианты имелись. «Ростов» в прошлом году из примерно такого же положения выкрутился. «Алания» — вылетела…

— Не было ощущения, что находитесь на перевалочным пункте?
— Я недолго там был. Но вместе со мной действительно много новых игроков появилось: Дренте, Чантурия, другие ребята. Не хватило нам времени, чтобы сыграться.

— Кто из многочисленных иноземцев «Алании» был самым забавным?
— Дренте — просто сумасшедший! Никогда не видел, чтобы у человека столько энергии было. Буря! И в то же время – очень квалифицированный игрок. Дренте был настоящим примером для подражания – на тренировках выкладывался по полной программе.

— Ройстон больше рэпера из условного Гарлема напоминал, чем футболиста.
— Так он и песни писал! Даже свой альбом выпустил. Очень позитивный, интересный персонаж. Темпераментный парень.

— Самый весёлый одноклубник в карьере?
— В плане чувства юмора есть ребята и повеселее. Дзюба может хорошо пошутить, Серёга Самодин. Хотя Артёма, наверное, никто не переплюнет. У него никогда рот не закрывался, всегда был на позитиве. Молодец, хорошую атмосферу создавал в коллективе. Мы с ним в молодёжной сборной играли, в «Спартаке», в «Ростове».

— С кем ещё в «Спартаке» дружили?
— Много в команде молодёжи было – Макеев, Паршивлюк… Все нормально общались. Но самые близкие друзья – из детства, с интерната.

«Глушаков первым делом спросил: «Покушать есть что?»

— Кто-то из вашего «призыва» в ЦСКА пробился в большой футбол?
— Саша Салугин – с детства с ним вместе. С Глушаковым одну комнату в интернате делили. Как сейчас помню знакомство с Денисом.

— Расскажите.
— Захожу в комнату. Сидит парень. Ни «привет», ни «как тебя зовут?». Первое, что спросил: «Покушать есть что?».

— Недоедали?
— Тяжёлые времена были. 1999 год. Инфраструктуры нет. Кормили не очень.

— Родители подкармливали?
— Да-да. Я приехал с пакетами. Он увидел – обрадовался! Я ребят на этаже собрал, на стол продукты выложил, угостил всех.

— И сразу влились в коллектив?
— Как раз вливался тяжело. Первые два года в Москве были адскими. Каждый день собирался уехать.

— Мама отговаривала?
— Позвонил ей однажды: здесь полная несправедливость и безнадёга – короче, возвращаюсь домой. Она такие слова подобрала, что я передумал.

— Какие?
— «Прогрызи от одной штанги до другой хоть яму – но стань первым!». Мамины слова мобилизовали.

— Так а в чём несправедливость заключалась?
— Вы понимаете, я приехал из провинции, единственный мальчик с Кавказа. Никому особо не нужен. Играли все москвичи. Только Денис да я были приезжими. У меня был конкурент. А у него – состоятельный папа. И наш тренер почему-то с ним близко дружил…

— Действительно, почему-то.
— А я, 12-летний пацан из Владикавказа, никому не нужен был. Трудно выжить в чужом, огромном городе, когда тебя ни во что не ставят.

— Не порывались бросить футбол?
— Это был самый тяжёлый период в жизни. Но я справился. «Армейская» закалка потом здорово помогла в «Спартаке». В самые тягостные моменты твердил себе: «Ты уже столько прошёл, столько барьеров преодолел, что и с этой неприятностью обязан справиться».

— На ЦСКА обида осталась?
— Нет, что вы?! В ЦСКА всё было прекрасно – особенно когда пришёл Гинер. До него в клубе был полный хаос. Никаких условий. Тренировались на гаревых полях – потом по два часа отстирывали вещи. Вода в тазиках в ил превращалась!.. Гинер большое дело сделал. Он не стал покупать звёзд в главную команду, а сразу серьёзно занялся школой. Отремонтировал интернат, постелил поля. Экипировку начали выдавать – для нас это было чем-то из области фантастики!

— Отчего же не остались в ЦСКА?
— Первый сезон в дубле я целиком отсидел в запасе. Играли Габулов или Мандрыкин, которых поочерёдно спускали к нам из основной команды. И Веня, и Вова к тому времени уже были опытными вратарями. Не думаю, что в матчах дубля они могли существенно прибавить в мастерстве. Мне, молодому, практика на этом уровне была, наверное, нужнее. Но я её не имел. Поэтому, получив приглашение из Челнов, попросил отпустить. Отказали. Только через год, после разговора тренера вратарей Тяпушкина с руководством, меня продали в «КАМАЗ».

— Формально вы были четвёртым вратарём ЦСКА?
— Считайте сами. В основной команде числились Акинфеев, Габулов, Мандрыкин, в дубле – мы с Жидеевым. Я с Габуловым попадал в заявку, Жидеев – с Веней.

