Сергей Швецов: «Меня живьем хотели закопать». Как кумир болельщиков «Зенита» перешел в «Спартак»

Сергей Швецов рассказал Денису Романцову, как играл в тренерских кроссовках и забивал «Хаарлему» в «Лужниках».

В двадцать Сергей Швецов занял с «Зенитом» третье место, попал в сборную и перешел в «Спартак», за который забил в исторических матчах с «Арсеналом» и «Хаарлемом». Сейчас Швецов работает тренером в спортивном центре «Крылатское». Прихрамывает:

– В феврале мне сделали операцию тазобедренного сустава. Сергей Шавло как председатель ветеранского объединения сказал, что «Спартак» поможет с оплатой, но мне попался хирург – болельщик «Спартака»: «Сделаю все бесплатно!» Когда я рассказал об этом Шавло, он не поверил (сустав стоит 160 тысяч плюс сама операция) и сам позвонил этому хирургу, Владимиру Игоревичу Горячеву. Тот добавил: «Вам что, очень хочется заплатить? Мне нравилось, как играет Швецов, а сейчас он в беде и я хочу ему помочь. Сделайте мне только его майку – с номером и фамилией. Мне больше ничего не надо». Потом у него же Ширвиндт лечился. А однажды этот хирург тайком сделал операцию церковному батюшке с периферии – тот у него потом в кабинете отлеживался. Доктор от Бога. Сейчас-то везде: «Нет денег? Вали отсюда». А он не ради денег работает – людям помогает.

В тренерской комнате Швецова много спартаковских реликвий, но не порвал он и с «Зенитом».

– Лет десять назад поехали с женой в Питер. Хотел к Юрию Андреевичу Морозову зайти, но в «Смене» сообщили, что он в больнице. Мишка Бирюков мне сказал: «Его лечат от рака, но не говорят ему, от чего лечат. У него такая стадия, что не стоит к нему ездить». Мишка повез меня на стадион Кирова, где у него тренировка была: «Помнишь, как ты тбилисскому «Динамо» в эти ворота два завалил, а потом Желудь [Желудков] – 3:0 – и мы бронзу выиграли?»

В Питер я ездил летом. День рождения у меня в июле, а по паспорту – в декабре.

- Как так получилось?

– Это в Грузии еще было. Раньше римскими цифрами писали месяц рождения. Было VII, добавили две черточки и получилось XII. В Грузии хотели повлиять на мою судьбу: «Если попадешь в юношескую сборную, сможешь сыграть не за 1960, а за 1961 как рожденный после августа». Но потом я в юношеской сборной даже за 1959 год играл.

- В командах вас когда с днем рождения поздравляли? Или два раза в год отмечали?

– В «Спартаке», например, знали, что я июльский. А пресса всегда в декабре поздравляет.

- Как вышло, что вы родились именно в Кутаиси?

– Моя мать воевала. Немцы-то гнали наших к морю, так она и попала из Смоленской области в Кутаиси. Во время войны встретилась с отцом и родила меня в сорок два года. Когда я приехал в «Зенит», мне было семнадцать, а ей шестьдесят. Все думали, что она моя бабушка.

- Что из детства запомнилось?

– Мать получала сорок два рубля, работая в столовой – иногда приносила оттуда что-то покушать. На завтраках и обедах в «Торпедо» Кутаиси я сначала хлеб активно уминал, второй тренер удивлялся: «Куда ты его ешь столько?» В «Торпедо» я попал в десятом классе, а до этого в совершенстве выучил в школе грузинский. [Бывший полузащитник «Зенита» Сергей] Веденеев недавно вспоминал: «Акцент у тебя в «Зените» был страшный, чумовой – будто иностранец какой-то».

- Каким был ваш дебют в «Торпедо»?

– Играли с «Нистру» Кишинев. Сидели на лавке со Сванадзе (он потом в «Динамо» Тбилиси играл): ему 19, мне 17. Вдруг меня на замену выпустили, и я головой метров с пятнадцати голешник завалил. Бесков потом рассказывал: он велел Юрию Морозову, своему помощнику в 1977 году: «Посмотри на русского парня в Кутаиси. Надо в «Спартак» его забрать». Но Морозов с Бесковым раз*опились, Морозов уехал в Ленинград и подцепил меня.

- Вы играли в первой лиге в тот год, когда там был и «Спартак»?

