Валерий Клейменов: «Президент «Луча» из-за ворот угрожал пистолетом и требовал пропустить гол»

Тренерская карьера Валерия Клейменова по звучности клубов, кажется, складывается гораздо успешнее игровой. «Локомотив», «Спартак», теперь и «Рубин», для которого он открыл Сергея Рыжикова… – против статуса запасного в московском «Динамо» 1990-х и экзотических поездок в Израиль и Китай.

«У Карпина была четкая позиция: в воротах должен играть россиянин»

– Вы работали с голкиперами «Спартака» в самое беспокойное для них время. Что у Карпина в команде происходило с вратарями?
– Я Валере Карпину от души желаю тренерского роста. Он поначалу к этой деятельности вообще пренебрежительно относился, потом осознал, и все видят, что он прогрессирует и растет. Другой вопрос, что на вратарской позиции должен быть четкий первый номер. И два голкипера, которые будут составлять ему конкуренцию. Нельзя из-за каких-то ошибок все валить на вратарей, ошибаются все.

– Как проходил выбор голкипера на каждую игру?
– Ну, допустим, сегодня суббота, завтра игра. Мы в 23 часа собирались и решали по составу. У каждого тренера – свой состав, но последнее слово всегда за Карпиным. Хотя всегда шло нормальное обсуждение.

– Джанаев в «Спартаке» поплыл психологически после матчей против ЦСКА и «Крыльев»?
– Да, немножко не справился с тем гнетом, который на него пошел. У «Спартака» все-таки болельщики своеобразные. Ошибку простить могут, но когда идет череда их… Повесили, что чемпионство не выиграли из-за него, – ну, это глупо!

– Когда Плетикосу убирали в 2009 году из команды…
– Так, сразу: про эту ситуацию я ничего говорить не могу, потому что в первую команду пришел только в 2010-м, а тогда работал с «молодежкой». Помню только, что Стипе перед отъездом в «Тоттенхэм», когда на него все бумаги уже подготовили, на тренировке в простейшей ситуации порвал кресты.

Знаю, что на то время у Карпина была четкая позиция, которую я поддерживаю: в воротах должен играть россиянин. Ребят, я еще раз говорю: у нас замечательная вратарская школа. Но в какой-то момент в Премьер-лиге играло 12 иностранных голкиперов. Это абсурд, ребят, как можно самих себя так унижать? Не надо ориентироваться на этот Запад. Наконец-то сейчас у нас появилось хоть какое-то чувство патриотизма, я этому очень рад, правда. Это должно быть везде: в футболе, хоккее, баскетболе.

– А вам не кажется, что если мы будем делать типично российскими позициями вратарей, крайних защитников, то в какой-то момент будет переизбыток одних игроков и дефицит других? Для сборной сейчас вратарей можно солить. А центральных защитников практически нет.
– Все нужно делать в комплексе, не надо воспитывать конкретные позиции для сборной. Нужна конкуренция в каждой линии. Для этого необходимы футбольные школы, академии. Не в одном городе, а везде. Раньше во дворах в футбол играли, даже зимой. А сейчас – одна академия при команде мастеров. Она не покроет все необходимое пространство. И чем приглашать какого-то иностранца и платить огромные деньги, лучше сделать шаг назад, чтобы потом три вперед. Мы, русские, быстро учимся. Топ-тренер ничего не сделает без хороших игроков. А тренеры у нас тоже всегда были хорошие. Но у нас когда российский тренер где-то ошибся, на него сразу клеймо. Такой-сякой, лучше иностранца. Приходит иностранец, у него тоже не получилось – ну, ладно, бывает. В работу иностранного тренера никто не лезет, а у россиянина советчиков чуть ли не вся губерния.

– Реброву сейчас 32 года, что ему мешало до 30 доказать то, что он лучший кандидат в ворота «Спартака»?
– Изначально ему мешали травмы: у него то плечо, то «кресты». Мы с Карпиным искали исключительно российского вратаря. Позиция клуба заключалась в том, чтобы голкипер имел российское гражданство. В поле иностранцев хватало – как правило, дорогих. И Ребров сразу после прихода заиграл нормально. А потом опять «кресты». Когда избавился от травм, вернулся в основной состав.

