Сергей Родионов: "Жизнь научила резать мясо"

Закончив карьеру, легендарный спартаковский форвард надолго ушел в тень. Возглавлял дубль, входил в тренерский штаб основного состава, последние четыре с половиной года был президентом академии. Все изменилось 2 июня, когда 52-летнего Родионова сенсационно назначили генеральным директором клуба.

– Главная неожиданность, с которой столкнулись в новой должности?

– На меня обрушился громадный поток информации. Потребовалось время, чтоб привести в порядок голову. В академии привык к определенному укладу. А тут – из дома уезжаешь ни свет, ни заря, возвращаешься поздно. Но сейчас вошел в нормальный рабочий ритм.

– Вы обронили в интервью, что долго размышляли над предложением Леонида Федуна. Что смущало-то?

– Все произошло внезапно. Даже слишком. Сомневался – получится ли у меня на таком ответственном посту? Я не карьерист, да и бросать академию не хотелось. Ключевым стал разговор с Леонидом Арнольдовичем. Подробности пусть останутся между нами.

– Мобильник раскалился от поздравлений?

– Не то слово! Никогда не было столько звонков, как в первые пять дней после назначения. Обо мне вдруг вспомнили люди, с которыми не общался много-много лет, спартаковские болельщики 80-х. Где раскопали телефон?

– Агенты тоже названивают, предлагают игроков?

– Эта публика одолевает меньше. Наверное, в курсе, что сегодня в "Спартаке" трансферная политика выстраивается иначе. Есть спортивный департамент, при нем тренерский совет. Решение о покупке или продаже игрока принимает не один человек. На мой взгляд, правильная схема. Футболисты должны приобретаться не под тренера, а с учетом философии игры клуба. В последние годы "Спартаку" этого явно не хватало.

2 июля. Сергей РОДИОНОВ - новый гендиректор "Спартака". Фото Алексей ИВАНОВ, "СЭ"

– У вас репутация человека тихого, бесконфликтного. Наорать можете?

– Это с виду я спокойный. Крик – не мой стиль, но голос повысить могу. Жизнь научила резать мясо. Руководителю без этого никуда.

– Уже кого-нибудь уволили?

– Нет. Я не сторонник сразу махать шашкой. Тем более, повода никто не давал. Атмосфера в клубе хорошая, каждый на своем месте. Вот в академии случалось расставаться с людьми.

– Вы о тренерах?

– В том числе. Существует программа развития академии, система подготовки. Если что-то не устраивает, лучше сказать честно. Как Александр Шагов. Претензий к нему не было, сам заявил: "Рамки – не для меня. Желаю творить". Ушел в женский футбол, нынче старший тренер молодежной сборной. А были те, кто промолчал, однако программу игнорировал. Тогда приходилось объяснять, что дальше нам не по пути.

– Братьев Миранчуков в 13 лет из спартаковской академии выгнали при вас?

– Нет. Когда стал президентом, оба уже были в "Локомотиве". Похожая история приключилась с Комбаровыми, которые в 14 лет перешли в "Динамо". Теперь, конечно, можно говорить, что ребят не разглядели, недооценили. Но я тренеров не виню. В детском футболе такое сплошь и рядом. В тот момент были мальчишки сильнее. А Миранчуки, Комбаровы в состав не попадали. Подросли, окрепли, получили в другой школе игровую практику – раскрылись. Ну и слава богу!

– С кем еще поторопились распрощаться?

– Например, с Артемом Тимофеевым. В 15 лет ставку сделали на парня, который выглядел предпочтительнее. Клуб на него очень рассчитывал, но все перечеркнула травма. Тимофеев ушел в "Чертаново", здорово прибавил. Спустя два года его взяли в спартаковский дубль, а сегодня с основой готовится к сезону.

Апрель 2010 года. Валерий КАРПИН и Сергей РОДИОНОВ. Фото Татьяна ДОРОГУТИНА

– До академии вы были ассистентом Карпина. Штаб покинули по его инициативе. Как он все преподнес?

