Александр Бубнов: Хоть сейчас могу вломить

АЛЕКСАНДР БУБНОВ. Самый яркий футбольный эксперт, бывший защитник сборной СССР написал книгу «Спартак»: 7 лет строгого режима». Это книга о красно-белом клубе 80‑х годов. Ни одна советская команда той эпохи не показывала столь зрелищной игры. Ни одна в течение многих лет не попадала так стабильно в призеры чемпионата. Однако за пределами футбольного поля «Спартак» был клубком противоречий. Игроки Бескова ненавидели, Старостин мечтал убрать его из клуба, а Бесков, «диктатор в бархатных перчатках», безжалостно вырубал любую ересь. «ССФ» печатает отрывки из книги.

 

 

 

«В «СПАРТАКЕ» НЕ ТОЛЬКО КУРИЛИ, НО И ПОДДАВАЛИ»

– Бесков создал культ личности Дасаева в команде. Сделал капитаном, хотя раньше вратарей-капитанов не было. Дасаев за счет своего авторитета помогал ему держать команду в определенных рамках. Бесков часто говорил так: «Что касается тренировочного процесса, функциональной подготовки, я все сделал. Остается психология. И здесь все зависит только от вас. Конечно, я помогу, но если вы сами не соберетесь, ничего не получится». 

Он любил показывать кулак и говорить, что, когда пальцы растопырены, их по одному можно сломать. А когда кулак сжат – это сила. Ему нужно было идею единства и общей цели через кого-то проводить. И он выбрал Дасаева. Так во всяком случае мне со стороны виделось. И это был далеко не лучший вариант.

«Спартак», как и другие команды, жил недельным циклом. После матчей, как правило, Бесков отпускал всех по домам. Если в следующем туре предстояла сложная игра, возвращались на базу. Бесков не верил, что игроки будут соблюдать режим.

Однажды надежные люди сообщили ему, что на квартире Рината Дасаева собрался народ, устроили бардак, музыка гремит на весь дом. Бесков приехал, позвонил в дверь, но Дасаев ему не открыл. Спрашиваю Бескова: «И что, вы ничего не могли сделать?» – «А что я мог, это же вмешательство в частную жизнь». И как будто ничего и не было.

Не знаю, разговаривал ли потом Бесков с Дасаевым, но он всегда давал ему понять, что в курсе его загулов, хотя Дасаев все делал по-хитрому. Дасаев собирал вокруг себя игроков. Черенкова, Позднякова, Морозова, Родионова – они все вместе еще со школы были. Покуривали, хотя Родионов клялся Бескову, что сигареты во рту не держал. Я этого никогда не понимал. Клясться вообще грех. И тем более зачем клясться, если тренеры все равно знают, что ты куришь? Но Родионов, видимо, считал по-другому.

В команде не только курили, но и поддавали. Однако поддавать можно по-разному. Не ночью же пить! Я ложился спать в 10 вечера, а Дасаев только начинал собирать народ на пьянку. Именно так он сплачивал коллектив!

Да, коллектив получался сплоченным, но как! Ладно бы Дасаев играл с ними в поле, но он был вратарем, а у вратарей своя специфика, и на них нарушения режима не так сказывались, как на полевых игроках. И все равно они за него стеной стояли.

 

«НЕЖЕНАТЫЕ БЕЖАЛИ К ПОДРУГАМ ИЛИ ПРОСТИТУТКАМ»

Бесков придумал свой распорядок. После матча команда возвращалась на базу. Не всегда, но довольно часто. В таких случаях Бесков был спокоен за питание. В Тарасовке всегда готовили вкусно и следили за соблюдением спортивного рациона. 

Питанию Бесков придавал очень большое значение и сам его контролировал. Докторам сильно от него доставалось, если что-то было не по рациону или, не дай бог, несвежее. У Старостина была возможность доставать дефицитные в советское время продукты. На складе в Тарасовке хранилась даже черная икра. Сам видел.

Бесков не часто оставался на базе вместе с нами. Но ситуацию всегда контролировал Федор Сергеевич Новиков. Это были глаза и уши Бескова. Стучал по полной программе! Мог сдать за малейшее нарушение. Но Бесков для этого его и оставлял. Утром все обязательно шли в баню, на массаж и процедуры, затем завтракали – и день отдыха практически сжирался.

То есть Бесков специально делал так, чтобы игроки никуда рвануть не могли. Хотя допускал, что с женами, кто женат, постараются повидаться. Неженатые бежали к подругам или проституткам. Гаврилов, если его домой отпустить, мог ящик пива выпить. Он вообще как воду его пил.