– Да, накануне гостевого матча со «Спартаком» я играл за юношескую сборную с немцами в Волгограде. На разминке пяткой отдал мяч, дернул заднюю мышцу, а играть-то хочется. После первого тайма тренер сборной Борис Петрович Игнатьев меня заменил, поберег, хотел, чтоб я со «Спартаком» смог выйти, он же спартаковец в душе и меня туда сватал.

После игры в Волгограде я сел на поезд, приехал в Москву, добрался до «Лужников» и растерялся: е-мое, стадион-то какой огромный, куда идти? Где запасные? Вот позор-то! Потом слышу своих: «Иди сюда!» Про то, что дернул мышцу, я никому не сказал, и меня выпустили за пятнадцать минут до конца. Я тогда, конечно, не знал, что через четыре года буду играть за «Спартак» и «Лужники» станут для меня домом.

- Самая интересная поездка с юношеской сборной?

– В Испанию в шестнадцать лет. Игнатьев был вторым тренером, а главным – Сергей Коршунов, который не ездил на матчи и оставался в гостинице. Не знаю, почему, но Коршунов меня не любил и на каждом турнире говорил: «Швецов, это твоя последняя поездка». Я забил испанцам на первых же секундах, минут через пятнадцать – второй, но судья свистнул фол. Я покрутил у виска, и меня удалили. Подошел к Игнатьеву: «Наверно, мне каюк». Коршунов и так на меня саблю точил, а тут еще с поля удалили.

Вернулись в гостиницу. Коршунов – Игнатьеву: «Ну что там Швецов?» – «Забил на первой же минуте!» – «О! Молодец, значит прислушался ко мне, поумнел». – «Но потом его удалили», – продолжил Игнатьев. – «А, ну я же говорил, что ничего из него не выйдет».

Вторую игру, с Францией, я как дисквалифицированный смотрел со скамейки, но зрители, причем испанские, видели, что с Испанией меня несправедливо удалили, и стали кричать судье, чтоб тот разрешил выпустить Швецова. Тот не отказал, меня вывели на второй тайм, и я забил. Коршунов потом долго не мог поверить, что после удаления я смог сыграть и забить, но стал получше ко мне относиться.

Кстати, Игнатьев недавно написал в Фейсбуке: «Сережа, помню все твои голы и свадьбу в Узбекистане».

- А почему вы женились в Узбекистане?

– Там был международный турнир юношеских сборных – Германия, Франция и мы. Первый год я там поиграл, а на второй – женился. Первый раз я женился очень рано, потому что мама очень хотела внуков дождаться, я же у нее – поздний ребенок. Мама умерла в 1983 году.

Защитник киевского «Динамо» Александр Бережной (слева) против Владимира Казаченка

- Как вас встретили ветераны «Зенита»?

– Владимир Казаченок меня ненавидел. Бывало, первый тайм я играл левого защитника, он – нападающего, а второй – наоборот, потому что мы не могли вместе играть в атаке – он мне не давал пас, а я ему. Однажды я забил Еревану, мы выиграли, а на следующую игру, с ЦСКА, меня не поставили. Минут за двадцать пять до конца Морозов меня выпустил. Штрафной. У нас было заведено: справа бьет Желудков, слева – я. А тут мяч на моей точке, и бить собрался Казаченок. Я подбежал, отнял у него мяч, он меня матом покрыл, но я попал в штангу и Мельников добил. С тех пор мы с Казаченком не общались.

- Как «Зениту» удалось стать третьим в 1980-м?

– До этого для «Зенита» считалось успехом попасть в десятку, а тогда подобрались хорошие молодые игроки – Чухлов, Желудков, нас Садырин несколько лет наигрывал в дубле. Там мы все время придумывали какие-то необычные штрафные, розыгрыши – было интересно. Однажды я забил за дубль два мяча «Крылышкам». На базе подошел Морозов: «Иди к массажисту – завтра в основе». Я – к вратарю Ткаченко: «Николаич, Морозов сдурел, что ли? Я два тайма за дубль отпахал, а он меня завтра хочет в стартовом составе выпускать за основу». – «Сынок, тебе сорок лет, что ли? Будешь привыкать к основе». Назавтра я вышел и забил головой свой первый мяч в высшей лиге. Так мы, молодые, осмелели. Стариков – под зад, Казаченок уже нами не правил. Правили уже мы.