– Карпин действительно никак не пытался через игроков ускорить уход Эмери из «Спартака»?
– Нет. Возможно, у него внутри что-то сидело. Тем более я допускаю, что он очень обиделся, когда его после второго места сняли с должности. Это вообще выглядело не очень красиво. Мы выиграли в гостях у «Локомотива», гарантировали Лигу чемпионов – у всех эйфория. Тут заходят и говорят, что со следующего года будет главный тренер. И если даже у нас остался осадок, то у него, думаю, вдвойне. Да не думаю, уверен. Зная его эмоциональный характер. Но «плавить» Эмери – это абсурд. Как он мог это делать? Игроков подговаривать? Я в это не верю.

«В армии три месяца провел в лесах и бункере»

– Щекинский «Корд», тульские ТОЗ и «Арсенал»… В середине 1980-х в Тульской области было реально играть в футбол?
– Спортивные залы с деревянными полами. Стелили для вратарей маты и тренировались. Били по нарисованным на стене воротам. Иногда мяч каверзно в стенку попадал и отлетал неожиданно в голову или в спину. За счастье считали сыграть на газонах где-то на сборах. Помню, в Пицунду приехали на три недели. Там поле вперемешку с камнями – это уже замечательно. Как-то проснулись, а на газоне после вечернего выгона коров их следы. И перед тренировкой администратор с лопатой коровьи художества убирал.

– Как вас занесло в кулинарное училище?
– В 1982 году играл за юношей, причем и в хоккей, и в футбол. И тогда получил травму. А раньше все лечили практически топором: рассекли – и выздоравливай. И у меня колено три месяца не гнулось. А я как раз школу закончил. Ну и родители сказали: «Что ты мучаешься, давай в кулинарное поступай». И я туда похромал. Год целый отучился. Трое ребят и 17 девчат в группе – главный плюс той учебы.

– Из-за чего из Тулы уехали играть не в Москву, а в Смоленск?
– А я не выбирал – меня туда в армию забрали. В 1984 году попал в молодежную сборную на турнир «Переправа», который мы выиграли. И меня внесли в разнарядку ЦСКА вместе с парой своих ребят. Не знаю, как там и что получилось, но я по повестке оказался на одном пересылочном пункте, а меня там никто не ждет. Ну, вернулся домой, спокойно еще месяц побыл там. Пришли из военкомата и спрашивают: «Чего не в армии?» Отвечаю им, что меня там не ждали и домой отправили, потому и не в армии. После этого сказали, что надо в Смоленск, – я на следующий день купил билет и сам поехал туда.

– То есть фактически не служили – в футбол играли?
– Не-е-е, ничего подобного! Три месяца учебки провел в Даугавпилсе. Ракетные войска стратегического назначения, в лесах. В бункере сидел и сломал им аппарат. Там в подземельях они проверяют всех на реакцию. Посадили за эту машину, и нужно нажимать на кнопки, когда загорались цифры или буквы нужные. Я нажимал-нажимал, и тут все потухло. Капитан спрашивает: «Ты чего с ней сделал?! Я тут 12 лет сижу и впервые вижу, чтобы аппарат вот так загнали». Уговаривали остаться там дальше служить, но через три месяца меня забрали в смоленскую «Искру».

– В «Ротор» ехали по приглашению лично Горюнова?
– Да, причем он еще в 1984 году меня заметил. И после этой «Переправы» поступало много предложений: «Днепр» звал, «Черноморец», ну и «Ротор». Никаких подъемных в долларах тогда еще не было – тот легендарный волгоградский клуб только формировался. Мне там платили 180–200 рублей. И 50 рублей премиальные.

– Ту команду делал Прокопенко. Свою историю о нем сохранили?
–Такого юмориста и настолько позитивного во всех отношениях человека, но в то же время в меру строгого я не встречал. Вот только рассказать о его шутках даже не просите. Не могу я это передать. Вот эту его одесскую вальяжность, когда у него на любую ситуацию свой прикол. Это надо было видеть и ощущать.