«Вот тут-то депрессия и накрыла – месяца на три-четыре…»

— Черчесов и Газзаев — экспрессивные осетинские мужчины. Бывало, чтобы что-то летало по раздевалке — сумки, бутсы, бутылки?
— Бывало, конечно, как в любой команде. Но то, что в раздевалке происходит, пускай там и остаётся. Скажу другое. Мне по жизни везло с тренерами. Благодарен судьбе за возможность поработать с Черчесовым, с Газзаевым. С Юрием Газзаевым, опять-таки.

— Чем вы после «Алании» занимались?
— У меня оставалось два года контракта со «Спартаком», но Карпин не видел меня в составе. Он сказал: «У меня есть Ребров, Песьяков и Заболотный. На тебя не рассчитываю». И я пошёл тренироваться со «Спартаком-2» — на соседнее поле.

— Почему вас не заявили на вторую лигу?
— У меня сорвалось несколько вариантов, и за неделю до старта второй лиги Бушманов, тренер «Спартака-2», спросил: «Не против поиграть за нас?». Естественно, я был не против – практику же надо где-то получать. В перерыве на матчи сборных была «двусторонка» с основой. Я уже переоделся, вышел на разминку. И тут ко мне подошли: «Ты не будешь играть». Как я понимаю, распоряжение поступило от Карпина. На чемпионат меня тоже не заявили. Спасибо, хоть тренироваться позволили…

— Сколько в общей сложности длилась изоляция от футбола?
— Два года и три месяца.

— Желания плюнуть на всё и закончить карьеру не возникало?
— Таких мыслей никогда не было – я слишком люблю футбол. Был непростой момент, когда должен был переходить в «Рубин». Должен был и не перешёл – Курбана Бекиевича сняли. Получается, и тут разорвал контракт, и там не подписал. Вот тогда депрессия действительно накрыла – месяца на три-четыре…

— Вы же в «Рубин» и раньше могли попасть – вместо Рыжикова?
— Мог, в 19, что ли, лет – после сезона в «КАМАЗе». У меня тогда много было предложений. Выбрал «Спартак».

— Не жалели потом?
— Почему я должен жалеть?

— «Рубин» без вас стал чемпионом.
— Все мы умны задним числом. Я тогда ни о чём таком не задумывался. У меня состоялся разговор с Черчесовым. Он убедил идти в «Спартак».

— В «Спартаке» Плетикоса был вашим дублёром, в «Ростове» вышло наоборот. Отношения со Стипе трансформировались по мере изменения статуса каждого из вас?
— Нет. Какими прекрасными были в «Спартаке», такими и остались. Я его всегда поддерживал и искренне переживал – как за самого себя. Если он где-то ошибался – сквозь себя его неудачу пропускал. Мы же один хлеб ели. Я многому научился у Стипе.

— Между вратарями-конкурентами возможна дружба?
— Думаю, да. От человека зависит. Я в основном хороших людей встречал среди коллег – плохих почти не было.

«Кафанов и Бердыев поверили в меня, когда никто уже не верил»

— Своим нынешним подъёмом Виталию Кафанову обязаны?
— Безусловно.

— Как он вас «воскресил»?
— Кафанов поддерживал меня во все тяжёлые времена – с тех пор, как познакомились во второй сборной. Он хотел меня забрать в «Рубин», и со второй попытки всё уже должно было получиться. Я полетел в Казань, и тут – раз! – убирают весь тренерский штаб, приходят другие люди. Я перешёл в «Ростов», и видите, как судьба распорядилась…

— С третьей попытки вы наконец-то воссоединились с Бердыевым и Кафановым.
— И слава богу! Витальевич тогда сказал: «Сослан, ты должен откинуть всё, что было до этого. Забыть. Просто начни доказывать с нуля». Я ещё про себя подумал: «Буду слушать всё, что этот человек говорит». У него всегда хорошие вратари были – Козко, Колинько. Кафанов раскрыл Рыжикова. И от других киперов я только положительные отзывы о нём слышал. Начав с ним работать, убедился, насколько это сильный профессионал. Большое счастье для игрока, когда хороший тренер оказывается ещё и прекрасным человеком. Я старался впитывать всё, что Виталий Витальевич говорил, и выкладываться на 110 процентов.