Решающей в бронзовом сезоне была игра с Тбилиси. Ленинград, мороз градусов семь, подогрева нет. А у меня и тапок не было для игры на таком поле. Морозов подозвал: «Меряй мои». Финские Romika. Я их надел – отлично. Нам давали перед сезоном одну пару бутс, но к концу октября они порвались, да и не годились для замороженного поля.

Перед игрой Кипиани и Сулаквелидзе у нас спросили: «Вы в чем играть будете?» – «В бутсах». А сами в крепких кроссовках вышли. Динамовцы скользили и падали, а я им забил два в первом тайме. Морозову потом сказал: «Классные у вас кроссовки» – «Оставляй их себе. Заслужил».

- Чем тренировки Морозова уникальны?

– Мне рассказывали: Морозов работал в институте Лесгафта и не давал стипендии студентам, которые прибегали на кроссах после него. Потом и в «Зените» ввел подобное: на сборах в Сочи снег выпал, а стадион в Дагомысе, на автобусе не доедешь, вот мы и бегали. А Морозова же хрен догонишь. Те, кто отставали, прятались по кустам, чтоб он не заметил. Я не выдерживал, мышцы рвал. Еще у Морозова было правило: после подачи или прострела с фланга мяч не должен был пролететь сквозь штрафную, за это наказывали.

- Вас часто наказывали?

– Первые два года я не получал зарплату в «Зените». Ни копейки. Получал как игрок юниорской сборной – от Федерации футбола. Морозов злился, что не может меня оштрафовать: «Как приедешь из сборной – выглядишь, как развалюха! И наказать не могу». А я в сборной отдыхал после морозовской беготни! Один раз после возвращения из сборной сгорели в Одессе 0:2, через неделю второй круг начинался домашним матчем с той же Одессой, и мы им зарядили 3:0. Их нападающий Виталий Шевченко ворчал: «Чем же вы обожрались-то? Неделю назад ползали, как черепахи, а сегодня порвали нас, как газету» Вот так нас Морозов готовил за неделю.

- Когда в «Зените» вам начали платить?

– На третий сезон я стал основным игроком «Зенита», и Морозов поставил меня на высшую зарплату. В сборной я получал 170 рублей, а в «Зените» стал – 220.

- Когда вас позвали в «Спартак»?

– В июне 1980-го. Я написал заявление о переходе в «Спартак» и отдал его Бескову. Когда в декабре в Ленинграде узнали, что я собрался уходить, началась паника, меня живьем хотели закопать.

- В каком смысле?

– В прямом. Строилась новая команда, я хорошо провел второй круг, болельщики меня приняли, и я ушел. До меня в «Зените» был нападающий Андрей Редкоус, за «Зенит» он сыграл больше меня, был основным игроком, ушел в «Торпедо» – и ничего. А я ушел в «Спартак» – и война. Сняли с меня звание мастера спорта, не дали бронзовую медаль, исключили из комсомола и расписали в газетах, какой я предатель. Для ленинградцев же «Спартак» – вражеский клуб. Веденеев говорил: «Тебе еще повезло, что смог уйти, а то вообще зарыли бы». Зинченко советовал: «Иди в хороший клуб, Серег. Научишься хоть в футбол играть у игроков сборной. Здесь-то ты у кого научишься? Мы, старики, уже ушли». Зинченко тогда в Австрию уехал, хотя должен был ехать Веремеев из киевского «Динамо», но он сломался.

В 1981 году в сборной Лобановский, глядя не на меня, а в сторону, спросил: «Сергей, как же так? Мы ж с Морозовым договорились, что на следующий сезон ты переходишь в киевское «Динамо», а ты убежал в «Спартак». – «А я-то откуда знал?»

А мы же играли с киевским «Динамо» в конце сезона-1980. Договорной был матч, кажется. Или нет, не знаю. Смысл в том, что Лобановский с Морозовым тогда решили все насчет меня, но мне не сообщили.

Никита Симонян, Валерий Лобановский и Юрий Морозов

- А как та игра закончилась?

– Ничья 2:2. Игра уже ни для кого ничего не значила, так что они решили не травмироваться, а я носился. Вратарь наш Ткаченко сказал: «Правильно, зарабатывай авторитет».

- Заработали?