– Просто предложил возглавить академию. На сборах мы часто обсуждали ее работу, что надо поменять. Вот Карпин и сказал в конце сезона: "Юрьич, такая идея. Как на это смотришь?" Согласился с удовольствием. Не жалею. Четыре с половиной года там – незабываемое время.

– Помимо Карпина вы помогали в "Спартаке" Федотову, Черчесову, Лаудрупу.

– Лаудрупу – формально. У него был свой штаб, я ощущал себя лишним. Даже пришел к Карпину, занимавшему пост генерального директора, с просьбой отпустить. Но в ответ услышал: "Нет! Ты мне нужен". Не знаю, чем он руководствовался. Может, понимал, что это ненадолго.

– С остальными ладили?

– Да. Федотов – добрейшей души человек. Никогда не кричал. Легко находил контакт с футболистами, мог четко донести, что от них хочет. Создал такой микроклимат, что команда играла за тренера. Черчесов – другой. Жесткий, требовательный.

– А Карпин?

– Тоже. В прессе про него писали – мол, плохой тактик. Ерунда! Я же видел, насколько скрупулезно готовился он к теоретическим занятиям, как разбирал ошибки. Плюс великолепный мотиватор. Карпин умеет настроить.

– Чего же не хватило этим людям, чтоб удержаться в "Спартаке"?

– Профессионализма игроков. Полагаю, именно в этом главная причина, а не в каких-то просчетах Федотова, Черчесова, Карпина. Многие легионеры, да и наши ребята, приезжая в Москву, теряют голову. Засасывает красивая жизнь. А у тренера нет рычагов. Посадить на лавку? У игроков такие контракты, что премиальные их мало интересуют.

– Выход?

– Менять принцип оплаты труда. В Европе средние зарплаты и хорошие бонусы. Чтоб была дополнительная мотивация. Беда нашего футбола в том, что игроки деньги получают, а не зарабатывают. Если б их доход напрямую зависел от результатов команды, они бы в каждом матче землю грызли. Не должно быть такого: зарплата десять рублей, премиальные – два, которые футболисту до лампочки.

1990 год. Капитан и защитник французского "Ред Стар" Александр БУБНОВ и спартаковец Сергей РОДИОНОВ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

***

– С книжкой Бубнова ознакомились?

– Нет, и не собираюсь.

– Что так?

– Достаточно названия: "Спартак": 7 лет строгого режима". Я дольше здесь отыграл – и строгого режима не чувствовал. Если Бубнов мучился, то остальные спартаковцы об этом периоде вспоминают с удовольствием. В книге половина – вымысел. Красочные зарисовки того, как что-то виделось Александру Викторовичу. Причем интерпретирует события по-своему.

– "Пастернака не читал, но осуждаю".

– Я ж не с Луны свалился. Какой-то отрывок попался на глаза в интернете, что-то услышал по радио.

– Кроме названия – что резануло?

– Искажение фактов. Народ судачит, как в "Спартаке" нарушали режим, на квартире у Дасаева тусовались игроки, включая Родионова, Бесков приезжал к Ринату домой, тот дверь не открыл… Бред! Во-первых, Константин Иванович никогда бы до этого не опустился. Во-вторых, я в гостях у Рината был раз в жизни. К тому времени уже женился, родился ребенок. Мне было не до гулянок. Да, ребята иногда собирались, но это эпизоды. Начитавшись Бубнова, можно подумать, что такое происходило регулярно.

1985 год. Игроки сборной СССР Вагиз ХИДИЯТУЛЛИН, Федор ЧЕРЕНКОВ и Сергей РОДИОНОВ. Фото - Федор АЛЕКСЕЕВ

– Еще он фактически обвинил Бескова в болезни Черенкова.

