«Он мог внушать любовь к делу даже тем, кто его отрицал». Василий Уткин о Владимире Маслаченко

Он вовсе не был хорошим человеком.

Он ни одного дня не был плохим человеком.

Просто бессмысленно рассматривать его в таких категориях. Хороший, плохой, добрый, злой, мягкий, твердый – это не про него. Это его не объясняет, не исчерпывает, и если б вы с этим подошли к нему знакомиться, он бы отнесся к этому, как к автографу. Как к селфи. Куда смотреть? Улыбка. Дежурная, конечно; но проникновенная – она для родных, для близких. Близких же надо выделять.

Так кем он был?

И кто он был…

Я ведь не знаю, о ком я говорю. Повод ясен – Маслаченко сегодня бы стукнуло 80. И живи он – я вас уверяю, он бы уехал в этот день на какую-то снежную гору и катался бы по этой горе так, что горе бы мало не показалось.

Но я ведь говорю и о Майорове. О Евгении Александровиче. Маслак (не фамильярность, его иначе за глаза никто никогда не называл) мог быть ориентиром. Но для этого не обязательно было быть комментатором, он мог быть таковым для любого мальчугана.

Особая сила Никитича была в том, что он мог внушать любовь к делу даже тем, кто его отрицал. Икона цеха, но икона не обязательно Христа – это уж кто как понимал. Никитича можно было принимать, а можно и отрицать – и обе дороги вели в профессию.

А научить, вот руками, словами, адресованными конкретному человеку не стране – он не мог.

Майоров мог.

У Майорова есть ученики. Это ведь он придумал конкурс комментаторов когда-то; интересно, хватит ли у нового канала такта и всего остального, чтобы сохранить конкурсу комментаторов имя Майорова, которое этот конкурс много лет носил. Это он придумал, это был 1996 год, присылали кассеты, он сидел и слушал. Один. Это он выбрал для нас Юру Розанова (целенаправленно воспитывал), Тиму Журавеля, Владика Батурина… Сам всех прослушал, приходил, на палку опираясь, и слушал.

А у Никитича нет учеников. Он никого не воспитывал. Он просто был: хотите – смотрите, можете учиться, можете ненавидеть.

Ему плевать было.

Сегодня Никитичу стукнуло бы 80. Но его нет уже давно, и он исполняет свой всяческий долг вот таким напоминанием.

Мы вспоминаем. Мы имеем шанс подумать, откуда мы все взялись. Я вот о Евгении Александровиче вспомнил; их что роднит?

Работали матч за неделю до смерти.

Это, конечно, стечение обстоятельств. Но это придает нашей работе смысл. Работа в общем-то клоунская, конферансьешная, подать-принести, создать антураж.

Но в футбол-хоккей до смерти нельзя играть. А вот комментировать – можно. Ну, если сил хватит.

Владимир Никитич, Евгений Саныч – чему-то вы ведь нас научили.