– Меня отцепили от сборной перед ЧМ-1982, и повезли туда восемнадцать человек вместо двадцати двух, чтоб деньги сэкономить. На чемпионат мира сборную должны были везти три тренера: Лобановский, Бесков и Ахалкаци. Бесков приглашал в Новогорск несколько игроков «Спартака» для двусторонок. Перед игрой с Уэльсом позвали меня: «Исполняй сегодня Иана Раша – играешь против Чивадзе и Бубнова. Нагнетай, борись, как Раш, все передачи будут на тебя». Потом перед Бельгией мне говорят: «Сыграй свободного защитника». Бельгия тогда была первой, кто отработала искусственный офсайд, ну и я его на двусторонке создавал.

- А у Ахалкаци какие были функции в сборной?

– На сборах перед чемпионатом мира он уже просто готовил вратарей. Утреннюю тренировку проводил Лобановский, вечернюю – Бесков. Один – на физику, второй – на тактику.

- Запомнили единственную игру за сборную?

– Конечно, в Аргентине против Марадоны. Против него персонально играл Сулаквелидзе. Бесков ему перед игрой сказал: «Тенгиз, ты знаешь, как выключить Марадону?» Гаврилов: «Вы ему скажите, где выключатель у Марадоны, он и выключит». – «Гаврила, хватит! До тебя еще дойдем» Короче, Марадона возил Тенгиза и минут за двадцать до конца Бесков мне сказал: «Выйди, помоги земляку».

А перед Аргентиной мы заехали в Мадрид на прощальный матч капитана «Атлетико» Хосе Луиса Капона. Когда узнали, что все доходы от продажи билетов пойдут этому Капону и что в Испании так традиционно чествуют игроков, мы обалдели и подумали: «Ни фига себе, как люди живут».

- С какими проблемами столкнулись, переходя из «Зенита» в «Спартак»?

– Приехав из Ленинграда в Москву, я пошел со Старостиным в какое-то министерство, где мне дали справку: «Прописать Швецова в Москве без выписки из Ленинграда». Потом вызвали на итоговое собрание в «Зените». Проколбасили меня там, и я пошел в ЖЭК выписываться. Показал им паспорт, они такие офигевшие на меня смотрят: все-таки не Куево-Кукуево, а человека, не выписав из Ленинграда, прописали в Москве. Вызвали наряд милиции: это что такое? Я им объяснил, что я Швецов, футболист. «У нас за всю жизнь ни разу таких случаев не было». – «Теперь есть».

Весной – первая игра с «Зенитом» в Ленинграде. Нас поселили в «Октябрьской», рядом с Московским вокзалом, где мы, кстати, встретили с иголочки одетого Аркадия Райкина. Мне грозила армия, атмосфера в городе из-за моего приезда была накалена, болельщики «Зенита» частушки про меня пели, Бесков волновался и в тот же день, когда мы прилетели, сказал администратору Миронову: «Бери билет на ближайший поезд, самолетом не надо, и посылай его в Москву, к едрене фене. Не нравится мне, чем здесь пахнет». Идем мы с Мироновым на поезд, за нами – милиционер. Миронов: «Ну все, Бес меня убьет. Он мне сказал, чтоб я тебя до поезда довел». А тот за нами все идет и идет, от последнего вагона до второго. Вдруг спросил: «Это Сергей Швецов?» Мы замерли: «Нет». – «Ну, как нет, я ж болельщик «Зенита». Я хотел узнать: Сереж, ты завтра будешь играть?» – «Нет, по семейным обстоятельствам еду в Москву». – «Дайте хоть автограф». А Миронов стоит белый, боится, что меня заберут. Милиционер взял автограф и пошел обратно.

Константин Бесков

- Почему Бесков перевел вас из атаки в защиту?

– Сашка Мирзоян не забил пенальти Ростову в финале Кубка, попал в штангу и мы проиграли. После этого Бесков стал Сашку гнобить, тем более тому тридцать один год был, сделал его тренером дубля, но Сашка там работать не хотел. На место Мирзояна Бесков начал ставить меня, а я тогда где только не играл: в матче с «Брюгге» в Кубке УЕФА – на трех позициях. Начал опорным против здорового кабана Яна Кулеманса, потому что Бесков перед игрой сказал: «Шавло с ним не справится, он же дипломат, он его не схватит, не укусит, а ты можешь». Я начал играть против Кулеманса, а уже на седьмой минуте забил со штрафного. Потом они сравняли, Бесков мне крикнул: «Иди в нападение!» Я пошел и во втором тайме забил второй – 2:1. Потом сломался Мирзоян, и я заканчивал игру на месте последнего защитника. На пресс-конференции Бескова спросили: «В каком амплуа играет ваш номер семь? Сегодня он сыграл на трех позициях». – «Он игрок поля. Где тренер скажет, там и играет».