– Чем не угодил Шубин, который пришел в «Ротор» после Прокопенко, но даже начать сезон не успел?
– Я в эти разборки не влезал никогда. Может, после Прокопенко новый тренер не смог проникнуться менталитетом команды с периферии. Шубин же из Москвы приехал, из «Спартака». Там требования Бескова, которые на тот момент в «Роторе» не прижились. С Прокопенко команда играла длинными передачами, игроки соответствующие, а тут от них требуют короткий и средний пас. И все эти причины в совокупности привели к тому, что не получилось у Шубина.

– «Ротор» в те годы вообще был своенравной командой. В 1991 году после выхода в высшую лигу команду покинули почти все футболисты. Бунт?
– Там случилась очень неприятная ситуация с финансированием. Тогда уже начинался распад СССР. Второй раз вышли в высшую лигу, но начались проблемы. Как обычно, пообещали премиальные за выход, но не заплатили. И в конце концов ребята разошлись кто куда. Когда мы с Юрой Калитвинцевым уходили в московское «Динамо», в «Роторе» оставалось пять человек.

«Газзаев в «Динамо» штрафовал на 100 долларов»

– Ваш уход на сезон из «Динамо» в 1994 году как-то связан с назначением в клуб Константина Бескова?
– Нет, я раньше ушел. Он, кстати, мне звонил в Израиль и говорил, что хочет меня вернуть. Мы познакомились еще раньше: в 1986 году он звал меня в «Спартак». Сидели у него дома, поил меня чаем. Рассказывал обо всем, а я сижу и не верю: в Москве, у Бескова дома, меня еще и на такси сюда привезли!

– Так и почему не перешли?
– Играть хотел. В Волгограде давали гарантии, а в «Спартаке» тогда играл Дасаев, за ним сидеть не хотелось.

– В Израиле вы играли за «Маккаби» из города Герцлия – туристическое место. Чувствовали себя так, как в отпуске?
– Первые два месяца, пока привыкал. А потом уже рабочая обстановка. Это вдали от моря хочется на него, а когда живешь рядом, даже не замечаешь. В команде тогда очень много русских было, и вообще из бывшего СССР человек 15, наверное. И мы после каждой игры с женами и детьми ехали на шашлыки, традицией стало.

– А такое количество русскоязычных игроков с чем было связано?
– Ну, что греха таить: школа советского футбола котировалась выше израильской. Но и не только ведь туда уезжали – и в Италию, в Испанию, в Австрию, в Португалию.

– Вы в «Динамо» провели пять лет, но не отыграли даже ста матчей. Дважды уходили в аренду. Почему возвращались?
– На меня рассчитывали в «Динамо». Газзаев постоянно говорил, что мы с Андреем Сметаниным для него два равнозначных вратаря. Да и коллектив хороший. Калитвинцев, Симутенков, Тимофеев – мы до сих пор дружим. Валерий Георгиевич собрал тогда отличную команду.

– Молодой тренер Газзаев жестил?
– Да, он был жесткий, вспыльчивый очень. Но очень быстро отходил. Он вообще по своей натуре очень добрый. Во всем, что касалось работы, проявлял строгость, но за пределами поля с ним любую тему могли обсудить. И все, что обещал, если это в его силах, выполнял всегда.

– После чьих тренировок ноги подкашивались сильнее: Газзаева или Голодца?
– Газзаева. При нем вратари почти всю беговую работу делали вместе с командой, что, конечно, сильно раздражало. Он от нас требовал укладываться в нормативы полузащитников. Ну, может, плюс пару секунд допускал. А это физически невозможно. И он нас со Сметаниным штрафовал за отставания на 100 долларов – большие деньги для того времени. Но со временем он стал мудрее, и мы полчаса с командой занимались, а потом шли к Николаю Павловичу Гонтарю и делали вратарские упражнения.