 

«УЖЕ ТОГДА В КИЕВЕ НАМ КРИЧАЛИ: «МОСКАЛИ»

Бесков повторял в конце установок: «Я все сказал. А вы теперь сами соберитесь, договоритесь и поклянитесь друг другу». Он уходил, Дасаев вставал – и начиналось. Особенно перед матчами с киевским «Динамо».
Для Бескова эти игры были главным тестом. В Киеве почти никто не выигрывал, там был ад и в прямом, и в переносном смысле. Уже тогда орали «москали», уже тогда ненависть была. Почему-то именно к «Спартаку» было такое резко негативное отношение. Правда, и спартаковских болельщиков в Киеве хватало. Когда с «Динамо» приезжал, было по-другому. Стадион всегда битком, все орут, ругают нас. Меня эта ругань воодушевляла, а не подавляла, как те, кто орал, возможно, думали.

Дасаев и компания начинали к матчам с Киевом готовиться за месяц. Прекращались пьянки, гулянки, даже курили меньше. Не то чтобы Дасаев их контролировал, просто не собирал. И, как правило, в Киеве мы удачно играли. За семь лет, что я провел в «Спартаке», только однажды уступили 1:2. Как раз в дни чернобыльских событий.
Я тогда ночью очень плохо спал. Мы думали, что черные тучи на горизонте – это дождевые облака. На самом деле это пыль из Чернобыля тянуло. А, может быть, мы это потом сами себе придумали, потому что от столицы Украины до Чернобыля было больше 80 километров.

 

«СКАЗАЛ НОВИКОВУ: «СЛЫШЬ, УШАСТЫЙ…»

Когда я пришел в «Спартак», Дасаев, после мирового первенства в Испании, считался одним из лучших вратарей мира. Но Бескова он все-таки еще побаивался и правила, установленные главным тренером, соблюдал. Например, Бесков всегда сам распределял игроков по номерам в гостинице. Случайно оказаться с кем-то в одном номере ты не мог, в отличие, скажем, от «Динамо», где можно было селиться с кем хочешь.
Говорят, футбол – это жизнь, которая выплескивается на поле в битье по мячу. Поэтому человеческие отношения очень важны, и Бесков им придавал огромное значение. Я в Тарасовке сначала жил с Гавриловым. На выездах в гостиницах Бесков частенько селил меня с Дасаевым. Он даже купе расписывал в поездах – и возразить было нельзя. 

Рот иногда пытался раскрыть Дасаев, но и ему Бесков отвечал, что он 50 лет в футболе – и потому Дасаев может рот закрыть. Иногда ответ был крайне лаконичным: «Помолчи!». Продолжать Бескову не требовалось, потому что все понимали: если не будешь молчать, очень скоро в «Спартаке» тебя не будет.

Вот все и молчали. Говорить можно было только в тех случаях, когда он задавал вопрос. Да и то нужно было тщательно подбирать слова, не дай бог, ляпнешь то, что не понравится Бескову.

Вот вам и любимец! С одной стороны, Бесков создавал в команде культ личности Дасаева, с другой – ни его, ни кого другого близко к себе не подпускал. Самыми близкими людьми для него были жена Лера, которая могла ему как угодно голову морочить. И Федор Сергеевич Новиков, которого он, правда, когда слушал, а когда нет. И хотя любители нашептать ему что-то на ухо находились всегда, серьезно он никого не воспринимал.

Федора Сергеевича Новикова Бесков использовал, но нередко давал понять, что тот никто и звать его никак. Когда в «Спартаке» не стало Гаврилова, возник вопрос, куда ставить Федю, который при Гаврилове чаще играл на фланге. Здравый смысл подсказывал, что в центр. Но там Федя конкурировал с молодыми Мостовым и Шалимовым. Мост мог играть и на фланге, и под нападающими, Шаля лучше смотрелся под нападающими. Вдобавок Шалимов был своим воспитанником. И Бескова заклинило: он не знал, что делать. А Федор Сергеевич ему нашептывал, что Федю надо ставить на фланг.

Константин Иванович, который понимал, что на фланге у Феди будут проблемы, не нашел ничего лучшего, как обсудить вопрос на занятии по тактике. Спрашивает меня: «Где лучше играть Черенкову – в центре или на фланге?».

Отвечаю: «Феде лучше играть в середине. Он – диспетчер. Может отдать вперед, назад, поперек. Может сам забить. А кому он на фланге будет отдавать? Болельщикам? И самое главное: на фланге ему нужно будет за хавом бегать. А если он бегать не будет, нас начнут рвать. Кроме того, он головой играть не умеет. Какой толк от него в своей штрафной?».

Пауза. Бесков поворачивается к Новикову и говорит: «Вот видите, Федор Сергеевич, Бубнов в футболе разбирается, а вы – нет».

В команде Федора Сергеевича ненавидели, и, думаю, многие мысленно Бескову поаплодировали. А Новиков покраснел, голову опустил. Конечно, Бесков мог меня отдельно спросить. Но решил это сделать при всех, чтобы Федора Сергеевича на место поставить.