– Это обсуждали по радио – дескать, Черенкову предлагались какие-то препараты, уколы… Наоборот, Бесков был ярым противником допинга! Трепетно относился к здоровью футболистов, повторял, что нельзя ничего принимать. Болезнь Федора – это наследственное. Константин Иванович тут не при чем. Зачем наговаривать?

– Фантасмагорическая история с Веркаутереном, описанная Бубновым, была? Бесков действительно отправил Черенкова в раздевалку "Андерлехта" взять у бельгийца автограф на программке?

– Об этом ни разу не слышал – ни от Федора, с которым жил в одной комнате, ни от других спартаковцев. Помню жесткий разбор после матча. Веркаутерен переиграл Черенкова, забил из-под него гол. Редчайший случай, когда оппонент Федора смотрелся интереснее.

– К какому разговору с Черенковым возвращаетесь памятью?

– С тех пор, как он ушел, часто вспоминаю наш диалог. "Серега, наверное, я плохой футболист", – произнес однажды Черенков накануне матча. Я улыбнулся: "Федор, если ты плохой, тогда мы какие?" Он продолжает на полном серьезе: "Константин Иванович говорит, что игрок, принимая мяч, обязан иметь два или три решения" – "И что?" – "У меня нет решений. Понятия не имею, что буду делать, когда мне дают пас. Значит, плохой я футболист…"

– Что ответили?

– Приобнял: "Федор, это значит совершенно другое – ты на поле все делаешь интуитивно". Такое подвластно гениям. Но Черенков своей гениальности не осознавал.

2011 год. Сергей РОДИОНОВ, Федор ЧЕРЕНКОВ и Вагиз ХИДИЯТУЛЛИН на презентации обновленной базы "Спартака" в Тарасовке. Фото Алексей ИВАНОВ, "СЭ"

– В обстоятельствах его смерти для вас вопросы остались?

– Нет.

– Правда, что в последние месяцы он пристрастился к кагору – кто-то внушил, будто это полезно для очищения крови?

– К сожалению, правда. Кагор – полезен, но Федору был вообще противопоказан. Еще он отказался от лечения. На него уже никто не мог повлиять. Ни Романцев, ни Ярцев, ни я. Прежде прислушивался к нам, но затем неожиданно выросла бетонная стена, которую никому не удавалось пробить.

– Есть объяснение?

– Это – болезнь, она прогрессировала.

– Особенно на фоне семейных проблем?

– Да не было их, в том-то и дело! Он придумал себе эти проблемы! Я беседовал с его врачом, которая предупреждала, что Федору ни в коем случае нельзя отказываться от лекарств. Но что она могла? Принудительно засадить Черенкова в психиатрическую клинику? Ни у кого бы на это не поднялась рука. Мы не знали, как ему помочь. До какого-то момента влияние на него имела жена, Федор получал лечение, но потом и она оказалась бессильна…

– В больнице его навещали?

– К нему никого не пускали. Только дочь. Федор возле дома потерял сознание, упал. "Скорая" забрала с улицы, привезла в реанимацию. Из комы он не вышел.

– Больница обычная?

– Да, по месту жительства.

– Говорят, нужно было сразу отправить в другую.

– Вот не надо, пожалуйста… По моей информации, в таком состоянии перевезти его было невозможно.

26 октября 2014 года. Москва. "Открытие Арена". "Спартак" - "Локомотив" - 1:1. Болельщики красно-белых отдают дань памяти Федора Черенкова. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

 

***

– Когда Лобановского упрекали в необъективности к Черенкову, которого не приглашал в сборную, вы понимали, что тренер прав?

– Разумеется. К Валерию Васильевичу никаких вопросов. Он боялся, что огромные нагрузки могут спровоцировать болезнь Федора. Руководствовался исключительно этим.

– Вас про его здоровье расспрашивал?

– Ни разу.

– Бесков и Лобановский друг друга недолюбливали. На спартаковцах в сборной это как-то отражалось?