- А через год вы забили по голу в двух играх с «Арсеналом».

– Да. Перед московской игрой зашел Николай Петрович Старостин: «Да-а-а, смотрел я их тренировку. Здоро-о-о-овые кабаны. Все как на подбор здоровые – как Швецов. Затопчут, затопчут». Выходим – х*як, к тридцатой минуте горим 0:2 в «Лужниках». В конце первого тайма я пробил, мяч срикошетил, а вратарь шел сокращать угол – 1:2. В перерыве Бес не паниковал: «Надо вылазить. Они могут сесть назад». Во втором тайме забили еще два и выиграли. Ой, как Дед [Старостин] радовался! Сказал мне: «Сережа, ты всегда забиваешь первые мячи, чтоб мы воспрянули духом. Если забьешь в Лондоне – я тебе подарок сделаю».

И правда – в Лондоне я тоже первый забил. Получил мяч у штрафной, хотел сделать ложный замах, убрать мяч под себя и левой ногой ударить в дальний. Во время этого пируэта у меня отобрали мяч. Обрез. Я представил, сколько слов про меня Бесков сказал, что я сразу не ударил. А через пять минут у меня случился ровно такой же момент – я ка-а-ак дал, дождик шел, поле там немного выпуклое, чтоб вода стекала, и мяч между ног воротчику залетел. Мы в итоге выиграли 5:2.

- Что Старостин подарил?

– Он сразу предупредил: «Не думай, что матрешку какую-нибудь». Старостин сделал мне путевку в Евпаторию. Я туда поехал с первой женой и двухлетним ребенком.

- Победив «Арсенал», вы вышли на «Хаарлем», после матча с которым в давке погибло 66 болельщиков.

– Мы, если честно, вообще ничего не знали. Сели после игры в автобус и уехали. Официально ничего не сообщали. Только через день нас собрали, и Николай Петрович рассказал, что случилось и сколько погибло. Был мороз, кто-то замерз и пошел до финального свистка. Я забил на предпоследней минуте, оставшиеся стали кричать, те кинулись назад, а самое страшное, что менты перекрыли выходы и хотели, чтоб люди вышли через два прохода. Народ завалился, начали давить друг друга.

- С «Хаарлемом» вы на какой позиции играли?

– В нападении. В Голландии я им тоже забил после гениальной передачи Федора Черенкова. Там еще был эпизод – их капитан, старше меня на десять лет, получил мяч в середине поля, а я стоял за ним. Я его по правой ноге ударил, он стоит, по левой – стоит. Обернулся на меня с таким взглядом – что там за мудак-то? В 2007 году было двадцать пять лет трагическим событиям. Был матч ветеранов «Спартака» и «Хаарлема». Я подошел к их капитану: «Хочу извиниться, что бил вас тогда по ногам. Что с вами потом было? Вроде бегали нормально». – «Бегал. А потом неделю лежал в больнице. У меня трещины были».

- С кем вы жили в Тарасовке?

– С Борькой Поздняковым, потом с Вовкой Сочновым. Однажды я покурил в туалете и лег на свою кровать. На соседней – Сочнов. Тут Бесков зашел: «Фу, Сочнов. Раньше пил, а теперь еще и закурил?» А Сочнов лежал с газетой: «Да я не курил, Константин Иванович». Я признался: «Да это я курил, я». – «А ты лежи. Про тебя давно знаю, что ты куришь». Бесков про всех все знал.

Однажды во время завтрака Бесков прошел по туалетам и собрал все сигареты. Я любил Marlboro, Дасаев – Kent, каждый свои, мы из-за границы блоками привозили. После завтрака подхожу к Дасаеву: «Ты не брал?» – «Нет, у меня тоже пропали». Романец [Олег Романцев] тоже прибежал, он без сигарет жить не мог. Что делать, пошли на теоретическое занятие. Бесков начал: «Да-а-а, жалко, что я не курю. Какие сигареты – на выбор: Kent, Winston, Marlboro, More. Представляете, как накурился бы?» Старостин ему: «А откуда у вас сигареты?» – «Да вот, собрал у наших некурящих футболистов». – «Да-а-а? Не знал».