– Гонтарь стал первым профессиональным тренером вратарей в карьере?
– Да, мне 27 лет исполнилось, когда впервые начал работать с профильным специалистом. В Волгограде как: 15 минут разминки, а потом половина команды бьет по воротам, другая половина играет. Потом меняются. Со мной или второй тренер позанимается, или с другим вратарем какие-то упражнения сами придумаем. В «Динамо» у Гонтаря совсем другой подход, я многое у него почерпнул.

– Голодец выматывал не «физикой», а установками?
– Они у него очень долго длились – в районе часа, а то и больше. Начиналась установка с того, что мы разбирали прошлый матч. А через полчаса начинали говорить непосредственно про сегодняшний матч. И это нервировало: установка должна быть не больше 20 минут. А тут сидишь, места не находишь. Кто-то не выдерживал: «Адамас Соломонович, нам через 10 минут выезжать!», а он в ответ ехидно: «А я в курсе!»

– Вратарям на теории меньше всех интересно, как играет соперник, и они засыпают первыми?
– Ага… у Бескова заснешь. По 2,5 часа разбирали 20 минут игры. Мы могли один тайм разбирать 3 часа, а игру – два дня. Он мог каждые 30 секунд делать паузы и конкретно объяснять по каждому. У Голодца дольше все, но куда более пространно.

«Из Казахстана в Читу летели 8 часов в самолете для ВДВ»

– Вас в сборную СНГ Анатолий Бышовец вызвал, когда вы даже в высшей лиге не выступали. Что чувствовали?
– Да, я в первой лиге играл. В шоке был! Мне когда в Волгограде сказали, что пришел вызов, думал, пошутили. А потом… пришлось ехать, ха-ха.

– На Евро-1992 рассчитывали поехать?
– Были надежды, но перед товарищеской встречей со сборной Румынии мы с «Ротором» играли в Душанбе, и Мухсин Мухамадиев мне «удружил». Прострел, я пошел на перехват. А поле скользкое, и он в меня коленом въехал, на полгода я остался вне игры. Перелом носа со смещением, сотрясение. В итоге пропустил отборочный турнир на чемпионат Европы – шесть месяцев вообще не играл.

– В Тулу в 1999 году осознанно вернулись закончить карьеру?
– Вот не поверите: еще в 18 лет случился в голове какой-то щелчок, что закончу в 2000 году. И, в принципе, да: я возвращался уже за этим. С 2001 года в «Арсенале» числился формально играющим тренером, но по факту только тренировал. Тогда уже спина побаливала, колено. И мне Владимир Григорьевич Федотов сказал, что хватит мучиться. Вот, говорит, шанс тебе – какой-то переходный период заодно от игрока к тренеру.

– На чем тогда учились работать? Программы специальные, литература?
– Ничего не существовало. Все по ходу дела, на опыте составлялось. Придумывал упражнения исходя из того, что вратарь делает во время игры. Естественно, просматривал какие-то диски, кассеты.

– Футбол 1990-х запомнился ужасными полями?
– Да, они везде были ужасные. Но история другая есть. В 1992 году с «Динамо» приехали во Владивосток. Выигрываем 1:0, а за мной стоит какой-то мужик и орет: «Пропусти, *** [блин]». Я оборачиваюсь и шлю его подальше. А он показывает пистолет и орет: «Пристрелю!» В итоге закончили 1:0, мне за матч выставили 8,0 – вытащил игру. И ко мне после матча в раздевалке подходят и говорят: «Ты знаешь, кто это за воротами стоял? Президент «Луча»! Он потом, кстати, зашел, извинился – эмоции в игре, это понятно.

– Помимо полей еще и перелеты жуткие?
– Нет. И с самолетами везде все было нормально: в «Динамо», в «Роторе». Хотя… в Смоленске! Из Казахстана в Читу на военном самолете для десантников летели. И мы 8 часов по бокам сидели, трусились. Холодина! Бушлаты выдали какие-то. Выходили из самолета, как Вицин, Никулин и Моргунов в «Бриллиантовой руке» из рефрижератора.