– Нет. Со всеми киевскими сборниками у нас по сей день замечательные отношения. Меня Лобановский вызывал постоянно. Пусть игровая практика была не в том объеме, как хотелось бы, я не в обиде. Понятно, что игроков киевского "Динамо" он знал досконально, больше им доверял.

– Как отреагировали, когда в 1986-м на игру со сборной Франции определил вас в полузащиту?

– Невероятная история. Предматчевая тренировка на "Парк де Пренс". В конце упражнение – на скорости пройти с мячом от штрафной до штрафной и пробить по воротам. После этого Лобановский поманил указательными пальцами, оглядел задумчиво и сказал: "Сергей, смотрю, ты бежишь!" Я что-то растерянно пролепетал.

– А он?

– Повторил фразу и зашагал в раздевалку. Я полночи не спал, ломал голову: "Что он имел в виду? Хорошо это или плохо?" Утром Лобановский традиционно собирал команду на установку. По линиям. Меня позвали в компании Яковенко, Раца, Алейникова, Заварова. Шел и размышлял: "Я-то здесь с какого боку? Они же полузащитники".

Валерий ЛОБАНОВСКИЙ. Фото Сергей КОЛГАНОВ

– Трезво.

– В кабинете Лобановского – столик, раскладной макет. Начал опять с меня: "Нет, я смотрю, ты бежишь! Выйдешь в средней линии". Тут прояснилось – куда я бегу и зачем. Спрашивает: "Знаешь, кто на фланге будет играть против тебя?" – "Аморос".

– В том сезоне его признали во Франции футболистом №1 по версии France Football.

– Да, один из сильнейших защитников Европы 80-х. Лобановский выдержал паузу и выдохнул: "Чтоб сегодня Амороса на поле не было!" Больше до игры не сказал мне ни слова.

– Французов во главе с Платини победили 2:0.

– Для меня это едва ли не лучший матч за сборную, хоть действовал не на своей позиции. Амороса выключил из игры, отдал голевой пас, когда ушел от него финтом "задвижечкой" и прострелил в штрафную. Функционально я всегда был готов неплохо, но в Париже к 75-й минуте еле держался на ногах.

– С непривычки?

– Конечно. Крайний хав носится челноком туда-сюда. У форварда работа иная – взорвался, убежал, пауза. Лобановский кричит с бровки: "Как?" – "Нормально!" Хотя у самого перед глазами плывет. Он уловил это, выпустил Блохина. Я брел к скамейке и думал: "Какое счастье, что заменили!"

1984 год. "Спартак" Константина БЕСКОВА (в центре в верхнем ряду). Сергей РОДИОНОВ - справа от тренера. Фото из архива "СЭ"

***

– Какие фразы Бескова и сейчас с вами?

– Константин Иванович умел формулировать. Любил пройтись по вагону, когда после неудачных матчей команда на поезде возвращалась в Москву. Зайдет в купе, прищурится: "Сергей, сколько сегодня забил?" – "Ноль" – "Сколько отдал голевых?" – "Ноль" – "Значит, кто ты сегодня? Ноль целых ноль десятых!" Возразить нечего.

– Лишь Дасаеву с Черенковым все прощал?

– Если сыграли неважно – им тоже доставалось. А его знаменитые разборы по три-четыре часа? Мне кажется, Бескову мог бы проводить их без подготовки. Замечал любую мелочь. Бывало, откроешься не туда или затянешь с передачей. Думаешь – может, не обратит внимания? Как бы не так! На разборе огребаешь по полной: "Медведя в цирке за год учат на коньках кататься! А ты пятнадцать лет занимаешься футболом и не способен в элементарной ситуации отдать передачу…"

– Лобановского в киевском "Динамо" называли Папа, Бескова в "Спартаке" – Барин. В этом, по мнению Бубнова, главная разница между ними. Разделяете мысль?