Старостин был самый дисциплинированный в «Спартаке». Однажды в Германии какой-то немец над ним прикололся: «Выпейте шнапса со мной». – «Да я не пью». А тот уже пьяный был, и забыл, что Старостин сказал, еще раз подошел: «Выпейте со мной». – «Ну не пью я». Тот в третий раз подошел. Старостин с ним чокнулся, выпил, немец обрадовался и отвернулся, а Старостин выплюнул шнапс на пол.

- Бесков тогда вернул вам сигареты?

– Нет. А курить-то хочется. Пошли купили «Космос», его и курили.

- Многие в «Спартаке» курили?

– Проще сказать, кто не курил: Шавло, Гладилин, Прудников, Черенков, Бубнов.

- Каким Бубнов был тогда?

– Бубнов был разрушитель. Он ничего не мог создать. Бесков ему говорил: «Саш, получил – отдай ближнему». Вот и весь его футбол. А сейчас, когда я слушаю экспертизы Бубнова, мне стыдно. С ним уже и связываться никто не хочет.

Александр Бубнов на тренировке сборной

- Правда, что вы часто бывали в гостях у Бескова?

– Да, он много раз приглашал меня с женой на обед. Моя первая жена была беременна вторым ребенком и мы хотели так: если мальчик – назовем Костей, в честь Бескова, если девочка – Валерией, в честь его жены. Родилась дочка.

- О чем говорили на этих обедах?

– О футболе, в основном. Ну, и о жизни иногда – Валерия Николаевна Бескова помогала моей жене, устраивала ее в роддом. Потом помогала мне с лечением зубов.

- Бесков вас одного приглашал или других игроков тоже?

– Насчет других – не знаю, но попозже, когда Бесков уже старенький стал, Гаврилов к нему приходил. Бесков не всех приглашал и мало кто этим хвалился.

- Как закончилась ваша карьера в «Спартаке»?

– Столкнулся на тренировке с вратарем Лехой Прудниковым. Перед игрой с «Валенсией» Марио Кемпеса. Причем тренировка уже заканчивалась, Бесков сказал: «Двусторонка – три минуты». Ну, мы и сыграли: голеностоп в другую сторону вывернулся.

- Был шанс вернуться потом в «Спартак»?

– В 1985 году меня позвали в «Торпедо» Кутаиси. Играли в Москве с «Динамо». Мегреладзе забил три – и все с моих передач. После игры Бесков подошел: «Швецов, ты молодец, даже порадовал меня. В конце сезона пиши заявление в «Спартак». Развернулся и ушел. Но я не хотел второй раз идти в «Спартак».

- В «Гурии» и «Локомотиве» (Самтредиа), где вы потом играли, платили больше, чем в «Спартаке»?

– Конечно. Намного. В «Гурии» в первой лиге платили две тысячи рублей в месяц и пятьсот рублей за выигрыш, а в «Спартаке» – двести пятьдесят рублей в месяц и сто рублей за выигрыш. Есть разница?

- Как вы попали в Бельгию?

– Звали сначала на Дальний Восток: «Будем каждый месяц в Япошку ездить, машины продавать», при этом мы говорили по телефону и слышали друг друга с минутным опозданием. Нет, решил, это без меня. А в Бельгию я поехал с ветеранами, и остался там на два года. Здесь – война, стрельба, я в августе 1991 уезжал, а там – комфорт. Но в Бельгии я травмировал мениск и уже не мог играть.

Кстати, после какого-то из ветеранских матчей [чемпион-1969 в составе «Спартака»] Вячеслав Амбарцумян рассказал историю про Старостина. Приехали они в 1975 году в Италию. Пошли в церковь, а там надо руку целовать Святому Петру, говорить желание и тогда оно исполняется. Всем ребятам было интересно, что же Дед загадает. Амбарцумян пошел за Дедом и подслушал. Старостин сказал: «Не знаю, как тебя зовут, но чтоб «Спартак» в следующем году был в тройке».