«Китайцы ходили за мной и повторяли: «Валели-Валели»

– Вы уезжали в Китай в 1997 году, когда про местный чемпионат почти никто не знал. Как туда занесло?
– Довольно неожиданно вышло все. Я травму колена получил в 1996 году, мне в январе сделали операцию – колено разрабатывалось тяжело. Команда на сборе, а я в манеже за тренировкой дубля смотрел. И встретил товарища, который пришел с советником Китая по спорту, работавший в посольстве. Мы разговорились, даже пару раз ходили семьями в ресторан. А потом он предложил попробовать поехать в Китай. Для меня дико, говорю: «Я же с травмой». Но они настояли, я через несколько недель восстановился и поехал туда. Десять дней тренировался, сыграл в паре игр – они остались довольны. Вернулся в Москву, они вместе со мной и контрактом.

– Как Китай выглядел тогда?
– Во-первых, шикарнейшие стадионы. 80% вмещают от 60 до 80 тысяч зрителей. Я думал, там будут домики маленькие, воробьи, грязь кругом. А оказалось, что другой мир. И поразило в Шанхае, что уже тогда были хайвеи с севера на юг и с запада на восток – прямо над городом. И в любую точку можно добраться за полчаса.

– Азия уже тогда поражала технологиями?
– Да. Банкоматы, карточки. Но меня впечатляло строительство. Я там ездил на такси, потому что на своей машине там нереально ездить – главный всегда велосипедист. И от дома, где жил, до базы – 15 минут езды. Вечером едешь – стоит дом. Спустя сутки дома нет, на его месте котлован. Еще через два дня – уже фундамент, а еще через две недели стоит новый дом. Они как муравьи работают. Хотя после 8–9 вечера могут себе и местной водочки позволить, расслабиться.

– К местному чаю или кухне не пристрастились?
– Нет, хотя там пил и зеленый, и с жасмином. Но не было такого, чтобы конкретный сорт предпочитал. Нравились настойки местные, которые со змеями. Они советовали их в чай каждое утро по ложке добавлять – бодрило всегда. Кухня тоже очень нравилась: лягушек ел, черепах, змей – короче, всего по чуть-чуть.

– И как змеи по вкусовым качествам?
– Хорошие. Не как курятина, что-то своеобразное есть. Там есть обычай: сидишь за столом, при тебе разделывают змею. И сердце кладут в рюмку с водкой. Добавляют еще немного змеиной крови и дают самому дорогому гостю. Это очень полезно для желудка – выпиваешь и на год забываешь о болях.

– Иголками вас там тоже лечили?
– Я там потянул бедро за три дня до матча. У нас на восстановление от такой травмы отводят 21 день. Меня успели вылечить к игре. Иглоукалывание и массаж использовали, я по 8 часов каждый день проводил у докторов. И в итоге играл. Нога чуть-чуть потягивала, но все позволяла делать – только с земли не выбивал.

– Язык местный даже не пытались учить?
– Здрасьте. Все, что касается фраз на футбольном поле, я выучил. «Вперед», «назад», «стенка», «вышли», «голова», «взяли» – все знал. Мало того – у меня защитники на русском заговорили. Они только «р» не выговаривали и ходили за мной: «Валели, Валели».

– Как Китай готовился к участию в ЧМ-2002?
– Там школы открывались повсюду. Стадионы строили, опять же. В 1997 году в Шанхае открыли стадион на 80 тысяч зрителей. На футбол ходили, трибуны битком были. При этом такого беспредела, как у нас, нет. Орут – да. Но если хорошо сыграл, даже болельщики чужой команды аплодируют.

– С экологией проблем тогда еще не было?
– Это Пекина больше касается, в Шанхае все лучше. Один раз летом дня три какой-то циклон дул, жара и песок в воздухе. А так запомнились больше тропические ливни, которые на месяц заряжали. Едешь на велосипеде, а колеса наполовину в воде.

«На тренировках Рыжиков на всех орет»

– Габулов, Акинфеев и Ребров были самые талантливые в молодежной сборной, когда вы там работали в 2003 году?
– Тогда чаще всех Габулов играл. Хотя пара матчей и у Акинфеева была. Но его уже в то время Газзаев вызывал в первую сборную. А по остальным… Жизнь все расставила по местам: Габулов в «Динамо», Ребров – в «Спартаке», Акинфеев – в ЦСКА.