Идем после собрания на тренировку. Вдруг слышу, как Федор Сергеевич своему протеже Олегу Кужлеву говорит: «Буба ничего не понимает. Вот увидишь, Бесков не его, а меня послушает». Я не выдержал и довольно громко ему говорю: «Слышь, ушастый! Еще скажешь что-то против меня, будут проблемы. Я-то при чем? Меня Бесков спросил, я ответил». А у Бескова был открыт балкон. Он нашу перепалку услышал и говорит: «Федор Сергеевич! Оставьте Бубнова в покое». Думаю, после этого Федор Сергеевич лучше ко мне относиться не стал.

 

«ЕЩЕ РАЗ ВЯКНЕШЬ, БУДУТ ПРОБЛЕМЫ СО ЗДОРОВЬЕМ»

Не случайно у Бескова было прозвище Барин. С ним нельзя было, как с Севидовым, который называл меня по имени-отчеству – Александр Викторович, поговорить по-человечески. Для Бескова я был Бубой. Все это воспринимали, правда, как знак доверия, хорошего отношения. Я был не против прозвищ – Буба так Буба. Это в какой-то степени сближало. Но чуть что не так, я сразу становился Бубновым.

Бесков работал на контрастах. Еще Алексей Габрилович, который в 80‑е снял прекрасный документальный фильм о Бескове, эти контрасты замечал и сильно возмущался. Когда жена Бескова Лера увидела фильм, названный «Невозможный Бесков», то потребовала запретить показ, хотя съемки велись по ее инициативе. Габрилович тогда ей резко ответил и сказал, что у него достаточно связей, чтобы добиться разрешения.

И победил, хотя у Леры, которая в свое время дружила с Галиной Брежневой, тоже были связи в верхах.

Бесков прекрасно понимал, что Дасаеву нужен противовес, чтобы ограничить его власть над игроками. Но кого бы он ни приглашал в команду, все попадали под его влияние. Дасаев быстро принимал новичка в свою компанию. Водка, девочки – и вот человек уже свой. А если не свой, играть, может, и будешь благодаря Бескову, но будут проблемы.

Меня Дасаев побаивался. Во-первых, из «Динамо» я пришел уже авторитетным футболистом. Во-вторых, был на 2 года старше. В-третьих, мог элементарно по морде съездить. Дасаев мой характер знал еще по сборной и потому понимал, что я шутить не привык.

В конце 1982 года я только пришел в «Спартак», в котором уже не было Хидиятуллина и Романцева и в котором мне после полутора лет вынужденного простоя из-за дисквалификации предстояло начинать с нуля. А для этого надо было поставить себя в команде. Одно дело – добиться уважения к себе на поле, и другое – за его пределами.

Я еще не был заявлен за команду, но уже жил в Тарасовке. И первым игроком «Спартака», с которым у меня случился конфликт, был Борис Поздняков. Одаренный и талантливый, он уже в молодости прилично выпивал. В этом был профессионалом! Еще он любил других выставлять дураками. Особенно доставалось от него Морозову. Но в итоге сам оказался в дураках, потому что Морозов за счет трудолюбия пробился в национальную команду, а Поздняков дальше олимпийской сборной не пошел. Допился до того, что Эдуард Малофеев его сам из команды убрал…

На базе в Тарасовке было старое здание, где находился бильярд. Что-то вроде клуба, где еще кино показывали и концерты устраивали. Это было время, когда болельщики специально на электричках приезжали тренировки смотреть. Дед еще любил с ними общаться. Да и Бесков тоже сиживал.

Временами база напоминала проходной двор, нельзя было только в жилой корпус зайти. Считалось, что народная команда должна быть доступной для народа. Заборы появились уже при Романцеве. Но, может, и правильно. В 1989 году, уже при нем, какие-то уроды нам целую ночь спать не давали. Где милиция была, не знаю, но наутро мы увидели, что они все скамейки поотрывали на стадионе.

Так вот, захожу я как-то в бильярдную и вижу там Гаврилова. Он здорово играл в бильярд еще с «Динамо». Я тоже поигрывал. Не могу сказать, что хорошо, но по шарам попадал и с Гавриловым даже соревновался.
Начали играть. И вдруг ни с того ни с сего Боря Поздняков стал меня подкалывать. Раз пошутил, два пошутил – и все как-то неприятно. А я это страшно не любил. Подумал, с какой это стати какая-то шпана позволяет себе шутки в мой адрес? Виду не подал, но когда закончили играть, пошел вслед за Поздняковым.

Поднимаемся к себе на третий этаж. Захожу за ним в его комнату, закрываю дверь на ключ и говорю: «Ну, что ты выступал? Запомни раз и навсегда: еще раз вякнешь, будут проблемы со здоровьем. Это я тебе обещаю. А если Морозов или Дасаев будут за тебя заступаться, тоже получат. Я это организую. Тебе хоть сейчас могу вломить».

Он испугался, хотя и с гонором был. Неприятный тип! Но как игрок был сильнее и Морозова, и многих. Обладал хорошей техникой. Может, поэтому и позволял себе шутить. Со мной, однако, его шутки не проходили…
Книга выйдет в конце ноября в издательстве «Эксмо», и приобрести ее можно будет во всех книжных магазинах России.