– Константина Ивановича окрестили так за манеру одеваться. Он даже на тренировку выходил в белой рубашке, галстуке. Щеголь. Но я бы не сказал, что с футболистами держался по-барски. В отличие от Бескова, Валерий Васильевич в учебно-тренировочном процессе с жесткостью перегибал палку. Зато помогал ребятам с квартирами-машинами, после ухода из футбола старался устроить на работу. Отсюда прозвище – Папа.

1989 год. Николай СТАРОСТИН (слева) на первой тренировке Олега РОМАНЦЕВА в "Спартаке". Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

– Когда поняли, что Старостин и Бесков друг друга не переносят?

– До отставки Бескова это никак не проявлялось. Они настолько грамотно управляли командой, что мы ни о чем не догадывались. Вскрылось все в 1989-м, когда Константин Иванович покинул "Спартак".

– Каким запомнился Николай Петрович?

– Для старшего поколения спартаковцев – Чапай, для нас – Дед. Или ласково – Дедушка. Один из величайших менеджеров своего времени. Не представляю, как он практически в одиночку руководил такой махиной. Причем все успевал – ходил на матчи дубля, школы, "Красной Пресни", которая считалась спартаковским фарм-клубом.

– Там вас и присмотрел?

– Да. После спартаковской школы в 16 лет я попал в "Пресню". Потренировался неделю. Начальник команды Анатолий Коршунов позвонил моей маме: "Берем сына на сборы, подкормим". Мама обиделась: "Он у меня не голодает". Коршунов рассмеялся: "Да я не в этом смысле. Поставим на довольствие, будем платить рублей 50…"

Дальше игра. Выпустили на замену, побегал минут десять, ничего особенного не показал. В раздевалке расшнуровал бутсы, поднял голову – Старостин! Хмуро поинтересовался: "Что ты здесь делаешь?" Я пожал плечами: "Пригласили…" Он вышел в коридор, напихал Коршунову за то, что выдернули меня в "Пресню". Вернулся: "Завтра в 11.00 от метро "Сокольники" отъезжает автобус. В Тарасовку". Так началась карьера в "Спартаке".

1990 год. Сергей РОДИОНОВ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

***

– Недавно хоккеист Игорь Болдин в красках расписывал мне, как был с вами на военных сборах в рязанском десантном училище. Сколько там провели?

– Дней восемь. Кроме меня, футболистов почему-то не было. Преобладали хоккеисты "Спартака" и "Крыльев" – Болдин, Тюриков, Бякин, Голошумов, Хмылев, Штепа… Плюс боксеры, шахматисты. В первую ночь охраняли склад горюче-смазочных материалов с боевыми десантными машинами. Следили, чтоб никто солярку не сливал. Потом осваивали прыжки с парашютом.

– С самолета?

– С 30-метровой вышки. Офицеры говорят, что оттуда прыгать неприятнее – земля слишком близко. А я только-только восстановился после перелома пятой плюсневой кости. Но справки при себе не было. Когда подняли в 6 утра и привели к вышке, понял – не отвертеться. Ничего, обошлось.

– Много у вас прыжков?

– Три. Фишка в том, что чем больше вес – тем сильнее скорость. Первым из нашей группы вниз ушел стокилограммовый боксер. Пулей. Меня охватил ужас. Отпустило, когда увидел субтильного шахматиста. Он приземлялся плавно-плавно. У меня был средний вес, поэтому тоже проблем не возникло.

– Было в жизни что-нибудь опаснее, чем вышка?

– Нет. Я не экстремал. Дайвинг, американские горки, тарзанка – это не про меня. Хотя предпочитаю активный отдых. Футбол, волейбол, теннис, пинг-понг – в отпуске все равно, во что играть. Лишь бы не валяться бесцельно на пляже.

– Есть правило, которое никогда не нарушаете?

– Стараюсь быть обязательным. Если что-то пообещал – в лепешку расшибусь, но сделаю. Этого же требую от других.