– В «Локомотиве» в 2007 году вратарей числилось чуть меньше, чем полевых игроков. Как в такой ситуации работать?
– До семи вратарей доходило иной раз. Двое в воротах играют, остальные на запасном поле со мной. С Рыжиковым мы полгода вообще в индивидуальном режиме 2–3 тренировки каждый день практически устраивали, после чего я ему сказал, что на «Локомотиве» жизнь не заканчивается. Пелиццоли еще, но про него и Якуповича скажу только, что это политпроекты. В то время иностранцы толпами ехали к нам. И ладно хорошие, но брать посредственность? Тем более когда в Советском Союзе имелась хорошая школа вратарей. И похерить ее из-за того, что лучше взять иностранца и сделать свои дела… Но если берешь, то он же играть должен. При этом Якупович на тренировках хорошо работал. Это Пелиццоли надо было в модельный бизнес идти – все при нем: рост, прическа…

– Гилерме тоже поначалу выглядел посредственно?
– Не, Гиля в первое время выделялся другим. Он после каждого удара ловил мяч и тут же падал на колени. Я посмотрел на это, потом спрашиваю: что это такое? А мне отвечают, что, вот, молодой, такая школа. Ну, и он с нами немного совсем тренировался, дня два или три, потом травму получил тяжелую, «кресты» порвал.

– Сергей Рыжиков кажется нетипичным вратарем – всегда позитивный, веселый.
– А какие вратари? Угрюмые?

– Акинфеев, Габулов – да.
– Да это они на поле такие. В жизни – другие. Рыжикова вы на тренировке не видели, когда он орет на всех.

– Но он в команде главный по атмосфере?
– Да, он может собрать и накричать, но, когда надо, разряжает атмосферу.

– Вы работали и с Дзюбой, и с Рыжиковым – кто шутит чаще?
– Они разноплановые очень юмористы. Артем иной раз может и чересчур где-то пошутить, злой юморок, который не все понимают. Серега старается больше по-доброму. Он ведь и постарше.

– Проясните, кто такой Алиреза Хагиги? Приехал человек в «Рубин», рассказал о проблемах с визой и уехал.
– Ой, у него постоянно были какие-то проблемы. То с визой, то с характером своим, то с тренерами. «Я вратарь сборной Ирана и должен играть». На основании чего ты играть должен? Тренировался нормально, но по мне, у него слишком завышенная самооценка. Нам что, Рыжикова на лавку посадить? Хагиги не сильнее!

– Карлос Эдуардо тоже слишком много думает о себе и деньгах?
– По потенциалу он очень сильный, но если он мотивирован. Если мотивации нет – сосиска сосиской. Какая мотивация? Наверное, финансовая только. Какая еще? Еще и лень человеческая мешала, видимо. Скорее это даже главная причина. Человек не может заставить себя через не могу. Когда идет – отлично. А надо перебороть – этого у него не было.

– Карадениз за годы в «Рубине» хотя бы немного выучил русский?
– Да он на тренировках что-то злое вечно бурчит. На русском понимает все и разговаривает, но в быту. А так Гек молодец, профи, пример для молодежи.

– После тренировок полевые с вратарями соревнования устраивают?
– На отжимания или что-то такое. На деньги – исключено. Хотя я когда в Китае играл, нас тренировал поляк. И он прививал команде стремление зарабатывать премиальные. Каждую тренировку заканчивали тем, что собирали по 5 юаней с человека и играли на деньги двусторонку. Зарубы были похлеще, чем потом в игре. Но это на любителя.

– А кто из полевых лучше всех играет в воротах?
– Кисляк! Часто становится в ворота и потом мне говорит: «Семеныч, возьмите меня третьим!» Я ему отвечаю, что у нас три вратаря уже есть. А он сразу: «Тогда хотя бы четвертым!» Говорю, что подумаю.