— Покидая «Спартак», вы пообещали доказать злопыхателям, чего стоите на самом деле. Доказали?
— Для меня важнее было себе доказать, что я могу. У всех людей бывают спады, взлёты, падения. Знаете, как говорят: неважно, как ты упал – важно, как поднялся. Считаю, этот сезон мне удалось провести достойно. Если брать в целом, он получился лучшим в карьере, потому что был стабильным. Без резких скачков. Несколько игр был спад, но я быстро из него вышел. Признателен за это Кафанову и Бердыеву. Они поверили в меня, когда никто уже не верил. Когда все списали Джанаева со счетов. Кафанов видел во мне потенциал. Он сразу признался: «Я не могу понять, что тебе мешает, но в процессе работы обязательно выясню. Тебе надо только сконцентрироваться – и тренироваться, тренироваться, тренироваться».

— Как команда-аутсайдер за год превратилась в лидера?
— У нас прекрасный тренерский штаб, прекрасные игроки и прекрасный коллектив – как одна семья. Курбан Бекиевич – топ-тренер. То, что он сделал в Ростове, — это фантастика!

— Ростовское серебро и спартаковское, семилетней давности, – разные на вкус?
— Тогда я первый сезон проводил в Премьер-Лиге. Играл в «Спартаке». Для молодого вратаря сам факт выступлений за такой клуб на таком уровне уже был за счастье. Я радовался прямому попаданию в Лигу чемпионов. Только концовка оставила осадок – от этих ошибок. Здесь другая ситуация. В течение всего сезона никто никаких задач не ставил. И только за тур до конца мы в полной мере осознали, что можем стать чемпионами. Шли от игры к игре. Но в душе понимали: есть шанс зацепиться. И, как видите, до последнего тура кусались. Не дали спокойной жизни нашим тяжеловесам.

— В чём феномен Бердыева?
— Во-первых, это человек, который создаёт коллектив и может достучаться до каждого игрока. Для Бердыева не существует мелочей – любая деталь важна. Курбан Бекиевич ни один безалаберный пас на тренировке не оставит без внимания! Футболиста будто насквозь видит. Мне кажется, он даже с другой половины поля спинным мозгом чувствует, что ты делаешь на этой половине.

— Курбан Бекиевич хотя бы иногда шутит?
— Редко. В работе при мне ни разу не шутил, и я считаю это правильным. Работа есть работа. Но чувство юмора у Бердыева есть, и, поверьте, хорошее. В жизни он совсем не такой хмурый и угрюмый, как вы себе представляете. Вне работы – совершенно другой человек.

— Кто в «Ростове» главный юморист?
— Сесар Навас. Очень позитивный парень и отличный футболист. Сесар для «Ростова» — полкоманды.

— Не вы ли случайно Баштуша петь по-русски научили?
— Мы сидели на базе. Дали ему гитару: исполни что-нибудь. И Баштуш начал на ходу импровизировать.

— По-русски, стало быть, говорит?
— Может. Иногда, правда, притворяется, что ничего не понимает. Но когда нужно – всё отлично понимает!

«Передали бутылку шампанского Хави, Бускетсу и Рамосу»

— Осетины РФПЛ держатся вместе?
— Да. Касаев, братья Габуловы, Дзагоев, Чочиев, Дудиев, Цаллагов, я – все общаемся, дружим. Иногда собираемся, во Владикавказе в футбольчик после сезона играем. Нас, осетин, не так много в футболе – естественно, поддерживаем друг друга.

— Своими глазами видел, как Дзагоев танцует лезгинку. А вы – умеете?
— Могу.

— Это врождённое умение или приобретённое?
— У нас в школе были уроки осетинских танцев. А потом, в Осетии знаете, какие свадьбы? Вся округа гуляет, по тысяче человек собирается! Когда всё детство проводишь в такой атмосфере, хочешь не хочешь, научишься плясать.

— Может, и тосты долго и витиевато говорить умеете?
— Вот тосты – точно не мой конёк.

— Расскажите, как на испанское «класико» ездили.
— У нас выпало три выходных, и друзья предложили слетать на игру. С удовольствием согласился – давно за «Реал» болею. После матча зашли в ресторан возле стадиона. Глядим: Хави, Бускетс, Серхио Рамос с жёнами. Подошли к ним, сфотографировались. Передали от нашего стола бутылку шампанского. Они поблагодарили – очень вежливые ребята оказались.

— А от живого футбола «Барсы» и «Реала» какие ощущения? Космос?
— Когда вживую смотришь, как люди перемещаются – иные впечатления. Такое ощущение, что они вообще не делают лишних движений. Не выдумывают суперсложных приёмов, играют настолько легко и просто, что диву даёшься.

— Можете себе представить любимый «Реал» в Ростове-на-Дону?
— Год назад не могли себе представить. Теперь – можем. Если пройдём квалификацию – почему нет?

— Для вас это первая Лига чемпионов?
— Когда «Спартак» участвовал в квалификации, я не играл. А потом ушёл в «Терек» — за неделю до начала группового этапа. Обидно было…

— Пора наверстать упущенное.
— В группу ещё попасть нужно. Не будем забегать вперёд.